– Смотри в оба, – отвечает она. – Здесь много диких животных. После ее слов звуки в этой странной части света, кажется, стали громче, я вдруг начинаю слышать хруст сухой выжженной травы, вой каких-то существ вдалеке, да такой, словно они либо испытывают мучительную боль, либо охвачены слепой и безумной яростью. Мы ускоряемся, перемещаясь между зданиями с разбитыми окнами, по переулкам, покрытым кирпичной пылью и мусором, через автомобильный корт, который, как мне кажется, был когда-то чем-то вроде автозаправочной станции. Мы снова останавливаемся, чтобы перевести дыхание, Малакай начинает стонать, приходя в сознание. Наконец, мы подходим к трехэтажному зданию с надписью «Галерея ВР», составленной угловатыми неоновыми трубками на фасаде. Молли опускает руки Малакая, оставляя меня держать его за ноги перед искусно украшенными двойными дверями. – Сюда, – говорит она, толкая двери внутрь и придерживая их открытыми, пока я затаскиваю Малакая в темное помещение. Я замечаю, что «отстраненные» нотки в ее голосе начинают исчезать, так обычно проходит эффект от «Побега». Я опускаю ноги Малакая, вытягиваю спину, затем оглядываюсь и понимаю, что нахожусь в комнате, полной трупов. День 1 в чистилище i_001.png В зале прямоугольной формы сотни бледных и безжизненных тел, мужчин и женщин, стоят вертикально в цилиндрических стеклянных капсулах, заполненных жидкостью. Ужасающего вида трупы освещены сине-зеленым светом. Их пустые глаза смотрят безжизненно, ничего не видя перед собой; тела измождены, кожа полупрозрачна. Мое сердце замирает. У меня получилось. Я не планировал этого, но нашел Исчезнувших. И все же… это не совсем та армия, на которую мы рассчитывали. Рядом с каждой капсулой лежит полуразобранный старый сотовый телефон производства этак столетней давности, на экранах мерцают строки с кодами, а торчащие провода змеятся, соединяясь с цилиндрами. Одиночный поток крошечных пузырьков струится вверх из основания каждой трубки в ногах мертвецов. Я с трудом могу дышать, не веря своим глазам. – Сюда, – говорит Молли, направляясь в дальний конец зала. Не в состоянии идти за ней, я просто стою и изумленно смотрю на окружающих меня мертвецов. Мой взгляд падает на худощавое лицо красивой молодой девушки, которую, несмотря на искажения после смерти, я узнаю. – Молли, – говорю я, углубляясь в некогда игровую галерею, – Молли, это же Дэй! Я не могу отвести глаз от лица моей подруги Дэй Чо, девушки, которая вместе со своей матерью спасла мне жизнь, когда Тайко накачал меня наркотиками и пытался убить. Если Молли и Дэй здесь, значит, и Шион тоже, и все остальные Клоны, скрывавшиеся в финансовом квартале. – Знаю, – отвечает Молли. – Поторопись, они вышлют дронов. Я собираюсь напомнить ей про Плодожора, но вспоминаю, что его аккумулятор сильно разряжен. Молли шагает в сторону трех пустых капсул, я медленно тащу туда Малакая. – Молли, где мы? – Просто помоги мне, ладно? – рявкает она, подтягивая шевелящегося Малакая к одной из капсул. – С ним все будет в порядке? – спрашиваю я, снова озираясь на лица мертвецов вокруг. – С ним ничего не случится, – отвечает Молли, пока мы вертикально помещаем парня в трубу, прижимая его спиной к стенке, чтобы он устоял на ногах. – Он будет мертв, но с ним все будет хорошо. Молли протягивает руку и нажимает на кнопку внутри капсулы, труба вращается и закрывается. – Мертв? – повторяю я, пока завитки ледяного тумана вьются в основании капсулы, отчего стекло запотевает. Малакай качает головой и приходит в себя. Затем из противоположных стенок капсулы выходят две огромные длинные иглы, каких я в жизни не видел, и ровно и быстро пронзают Малакая высоко во внутреннюю часть бедер. Затаив дыхание, я наблюдаю, как мой друг умирает. Кровь полностью высасывается из его тела, кожа обретает омерзительный пепельный оттенок, щеки прилипают к скулам. Впадины, в которых когда-то были глаза, делают его лицо похожим на череп. Как только он становится полностью неподвижным и безжизненным, цилиндр заполняется жидкостью, и одинокий поток пузырьков неумолимо поднимается вверх. – Молли… он… – Забирайся, – перебивает меня сестра, указывая на соседнюю с Малакаем капсулу. – Я туда не полезу, – отвечаю я. – Придется, Лука. – Но все в этой комнате, в этих