— Насколько я понимаю, то, что «Наука ненависти» изобилует литературными красотами, всецело ваша заслуга? — Исходный текст если чем и изобиловал, то словами «что» и «который». По десять штук в каждом абзаце. — Ясно. — Согласна, я использовала идею. Но кто сейчас не пользуется чужими идеями? Все этим занимаются. Если автор дневника — ваша знакомая — вдруг потащит меня в суд, я всё буду отрицать. И она ничего не сумеет доказать! — Ладно. Вы написали книгу и опубликовали её через издательскую платформу. — И она сразу стала бойко продаваться! И в электронном, и в бумажном виде. Вы сказали, что вам книга попалась в парижском кафе. Как приятно! Мои книги побывали в Париже раньше, чем я сама сюда добралась! — радостно улыбнулась Сьюзен. — Однако «Науку ненависти» заблокировали. — О, да! — сразу сникла девушка. — Увы! — Что им не понравилось? — Какой-то читатель обнаружил в тексте пропаганду расовой неприязни. Помните эпизод с мексиканцем Луисом, работником заправки? — Конечно. — Он закрутил романчик с Энни. Так вот, читатель возмутился, что я выставила в плохом свете мексиканцев. — И из-за этого книгу заблокировали? Из-за отдельного мнения не самого, возможно, умного читателя? Но это же полный бред! — удивилась я. — Такова политика издательской платформы: покупатель всегда прав. А если книгу заблокировали, то уже никому ничего не докажешь… Ну как, вы удовлетворены? Я ответила на все ваши вопросы? — Нет. Мне надо прочитать оригинал. Скиньте мне файл на электронную почту. — Но я не могу этого сделать! Я удалила исходный вариант! — Почему? — На всякий случай, — усмехнулась Сьюзен. — Вы же набросились на меня с обвинениями, что я украла этот дневник. Зачем же мне хранить компромат? — Значит, вы, всё-таки, признаёте, что стырили чужую историю! — О, боже! Опять вы… Главное — результат! Я написала отличную книгу, и она понравилась читателям. А где я подсмотрела идею — уже не важно. — Хорошо. Пусть. Но, возможно, этот блог всё ещё болтается в интернете. Дайте ссылку. — Нет, его давно уже удалили. Год назад или чуть меньше, я точно не помню. Да зачем он вам? Спросите у вашей знакомой, пусть она сама даст вам почитать. Наверное, у неё на компьютере сохранился текст. А-а, вы, должно быть, не хотите, чтобы она знала, что вы его прочитали? — Скажите, Сьюзен, как сильно вы изменили сюжет? — Сюжет я вообще не меняла. — Но в конце книги Энни переезжает ненавистную тётку автомобилем! — А, да… Тут я, конечно, слегка подредактировала первоисточник. — То есть, в дневнике автор так и не расправилась со своей тётей? — О, нет! Она только ныла, страдала, жаловалась… И мечтала, как она разделается с этой стервой. Всё только собиралась: вот-вот, сейчас-сейчас… Я поняла, что у этой мямли никогда не хватит смелости осуществить задуманное. Но не могла же я обмануть ожидания читателей, правда? Я им с первой страницы пообещала убийство — и где же оно? Последние записи дневника пришлось капитально переделать. И получилось, что героиня всё же реализовала свой жуткий план. Расквиталась. Отомстила. — Как вы думаете, автор дневника… Она-то сама как… — В смысле, не убила ли кого-нибудь? Да что вы! Наверняка, выплеснула эмоции на бумагу и успокоилась. Но подождите! Вы ведь сказали, что это ваша знакомая! Неужели вы не знаете, укокошила она кого-нибудь или нет? У неё есть тётя? Она переехала её автомобилем? Её арестовали? Простые и чёткие вопросы. Но как мне узнать ответ? — Нет, у неё нет тёти. Уже нет. — Тогда я вас вообще не понимаю! Такое душевное письмо мне написали. Я летала, когда его прочитала. А потом пришла сюда, и вы набросились на меня, как гиена! — Я что, похожа на гиену?! — Вовсе нет. Но вам бы прокурором работать с вашими замашками. Чуть руку мне не оторвали. Воровкой обозвали… — Извиняться не буду, — мрачно буркнула я. — И не надейтесь. — И всё равно, я написала отличную книгу, — тоном упрямого ребёнка сказала Сьюзен. — Наверняка, вы оторваться от неё не могли! Сейчас вы меня отпускаете? Я ухожу, да? — Телефон оставьте. Вдруг у меня ещё возникнут вопросы. Сьюзен со вздохом достала из сумки авторучку и нацарапала на салфетке длинный ряд цифр. Я смотрела, как она торопливо убегает из кафе и теряется в толпе туристов, взявших на абордаж Елисейские поля. Наверняка она написала фальшивый номер, но бог с ней. Вряд ли Сьюзен может рассказать больше, чем мне удалось из неё сейчас выжать. 20. Сеанс психотерапии в аэропорту Руасси Официант забрал купюру, оставленную беглой писательницей, и бросил на меня вопросительный взгляд: не принести ли что-то ещё? — Капучино, сильвупле, мсье, — заказала я. Вот, у меня даже французский хорош, что уж об английском говорить? Пусть эта тугоухая Сьюзен не намекает, что у меня есть акцент! Реанимировав телефон, выключенный по требованию литераторши во время интервью, я проверила почту и к своему огромному удивлению обнаружила там — кроме двух миллиардов деловых писем — ответ Кати-Умницы! А ведь уже и не надеялась, что девушка отреагирует на моё вежливое, но не очень-то приятное послание. Но она всё-таки ответила. И то, что написала Катя-Умница, повергло меня в шок!.. Телефон задрожал под рукой: — Звоню сказать, что, во-первых, твоё поведение совершенно недопустимо! — Любимый голос в трубке звучал недовольно, даже раздражённо. Владимир Константинов, великий и ужасный. — А во-вторых? — Во-вторых, не могу забыть нашу ночь в Париже, ровно неделю назад. Всё слышу, как грохочет о стену кровать. И от этих воспоминаний мурашки бегут по спине, — признался Володя. — Да, было здорово! Так давай, подтягивайся к славному городу Парижу. — Неужели ты снова там? — Угу. — Как тебя угораздило? — У меня здесь клиентка, Шарлотта. Дёргает, как морковку из грядки, по каждому ничтожному поводу. Но я не против, она же в Париже окопалась, а не в деревне Грязные Сморчки. Да ещё и расходы оплачивает. Мы готовимся к шанхайской выставке. Володька, а ты где? — Ох, сказал бы я… Похоже, именно в Грязных Сморчках. — Да ну! — Иначе и не назовёшь. В районном центре в семидесяти километрах от Хабаровска. Минуту я соображала. Ну, ни фига себе! Мотает же нас с товарищем Константиновым по планете! Ещё в среду любимый мужчина гонял на телескопическом погрузчике неподалёку от Манчестера в обнимку с розовощёкой и рыжеволосой английской нимфой. А сейчас месит грязь под Хабаровском. — Занесло же тебя! — Тут холодно и сыро! — пожаловался любимый. — Я замёрз. Как пингвин. — О-о, милый… — сочувственно протянула я, понимая, что мужчина устал и нуждается в моей поддержке. Но не удержалась и авторитетно добавила: — Кстати, пингвины не мёрзнут. У них внушительная жировая прослойка. Как у слонов.