У меня вытягивается лицо, в голове кружит его вопрос. – Остаться? – не дыша, переспрашиваю я. Рип делает шаг вперед. Всего один, но он делит пространство между нами пополам. Рип такой же, как в ту ночь, когда я отправила ястреба. Тихий. Задумчивый. Такой напряженный, что поглощает весь воздух и обостряет мои чувства. Он тихо говорит: – Ты не обязана возвращаться. Я могу сделать так, что тебе позволят остаться. Дыхание перехватывает, когда я понимаю, о чем он говорит. Я в недоумении, я поражена. Не знаю, что и ответить. – Я могу это осуществить. Но ты должна дать ответ до прибытия короля Ревингера. В тревоге я начинаю мерить шагами нашу небольшую палатку. – Зачем ты предлагаешь такое? – озадаченно спрашиваю я. – Я твоя пленница, Рип. Я нужна твоему королю для выкупа. А ты – командир его армии, которой завтра, возможно, придется воевать. Ты не можешь просить меня остаться. Не можешь. Рип возвышается надо мной, гордый и непреклонный, как скала. – Я могу и предлагаю. У тебя есть выбор, Аурен. Я растеряна и чертовски шокирована. – Твой король ни за что не разрешит. Нет, если у него уже на примете выкуп. Он собирается мной воспользоваться и обязательно это сделает. – Нет, если ты дашь ответ сейчас. Я останавливаюсь и удивленно смотрю на него. – Что будет с тобой, твоими солдатами? – Тебя не должно это волновать. У меня вырывается смешок. – Не должно волновать? Да я только и делаю, что волнуюсь. Рип, я не могу остаться. Впервые с тех пор, как он вошел в эту палатку, на его лице появляются эмоции. Темный гнев быстро сгущается над ним. – Почему? Я прижимаю ко лбу ладонь, пытаясь утихомирить оглушающие мысли. – Потому что. Рип качает головой, сжав челюсти. – Этого мало. Назови реальную причину. – Я не понимаю, что ты предлагаешь? Спрятать меня? Заставить исчезнуть? Я не могу так поступить с Мидасом. Если до сих пор я считала, что Рип сердится, те чувства были ничем по сравнению с тем гневом, что закипает в нем сейчас. Его можно прочувствовать, он сгущает воздух, как готовая разразиться буря. – Мидас, – Рип выплевывает это имя презрительно, как ругательство. – А как же сказанное тобой на том берегу? Ты снова позволишь ему держать тебя в клетке, как птицу? – Нет, – отвечаю я, решительно качая головой. – Теперь все будет по-другому. Я теперь другая. И говорила всерьез. Рип гадко и недоверчиво фыркает. – Если ты думаешь, что теперь все изменится, тогда ты круглая дура. Я стискиваю руки в кулаки. – Я не дура. – Он держит тебя при себе в качестве своего питомца. Пользуется тобой. Манипулирует. Извлекает выгоду из твоей так называемой извращенной любви к нему. Рип сыплет в мою сторону обвинениями острыми, как кинжалы. – Он меня оберегал. – Оберегал, – рычит Рип, как волк, готовый поглотить меня целиком. – Всегда один и тот же чертов довод. Да, как великодушно было с его стороны держать тебя целыми днями в клетке и называть своей любимой шлюхой! Я вздрагиваю от его слов, как от пощечины, щеки вспыхивают от гнева и обиды. – Думай, как хочешь, но никто не делал для меня так много, как сделал Мидас, – говорю я и ненавижу, что горло сжимается от эмоций, ненавижу, что не могу быть такой же бесчувственной, как Рип. – Я прозябала на улицах, голодала, меня оскорбляли, ненавидели. Думаешь, он пользуется мной? Это ничто в сравнении с тем, что я сносила от остальных. Рип грозно замирает. От него исходит такая ярость, что у меня волосы встают дыбом. – Что-то не так? – глумлюсь я. – Не нравится слушать, что такая же фейри, как ты, не завоевала уважение в мире? Какая жалость, что я не продалась королю Роту. Может, тогда это я бы командовала его войском, а ты бы сидел в клетке Мидаса, и люди глазели бы на тебя и издевались над твоими шипами. Пресловутые шипы вытягиваются и сжимаются, будто представив его запертым в той клетке. – Перестань себя успокаивать. Перестань довольствоваться положением питомца в клетке. Я рычу: – Катись к черту! Рип качает головой. – Нет, Аурен. Это тебе нужно пылать. Тебе нужно зажечь искру к жизни и бороться. Не позволяй ему заглушать твой блеск, не позволяй всему этому чертову миру тебя топтать, – кричит он, и я вздрагиваю от этого пылкого требования. – Если бы ты только попробовала, то сияла бы ярче чертова солнца. А вместо этого решила бездействовать и блекнуть. От злости по щеке вниз скатывается слеза. – Ты хочешь, чтобы я сбежала, как последняя трусиха, но я его не боюсь. Что бы ты там ни думал, Мидас любит меня и прислушивается ко мне, – говорю я, стирая с лица свидетельство своей обиды. – Зачем ты вообще все это предложил? Тебе-то какое дело? – спрашиваю я. Но на самом деле вопрос звучит так: что означал твой поцелуй? Что означают все эти игры в притяжение и отталкивание между нами? У Рипа на лице начинает дергаться мускул, словно он пробует свои слова и решает, какие из них проглотить. – Все заслуживают выбор. Я его тебе предлагаю. – Я не могу бросить единственного человека, который меня защищал! Рип издает рык и проводит рукой по густым черным волосам, дергает за корни, показывая свое разочарование. – Слушай, каждый из нас старается выжить по-своему. Я тебя за это не осуждаю. У меня вырывает невеселый смешок. Становится еще светлее, вот-вот наступит пугающий рассвет. – Ты делал это с самой первой нашей встречи. Осуждал меня за решение прятаться, чтобы выжить. Не притворяйся, что это не так. – Хорошо, – опустив руку, соглашается Рип. – Но больше ты не должна прятаться. Я холодно смотрю на него. Скрещиваю ноги, чтобы скрыть дрожь в коленях. – Я говорила тебе, что всегда буду выбирать его. Вижу, как Рип сглатывает, словно принимает сказанные мной слова и ощущает их горький вкус. Его взгляд, как и голос, полон этой горечи, когда он твердо произносит: – Так тому и быть. Глава 33 Аурен