– Плохой человек! – кричит дрон, летя прямо в лицо доктору Прайсу, закрывая ему видимость. Я в замешательстве моргаю. Как это возможно? Я выключил дрон перед тем, как войти в состояние Безопасной смерти. Некогда раздумывать. Я хватаю Малакая за ноги и тащу его за криокамеру. Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда доктор Прайс хватает Плодожора и швыряет маленького дрона-спутника через весь зал. Одна из лопастей ротора крошечного дрона повреждается, он больше не может летать. Я вижу, как в сантиметре над его корпусом красными буквами загорается «РЕЖИМ САМОВОССТАНОВЛЕНИЯ». Я быстро отбегаю от Малакая, пытаясь отвлечь от него внимание доктора. Я бросаюсь через проход и ныряю за противоположный ряд криокамер; падая на пол, я чувствую, как воздух вокруг меня вибрирует от УЗ залпов, и откатываюсь. – Не понимаю, – кричу я из своего укрытия, – что с вами случилось? Разве вы не сражались против Хэппи? – Сражался, – эхом доносится ответ доктора, – но теперь в этом нет смысла. – Что это значит? – Я рассчитал шансы на победу для оставшихся людей. Хотите знать, каковы ваши шансы на успех? – Это неважно, – кричу я, медленно двигаясь вдоль капсул. – Это ничего не изменит! – Было время, – голос доктора Прайса теперь ближе, – когда я был таким же, как вы, но горькая правда в том, что добро не всегда побеждает. Я переживу войну, я не позволю больше никому из моих друзей умереть. Присев, я бегу по коридору вдоль криокамер, переступая через провода. – Есть кое-что еще, чего я не понимаю, – выкрикиваю я, останавливаясь за капсулой Дэй. – Почему вы хотите жить в Чистилище? Без возможности что-либо чувствовать, в окружении одурманенных наркотиками людей, которые едва способны думать самостоятельно? – По крайне мере, меня окружают друзья, – отвечает доктор. – Это лучше, чем быть одиноким. – На самом деле они вам не друзья. – Когда-то были, – отвечает доктор Прайс, – но потом они начали умирать. С каждой миссией, которую они выполняли, в каждой попытке победить Хэппи они умирали один за другим. Я больше не мог этого вынести, особенно после Мидуэй-Парка. – И вы просто накачали их наркотиками? – Поначалу нет. Я пытался убедить их, что, возможно, будет лучше спрятаться подальше и наслаждаться оставшимся временем. – Но это не так, разве вы не понимаете? Даже если есть хоть один шанс из ста победить Хэппи, мы должны попытаться! – Ноль целых семь десятых процента, – отвечает доктор. Не думал, что это возможно, но мне вдруг становится еще холоднее. – Что вы сказали? – Вероятность того, что Хэппи можно победить, составляет ноль целых семь десятых процента, и каждую секунду каждого дня Хэппи работает над тем, чтобы уменьшить эту вероятность. – Откуда вы знаете? – Есть и другие программы искусственного интеллекта. Они не настолько продвинуты, как Хэппи, но могут запускать моделирование и сценарии, могут рассчитывать шансы на основе имеющейся информации, составлять алгоритмы для прогнозирования результатов. – Ноль целых семь десятых, – повторяю я, и внезапно кажется, что наркотик, который еще не вывелся из моего организма, усиливает действие. Пандер, Игби, Молли, Малакай, Под, Акими, Кина. – Мне все равно, – отзываюсь я. – Я не сдамся. Можете сказать, что шансов нет вообще, что все бесполезно – я все равно буду сражаться. Накачивать людей наркотиками, заставляя их скрываться против их же воли? Вы чудовище! – Значит, будете сражаться, несмотря ни на что? – Да! – я пытаюсь мельком разглядеть его, медленно обходя криокамеры. «Продолжай тянуть время, – думаю я. – Тяни время, пока не появится возможность». – И вы убедите остальных сражаться? – кричит доктор Прайс. – Да! – Тогда, Лука, я скажу, что это ты чудовище! Ты готов заманить людей на смерть нечестным обещанием победы! Ты готов дать им ложную надежду, которой нет! Готов повести армию детей на верную смерть, чтобы удовлетворить свою потребность верить в то, что, будто, в результате может быть что угодно, только не разрушение. – Не правда! – кричу я. – О, да! – кричит