Пока в бойцовском круге тумаками меня осыпал только Джадд. Есть ощущение, что Лу и Озрик мне не по зубам. Лу – потому что она чертовски быстро двигается. И да, она меньше Джадда, но куда безжалостней. А Озрик… этот мужчина – животное. И хотя он, кажется, больше не испытывает ко мне ненависти, оскал его все равно пугает. Сейчас они оба пьют, сидя на меховых шкурах за пределами круга, и иногда выкрикивают советы типа «а ну-ка перестань подставляться». Очень дельные замечания. – Мы специально ушли подальше, морозим себе задницы, чтобы ты незаметно могла воспользоваться своими лентами, – напоминает Джадд, качая головой. – Но ты постоянно о них забываешь! Я останавливаюсь и упираюсь руками в бедра, глубоко дыша и переводя дух. Я и не знала, что можно так перегреться, когда вокруг тебя один лед. – Дело не в том, что я забываю, – объясняю я. – А в том, что с тех пор, как они у меня выросли, – а было мне тогда лет пятнадцать, – я всегда призывала себя их прятать, сдерживать. Это во мне укоренилось. – Так выкорчуй! – гаркает Озрик. Видите? Еще один очень дельный совет. Я бросаю в его сторону безразличный взгляд. – Спасибо, я попробую. Джадд хлопает в ладоши, привлекая мое внимание. Он снова без рубашки, но я не жалуюсь, поскольку это зрелище воздает мне сторицей за все испытываемые мною мучения. – Ленты – твое главное преимущество, Золотце. Тебе нужно ими пользоваться, это в твоих же интересах. Вздохнув, я смотрю на землю; ощущение неудачи обвивается вокруг меня, как нити вокруг катушки. – Знаю. Я слышу приближающиеся к нам тяжелые шаги, а в следующее мгновение оскалившийся Озрик нависает надо мной. – Ей просто нужна должная мотивация. Озрик, не предупреждая, отводит кулак назад, а потом выкидывает его вперед и наносит сильный удар по моему плечу, какой с тем же успехом нанес бы выпущенный из катапульты булыжник. Меня сбивают с ног, и я падаю на снег, от удара скрежеща зубами. – Ай! – сердито ворчу я. Озрик без зазрения совести смотрит на меня, скрестив на груди руки, словно ему скучно. – И это я еще вполсилы ударил. А ты рухнула, как мешок с картошкой. – Это ты бьешь как мешок с картошкой, – брюзжу я. Я вскакиваю и понимаю, что плечо едва не выскочило из сустава. Осторожно отвожу его назад и морщусь. – Не хотела бы я прочувствовать на себе твой полноценный удар. – Какая жалость, ведь следующим будет он. Я округляю глаза, когда Озрик снова замахивается кулаком, но нанести удар по другому плечу не успевает – мои ленты вскидываются в ответ. Они вылетают вперед, наматываются вокруг запястья и предплечья капитана, становясь твердыми, как сталь. Озрик пытается вырваться, но ленты не дают ему сдвинуться ни на дюйм. За его косматой бородой поблескивают зубы. – Видишь? Должная мотивация. Лу хлопает в ладоши. – Молодец, Золотце! Отпускаю самодовольно ухмыляющегося Озрика, но и себе позволяю легкую улыбку, гордясь тем, что мне наконец-то удалось отразить удар. – Хорошо, давайте-ка на сегодня закончим, – говорит Джадд и, подхватив с земли рубашку, натягивает ее. – А то я сейчас яйца отморожу. Лу подходит к нему и закатывает глаза. – А еще говорят, что слабый пол – это женщины. Мужчины такие же сильные, как эти чувствительные шарики, болтающиеся у вас между ног. Я смеюсь и наклоняюсь, чтобы зачерпнуть нетронутого снега и смочить им пересохший рот. Как же божественно хрустеть снежинками, пока они тают на языке и охлаждают разгоряченное тело. – Я смотрю, ты заинтересовалась моими болтающимися шариками? – ухмыляется Джадд. – Только их местонахождением, чтобы я знала, куда бить, когда ты меня бесишь, – протяжно парирует Лу. Джадд и Озрик морщатся, Лу уже привела угрозу в исполнение. Она подмигивает мне. Мужчины берут два факела, которые они сюда принесли, а Лу хватает бутылку вина и меха, после чего мы вчетвером бредем обратно к лагерю. – Держи, твои ленты это заслужили, – говорит Лу и передает мне бутылку. – Мои ленты? Не я? – Ага. Твои ленты берут все на себя, когда тебе что-то угрожает или ты злишься и потому забываешь их сдерживать. Но тебе нужно самой начать проявлять инициативу. Взять все под свой контроль, научиться пользоваться лентами с максимальной выгодой для себя. Кивнув, я подношу бутылку к губам и допиваю остатки вина. – В сущности, у тебя две дюжины дополнительных рук. Ты можешь всем задать жару, если заставишь свои ленты играть по твоим правилам, – говорит Джадд, идя с другой стороны. Я чувствую, как легонько приподнимаются ленты, будто почувствовав, что их хвалят. На язык попадает последняя капля вина, и я убираю бутылку, прижав ее к боку. – Но ведь это малость опрометчиво с вашей стороны, нет? Лу оглядывается. – Ты это о чем? – Ну, формально я ваш враг, а вы учите меня драться. Джадд легонько подталкивает меня локтем, но я морщусь, потому что бок уже покрыт синяками после всех тех ударов, что мне не удалось блокировать. Он это замечает и улыбается. – Ты нам не враг. Пока что. Чувствую, что все трое не решаются что-то сказать, задать вопрос, который висит в стылом воздухе, превращаясь во что-то твердое, но неприкосновенное. – Почему вы вообще мне помогаете? – настаиваю я. – Если знаете, что я вернусь. К нему. Вернусь к нему. – Наверное, мы просто ждем, чтобы посмотреть, чем все обернется, Златовласая, – уклончиво отвечает Лу. – Да ты все равно к нам не подготовлена, – говорит Озрик. – Ты даже легкого хлопка по плечу не можешь выдержать. Я резко поворачиваю голову влево и грозно смотрю на него. – То было не легкое похлопывание! Он пожимает плечами. – Тебе нужна закалка. – Тут не поспоришь. – Выходит, вы трое – единственные члены Гнева Рипа? – заинтересованно спрашиваю я. – Сначала называешь себя нашим врагом, а теперь пытаешься выведать наши тайны? – изогнув бровь, спрашивает Джадд. Я быстро качаю головой. – Извини. Просто любопытно стало. Вы не обязаны отвечать. Джадд хмыкает. – У врагов обычно гораздо лучше получается шпионить, согласны?