– Ч-что? – бормочет Джейкоб. Я прижимаю ствол УЗ-винтовки к его лбу. – Дай мне свою Линзу. Джейкоб поднимает дрожащую руку и снимает с глаза прозрачную контактную линзу. Я забираю ее и надеваю на свой глаз. Теперь я вижу трехмерный проекционный дисплей, которым могу управлять, используя зрение. Я нахожу меню с надписью «стазис» и активирую кровать. Парализующая игла пронзает кожу Джейкоба, и он тут же безжизненно падает. Я смотрю на парализованного парнишку-солдата, лежащего на моей кровати. – Прости, Джейкоб, – бормочу я и бегу к открытой двери, шлепая босыми ногами по металлическому полу. Быстро осматриваюсь. Третий этаж, здание кубической формы, проходы по радиусу каждого этажа, примерно двести камер на этаже. И тут я замираю. Я замечаю, что все камеры открыты, кроме четырех, соседних с моей. – Где, черт возьми, все заключенные Блока? – спрашиваю я вслух. Все еще ослабленный, я шагаю к соседней камере. Все эти тридцать дней, проведенных в Блоке, я надеялся, что Кина и Малакай живы. Их не было в списке выживших беглецов Хэппи, значит, они либо мертвы, либо в плену. Я пытаюсь повернуть металлическую ручку двери, но она не поддается. Панель рядом с дверью запрашивает идентификацию радужной оболочки глаза. Бросив оружие на пол, я вглядываюсь в панель, пытаясь найти другой способ разблокировать ее. – Эй! – раздается голос слева от меня. Повернувшись, я вижу, как ко мне приближается женщина лет пятидесяти, она тянется к УЗ-пистолету на поясе. Я бегу к ней, превозмогая боль во всем теле. Она удивленно смотрит на меня, пока я приближаюсь к ней, и пытается достать оружие. Я подбегаю к ней в тот момент, когда она уже выхватила пистолет. Я закручиваю ей руку за спину, вырываю пистолет и тычу дулом ей в спину. Я слышу треск своих сломанных пальцев и чувствую, как они восстанавливаются. От боли и скрежета костей я едва не уронил добытый пистолет, но держусь. – Если активируете тревогу, пошлете какие-то бесшумные сигналы бедствия, если увижу хоть одного солдата, то пристрелю вас, понятно? – Ты правда думаешь, что выберешься отсюда живым? – ворчит женщина. – Это не первый мой побег из тюрьмы. – Гален Рай… – Заткнись, – велю я. – Кина Кэмпбелл, где она? – Я ничего тебе не скажу… Я направляю пистолет ей в ногу и нажимаю на курок. Она открывает рот, чтобы закричать, и спустя мгновение… – выражение потрясения на ее лице даже кажется забавным – кричит. – Дважды спрашивать не буду, – шиплю я. – Камера Кины Кэмпбелл где? Женщина делает шаг вперед и указывает на камеру через две от моей. Я чувствую абсолютное облегчение. Она жива, Кина жива. – Кого еще они схватили? – спрашиваю я. – Малакай? Охранница смотрит на меня вызывающе, покусывая нижнюю губу. Я целюсь ей в другую ногу. – Рен Солтер, – всхлипывает женщина, вытягивая руку вперед, чтобы остановить меня. – Она в соседней камере, Малакай Баннистер рядом с Киной и Вудс Рафка тоже там, – она указывает на две камеры, следующие после камеры Кины. – Почему остальные камеры пусты? – спрашиваю я. – Куда вы отвезли заключенных Блока? – Мы никуда их не увозили. Они мертвы. – Что? – спрашиваю я, потрясенный ее ответом. – Они умерли, все они. В живых остались только вы, ваша шайка из Аркана. Я пытаюсь понять, как такое могло произойти. Нам всем вводили одну и ту же технологию исцеления, так почему они умерли, а мы нет? Нет времени обсуждать это, я толкаю охранницу вперед. – Открывай камеру Кины, – приказываю я. Она наклоняется и активирует сканер радужной оболочки глаза. Я слышу щелчок замка, хватаю ручку, открываю дверь, и то, что я вижу, разрывает мне сердце. Я знал, что Кина в таком же положении, как и я, но увидев ее, лежащую парализованной на кровати, – каждый мускул обездвижен, лицо расслаблено и так неподвижно, что кажется, она мертва, – я едва могу дышать. – Дай свою Линзу, – велю я охраннице. – Что ты собрался делать? – спрашивает она. Я поднимаю пистолет к ее голове. – Не заставляй меня повторять. Женщина зажимает двумя пальцами прозрачную контактную линзу и снимает ее. Она усмехается: – Жду не дождусь, чтобы увидеть, что Гален Рай сделает с тобой, когда поймает. Она протягивает Линзу и кладет ее мне на сломанную ладонь, пока еще один мой палец, треснув, возвращается в нормальное положение. Стиснув Линзу двумя пальцами, я ломаю ее, чтобы у охранницы не было выхода. Я использую Линзу Джейкоба, чтобы перейти к опции активации жатвы энергии. Взглядом я пролистываю до триста семнадцатой камеры и выбираю «Начать жатву энергии». Посреди камеры на полу появляется круг света. – Вставай в круг, – велю я охраннице. Ухмылка исчезает с ее лица. – Я помогу тебе сбежать, – говорит она, охваченная ужасом от предстоящей жатвы. – Вставай в круг, – повторяю я, направляя ствол пистолета в сторону светового кольца. – Ты не сможешь открыть остальные камеры без моей помощи. Оставишь своих друзей взаперти? – Для этого у меня есть Джейкоб. Вставай в круг, живо! Дрожа, женщина ковыляет в круг. – Не обязательно это делать, – говорит она, поворачиваясь ко мне. Я смотрю на нее сквозь проекционный дисплей в уголке глаза. – Обязательно. Я активирую жатву, и из потолка опускается труба, окружая охранницу. Через несколько секунд та начинает кричать. Я подбегаю к Кине и отключаю ее паралич. Она вдыхает, возвращаясь к жизни, и оглядывается. При виде меня слезы выступают из ее глаз и текут по щекам. Она садится. – Боже мой, Лука. Это все реально? Или мы в Зоне Разума? Мгновение я изучаю черты ее лица, ее черные глаза, смуглую кожу, всю ее красоту и характер. – Да, все реально, – отвечаю я. – Я… я… Не в состоянии вымолвить ни слова, Кина сотрясается в рыданиях. Я знаю, что она чувствует; невыносимая жестокость машинного проекта «Батарея» заставляла меня желать смерти изо дня в день, я молился о том, чтобы полностью лишиться рассудка и больше не осознавать мучительную агонию. Что такое настоящая боль, понимаешь лишь тогда, когда единственное желание – это уйти из жизни. – Можешь двигаться? – спрашиваю я, поднимая подбородок Кины и смотря ей в глаза. С последней нашей встречи ее черные волосы отросли, пара прядей спадает на лоб. Кивнув, Кина вытаскивает из живота две длинные иглы, а затем еще одну тонкую иглу, впившуюся глубоко в шею, и, наконец, последнюю из запястья. – Надо освободить остальных, – говорю я. Кина снова кивает.