Искренне недоумеваю, как ему удается так близко наклоняться над котелком, из которого ему на лицо веет этим вонючим паром. – Правда? Наверное, это кусок вареных кишок. Запах может быть довольно сильным. А вот теперь я не успеваю подавить тошноту, подкатившую к горлу и давящую на язык. Отведя взгляд от горшка, заглатываю воздух. – А для чего вы это варите? – Это новая микстура для снятия боли. – Внезапно Ходжат выпрямляется и поворачивается ко мне лицом, в его опущенном глазу появляется блеск. – Не хотели бы вы испытать ее на себе? У меня отвисает челюсть. – Вы хотите, чтобы это кто-то пил? – не могу скрыть в своем голосе ужас. – Конечно, нет, миледи. Я хочу приготовить из этой микстуры мазь местного применения. Я оторопело смотрю на него, потому что мысленно представляю, как он растирает вареные хрящи и кишки. Если бы кожа у меня не была золотой, то сейчас она непременно позеленела бы. Ходжат терпеливо смотрит на меня, и я понимаю, что он и правда ждет ответа. – О, может, как-нибудь в другой раз? На его лице мелькает огорчение, но он кивает. – Конечно, миледи. Вижу, ваша губа уже заживает. Я поднимаю руку и провожу пальцами по затягивающемуся порезу. Я уже давно не видела своего отражения и предпочла бы, чтобы так оно и оставалось. – А вот щека могла бы зажить и получше, – задумчиво произносит лекарь, растягивая букву «ч» так, словно язык хочет утянуть ее с собой. – Вы не прикладывали лед, как я вам советовал? – Нет, прикладывала… – говорю я, пытаясь не дать вине просочиться в мой голос. – На пару минут. Ходжат вздыхает и качает головой, неискалеченный уголок его губ разочарованно опускается. – Никто никогда не прикладывает лед… – ворчит он себе под нос. – Сегодня же приложу, – быстро заверяю я. – Разумеется, – отвечает Ходжат, закатив карие глаза, словно вовсе мне не верит. – Если хотите, могу приготовить вам еще один тоник для снятия боли? Если позволите осмотреть ваши ребра, это… Я тут же замираю. – Нет, спасибо. Ходжат вздыхает. – Вы – те, что от Мидаса, – та еще недоверчивая компания. Тело у меня деревенеет. От Мидаса. Он видел других. Мне с превеликим трудом удается не запрыгать от нетерпения. – И в чем же наша вина? Ведь мы пленники армии Четвертого королевства. – Все мы чьи-то пленники, даже того, в чем нам претит признаться. Я хмурюсь на его слова, но у меня нет времени над ними раздумывать. – Вообще-то, я как раз шла сейчас к ним. Я могла бы помочь вам уговорить их на лечение, если вы не против со мной пройтись. Скверно я вру. Знаю, и, судя по взгляду Ходжата, лекарь тоже это понимает. – А вам разрешили? – с сомнением спрашивает он. – Да, – поспешно отвечаю я. Видимо, он не клюет на мое вранье, поскольку качает головой. – Если хотите увидеться с остальными, сначала нужно получить разрешение командира. Разочарованный вздох шипением просачивается между зубами. – Пожалуйста, – умоляющим тоном прошу я. – Я не доставлю вам проблем. Просто хочу удостовериться, что они живы. Ведь вы же, как лекарь, должны меня понять? – Дешевый прием, но иногда они имеют свойство окупаться. На решительном лице Ходжата появляется сочувствие, и на мгновение мне кажется, что я его уговорила. Но потом он качает головой. – Не могу, миледи. Простите. – Я ее отведу. Мы вздрагиваем, когда рядом с нами внезапно появляется еще один солдат. Она словно материализовалась из тени. Я так потрясена, видя солдата-женщину, что мгновение могу только неприкрыто глазеть на нее. На ней кожаная форма черного и коричневого цветов, на бедре меч, на лице – самоуверенность. У женщины красивая гладкая кожа цвета умбры, теплые оттенки которой расцветают на яблочках ее щек. Черные волосы коротко острижены и вычурно выбриты. Сначала узоры кажутся мне заостренными лепестками, но, приглядевшись, вижу, что на самом деле это острые кинжалы, остриженные подобно короне, зубцы которой направлены вверх. – Кто вы? – спрашиваю я, мой взгляд прикован к небольшому проколу над верхней губой. Точно посередине губы вставлен обломок дерева, на котором виднеется крошечный сияющий красный камень. Женщина не отвечает мне, ее внимание обращено на Ходжата. – Лекарь, сходи-ка поужинай, пока эти мерзавцы не прикончили всю еду. У него резко опускается левая сторона рта, и это хмурое выражение больше уместно для гримасы. – Скоро. Нужно помешать еще по меньшей мере минут пять, а потом можно остужать. – Ходжат переводит взгляд с воительницы на меня, а потом обратно. – Уверена, что с леди все будет в порядке? Он по-прежнему обращается со мной как со знатной дамой, не бросает пошлые намеки, не относится ко мне как к заключенной. Трудно не проникнуться к Ходжату симпатией, когда он так себя ведет. Женщина ухмыляется. – Уж сопроводить нашу золотую пленницу я в состоянии. Ходжат сомневается. – Командир… – Да ничего. – Она хлопает его по плечу, успешно отвлекая. – Удачи с помешиванием, лекарь. Ходжат бросает на меня непроницаемый взгляд, но потом отворачивается к своему котелку, помешивает и смотрит на смесь так, словно занимательнее ничего в своей жизни не видел. Тревога ползет по спине, как насекомое по простыням. Женщина осматривает меня с головы до ног. – Ну что, пойдем, увидимся с твоими наложницами? Я снова смотрю на Ходжата, но он демонстративно игнорирует нас. Прочищаю горло. – Ведите. Я с опаской иду с ней нога в ногу. Мое желание увидеться с остальными перевешивает все имеющиеся у меня сомнения. К тому же Ходжат наверняка бы предостерег, будь воительница дурным человеком. Ведь правда? Глава 15 Аурен