Не знаю, кто сильнее потрясен моим приказом – стражники, Кег или я сама. Мужчины продолжают молча глядеть на меня, но я не сдаюсь. Упрямо смотрю в ответ, не отступая от своего решения. Кег наклоняется и зачерпывает пригоршню снега, после чего бросает его в ванну. – Вы слышали эту женщину, – ухмыльнувшись, говорит он стражникам. – Подтягивайтесь, а иначе я вам надаю по заднице. И пусть один из вас разведет огонь, или вся ночь уйдет на то, чтобы этот снег растаял. Услышав распоряжения Кега, солдаты энергично принимаются за дело, и вскоре мы уже вчетвером по очереди забрасываем снег в ванну. Кег к тому же бросает туда несколько раскаленных на огне камней, отчего снег шипит и начинает быстрее таять быстрее. Когда таз наполняется доверху, руки у меня немеют, перчатки промокли насквозь, но я довольна. Я засовываю перчатки в карман пальто, и мы вчетвером осматриваем результат нашего труда. Заметив какое-то движение, я оглядываюсь и вижу, что Полли и Рисса выглянули из палатки и глазеют на меня. Я иду прямо к ним и, порывшись в кармане и вытащив мыло, бросаю кубики в руку Риссы. – Тут на всех хватит, – говорю я. Девушки только молча смотрят на мыло, потом на таз, костер и стражников. Рисса поджимает губы. – Если ждешь, что мы упадем перед тобой ниц и будем целовать ноги, то ты глупее, чем кажешься. – Мне ничего не нужно, – искренне говорю я ей, потому что так и есть. Я не жду от них благодарности. Даже перемирия не жду. Просто захотелось хоть чем-то их порадовать, потому что в случившемся нет их вины. Им наши злоключения тоже дались нелегко. Это меньшее, что я могу сделать, чтобы хотя быь немного облегчить их тяготы. У меня есть свобода и удобства, каким бы странным это ни казалось. Они тоже этого достойны, поэтому я и делюсь с ними. – Приятного купания, – говорю я и, развернувшись, ухожу. Когда возвращаюсь к своей палатке, Кег меня нагоняет. – Очень добрый поступок с твоей стороны, – замечает он. – Ты как будто удивлен. – Эта армия – кучка сплетников. Я слышал, что недавно эти женщины тебя прогнали. От стыда горят кончики ушей. – О. – И без того было плохо, что свидетелями нашей стычки с Полли оказались двое стражников, но теперь, когда слух об этом разлетелся по всему лагерю, стало еще хуже. – Некоторые бы сказали, что они не заслуживают твоей доброты, – намекает Кег. Я качаю головой, смотря себе под ноги. – Доброту не нужно заслуживать. Она должна дароваться просто так. Кег тихо смеется. – Моя мама всегда говорила что-то подобное, – глядя на меня, отвечает он. – И знаешь, что? – Что? – Она была чертовски умной женщиной. Глава 31 Аурен Прожив в Шестом королевстве десять лет, я думала, что видела холод во всех его проявлениях. Но когда мы пересекли границу Пятого королевства, поняла, как ошибалась. Холод Шестого королевства – это ледяной ветер, острая, как иглы, снежная крупа, метель, вызванная плачем скорбящего шторма и бескрайняя пелена облаков. Но в Пятом королевстве все совсем по-другому. Мы въезжаем в королевство в полдень, и перед нами на горизонте вырисовывается арктическое море. Куски льда, прозрачные, как стекло, неспешно плывут по течению, а на них сидят морские птицы, отдыхая между погружениями в воду в поисках рыбы. Еще дальше из воды выступают лазурные айсберги, словно замерзшие стражи, защищающие гавань. Эти плавающие горы высоки и величественны. Прямо на берегу мы и разбиваем лагерь. Когда приходит ночь, земля словно светится, а ярко-голубая вода становится черной как смоль. Волны бьются о берег, прилив напевает балладу. Нет, я даже не подозревала, что холод может быть таким. Эта ледяная земля Пятого королевства совсем не похожа на Хайбелл. Она не ветреная, не шумная и не карающая. Она мирная. Тихая. Ледяное спокойствие земли, находящейся в мире с холодом, а не воюющей с ним. Изменилась не только погода, но и армия. Сегодня вечером солдаты сдержаннее, словно эта морозная спокойная земля привела их в чувство. Поужинав одна в своей палатке, я выхожу к берегу, усеянному кострами, вокруг которых собрались солдаты. Передумав, решаю повернуть, и вместо многолюдного взморья иду направо, к затененным валунам. Серые и с небольшими ямками, эти камни лежат одной большой глыбой, как побитые временем мраморные изделия, разбросанные по ледяному берегу. Я осторожно пробираюсь по камням, надеясь найти какое-нибудь более укромное место, потому что подобная ночь к этому располагает. Они скользкие, и потому процесс идет медленно, но у меня получается благодаря каблукам на ботинках и перчаткам. Оказавшись на вершине каменной насыпи, я делаю глубокий вдох и мгновение любуюсь видом, после чего начинаю спускаться с другой стороны. Я уже почти внизу, когда носком ботинка ударяюсь о кусок льда и поскальзываюсь. Размахивая руками, я падаю вперед, но не успеваю размозжить голову о камни, поскольку сзади кто-то хватает меня за пальто. Я тут же замираю, неловко повиснув. Оглядываюсь через плечо и вижу Рипа. От удивления глаза у меня округляются. – Я поскользнулась, – сдуру ляпаю я. Я смущена тем, что он видел мое падение, но в то же время рада, что он успел меня поймать. Вижу в лунном свете, как командир выгибает бровь. – Я заметил. Он наклоняет голову, призывая меня двигаться. Я смущенно выпрямляюсь и смотрю вперед, осторожно восстанавливаю равновесие, а потом уже начинаю спуск по камням, всем естеством ощущая присутствие Рипа и его хватку. Все это время, пока мы возвращаемся на ровную землю, Рип держит меня за пальто. Как только мои ноги касаются снега, командир резко меня отпускает, словно ему горько, что вообще пришлось меня ловить. Меня не должно это волновать, но волнует. Я поворачиваюсь к нему и тихо говорю: – Спасибо. Рип кивает, но лицо у него каменное и холоднее дрейфующего льда. – Ты должна была воспользоваться лентами, чтобы предотвратить падение. Тебе еще нужно поработать над инстинктами, – с упреком говорит он. Я легонько вздыхаю. – Это мне уже говорили. Я приглаживаю перья на пальто и, оглядевшись, замечаю примерно в сорока футах от нас небольшой пустой пляж. Он стиснут еще одной каменной насыпью, и эта выемка кажется уединенным тайным убежищем. Скрытым берегом вдоль кристального моря. – А что ты здесь делаешь? – повернувшись лицом к Рипу, спрашиваю я. – Жду. Я с любопытством наклоняю голову. – Чего? Рип смотрит на меня недолго, словно решает, хочет ли отвечать на мой вопрос. Он молчит, и в его молчании кроется ответ.