капсулах, они мертвы. – Знаю, но это единственный выход. Нет времени объяснять, Лука, расскажу тебе все в Чистилище. – Чистилище? Чистилище, Молли?! Это же… – Просто лезь в капсулу, пожалуйста. Если ты не будешь мертв к тому времени, как сюда прилетят дроны, нас всех убьют. И прежде чем я успеваю ответить, насколько нелепо это утверждение, Молли залезает в трубу, нажимает кнопку над головой, и капсула закрывается. – Лука, – она стучит по стеклу, ее глаза внезапно расширяются, словно она что-то осознала, – когда окажешься внутри, выбирайся оттуда быстрее. Как только Москиты отступят, выбирайся! Что-то не так… Но потом появляются иглы, и Молли умирает. Я стою в некогда игровой галерее, в тишине и темноте, окруженный мертвецами. Все, что я слышу, это собственное прерывистое, паническое дыхание. – Какого дьявола? – шепчу я, чувствуя, как меня охватывает страх. – Какого черта, какого, блин, черта?! «Когда окажешься внутри, выбирайся оттуда быстрее. Что-то не так…» Что она хотела сказать? Что собиралась сказать мне? Такое ощущение, будто мое сердце – это двигатель одной из тех древних машин с улицы, работающий с перебоями, а легкие – это рыболовные сети, неспособные удерживать кислород, необходимый для жизни. «Что мне делать? – мечусь я в приступе паники. – Что делать? Что делать? Черт, дьявол, что мне делать?!» В голову приходят сразу две мысли. Во-первых, доктор Ортега что-то говорила об ученом, который придумал подобную технологию. Во-вторых, Кина сказала, что любит меня. «Она любит меня», – думаю я. Кина любит меня, а я ушел, пообещав никогда не оставлять ее. Я должен вернуться к ней, просто обязан. «Когда окажешься внутри… выбирайся оттуда быстрее…» – Ладно, – вздыхаю я, – ладно. Мое сердцебиение возвращается к размеренному ритму, и я вхожу в капсулу. Едва не нажав на кнопку, я вспоминаю, что Плодожор все еще в моем кармане. Я вынимаю его, вижу, что батарея на нуле, бегу к выходу и кладу маленький дрон за дверью, чтобы он впитал столько солнечной энергии, сколько сможет. Когда я снова вхожу в игровую галерею, над дверью загорается красный свет, включается старомодный планшетный компьютер, а на экране мигают слова «МОСКИТЫ ПРИБЛИЖАЮТСЯ». Я бегу к капсуле смерти и забираюсь внутрь. Поднимаю глаза и вижу маленькую зеленую кнопку, нажимаю на нее, и переднее стекло закрывается. Температура резко падает, я чувствую, как тело покрывается мурашками, слышу механический звук приближающихся игл и закрываю глаза. За мгновение до того как иглы пронзают мою кожу, я вспоминаю слова Кины: «Не смей умирать». И я умираю. Целую вечность ничего не происходит. Наконец, что-то появляется. Музыка, спокойный джаз. Голоса, звон бокалов, смех. – Сэр, не желаете ли выпить, сэр? – спрашивает голос. Я стою в просторном баре отеля – второй бар в моей жизни после того, в котором мы с Сэм прятались ночью в городе. Я осматриваюсь: деревянный танцпол, за ним чуть повыше сцена, играет оркестр из четырех человек в костюмах-тройках; старомодные кабинки заполнены людьми в самой роскошной эксклюзивной одежде. Они пьют, болтают и смеются, и все же что-то с ними не так. «Это анимация», – думаю я и опускаю взгляд на свои руки. Поначалу я замечаю черные рукава пиджака и белые манжеты рубашки, застегнутые, между прочим, золотыми запонками, но, присмотревшись к своим рукам повнимательнее, вижу, что они состоят из миллионов крошечных пикселей – как у персонажей анимации и видеоигр 2020-х или 30-х годов. – Что происходит? – шепчу я. – Сэр? – переспрашивает элегантный голос. Я поворачиваюсь к бармену – высокому мужчине с седыми волосами и тусклыми глазами. Он тоже компьютерное творение. – Что? – спрашиваю я, все еще пытаясь понять, что происходит. – Напиток, сэр, для вас? – А, да, – отвечаю я, – конечно. Виски. Почему бы и нет? Бармен кладет в стакан лед и наливает сверху виски безымянной марки. – Виски, сэр, – говорит он и ставит напиток на стойку. Я протягиваю руку, сжимаю пальцами стакан, но не чувствую его. Словно в руке ничего нет, словно у меня и рук-то нет. И в этот момент я понимаю, что совсем ничего не чувствую. Я подношу стакан к губам и пытаюсь выпить, но у меня нет рта и нет возможности глотать, я просто выполняю движения, но, когда опускаю стакан на стойку, он наполовину пуст.