мне доктор Прайс. – Правда, Лука. А теперь я дам тебе последний шанс вернуться со мной в Чистилище. Я увеличу дозу, и ты сможешь прожить остаток дней в блаженстве. Я прислоняюсь к высокой стеклянной трубке и закрываю глаза. – Это не я монстр, – говорю я. – Если бы все мои друзья, моя семья сказали мне, что больше не хотят сражаться, я бы отпустил их, но позволил бы им принимать решение самостоятельно. Вы лишаете свободы воли и заставляете людей подчиняться вашему образу мышления, потому что – что? Не хотите быть одиноким? Вы сошли с ума! Я слышу, как доктор тихо смеется. – Значит, ты принял решение, – отвечает он. – Кто из этих людей тебе дороже всех? – спрашивает он. Я открываю глаза, чувствуя, как адреналин переполняет меня, и наклоняюсь, чтобы разглядеть доктора. Он медленно идет по проходу между рядами капсул, а затем останавливается рядом с капсулой парня, с которым я танцевал. – Что насчет Аликса? – спрашивает он, направляя УЗ-пистолет на стекло трубы. – Как насчет того, чтобы сократить его время в Чистилище? Я чувствую, как сердце колотится в груди, смотрю и не знаю, что делать. А затем доктор Прайс расплывается в улыбке. – Нет, нет, нет, не Аликс, – продолжает он и подходит к криокамере Шион. – Как насчет этого старого Клона? «Он этого не сделает. Не сделает», – думаю я. – Знаешь, почему я выбрал себе в караульные таких, как твоя сестра? Потому что они наркоманы. Омерзительные существа, это правда, но на них можно положиться, они всегда возвращаются в Чистилище. В конце концов, там же наркотики! Он прикладывает ствол пистолета к стеклу. – Стойте! – кричу я и выхожу из своего укрытия. – Не делайте этого! Я сделаю то, что вы хотите, только не убивайте Шион. – Возвращайся в капсулу! – кричит он, направляя на меня пистолет. – Мне жаль вас, – говорю я. – Знаю, такой уж ты человек. Качая головой, я возвращаюсь к своей капсуле, которая отправит меня в Чистилище. Мой разум будет настолько затуманен, что я ничего не смогу вспомнить. Я буду безмятежной покорной оболочкой самого себя в ожидании забвения. Я ступаю в капсулу и поворачиваюсь к доктору Прайсу. – Теперь жми на кнопку. Мы с твоим другом присоединимся через несколько мин… – Что происходит? – разносится по галерее голос Молли. Повернувшись, я вижу, как в игровой зал заходит Молли, а за ней Пандер, Игби, доктор Ортега и Кина. – Черт возьми! – восклицает Игби. – Это же Безопасная смерть! Это и есть Исчезнувшие! – Молли! Он накачал всех нарк… Прежде чем я успеваю договорить, доктор Прайс нацеливает на меня УЗ-пистолет и стреляет. Ультразвуковая волна попадает мне в плечо, и я снова чувствую пульсацию во всем теле, мышцы и кости внутри искривляются. Слышу, как Кина кричит, краем глаза наблюдаю, как доктор Ортега вместе с Пандер и Игби удерживают ее, скрывая в тени дверного проема. Я падаю на спину прямо в капсулу. Прежде чем доктор Прайс успевает снова выстрелить, Молли выпускает в него три залпа из своего оружия. Шум хаоса стихает, слышен только успокаивающий звук непрестанно устремляющихся вверх пузырьков в каждой активной криокамере. Молли подходит к распластавшемуся на полу доктору Прайсу и смотрит на него сверху вниз. – Зачем вы стреляли в моего брата? – спрашивает она, направляя винтовку ему в грудь. – Молли… – задыхается доктор, его левая рука и обе ноги разорваны в клочья, – моя любимая выжившая. – Зачем вы стреляли в моего брата? – повторяет Молли, в этот раз с большей яростью в голосе. – Мне так больно, Молли, так больно. Верни меня в Чистилище, поговорим об этом внутри, там мне не придется терпеть эту агонию. – Отвечайте на вопрос! – выплевывает Молли, опуская ствол УЗ-винтовки ниже и тыча им доктору прямо в грудную клетку. – Это было недоразумение. Я чувствую, как боль в плече утихает, слышу, как щелкают кости и срастается кожа. Я сажусь. – Никакое это не недоразумение, – говорю я. – Он уже давно накачивает всех жителей Чистилища наркотиками. Вот почему никто не хочет оттуда уходить. – Но зачем такое делать?! – спрашивает Молли.