— Ядвига. — Вот как! — удивилась я. — Значит, они спят? — Почему бы нет? Оба свободны, оба в разводе. Работают в одном отделе, он начальник, она сотрудница. У нас часто бывают авралы, приходится задерживаться допоздна. Да и в обеденный перерыв они, бывает, исчезают вдвоём, — выложила всю информацию Валерия. В её голосе звучала грусть пополам с завистью. — В общем, нашли друг друга. — Он тебе нравится? — догадалась я. — Ты бы тоже не отказалась с ним исчезнуть на пару часов? — Боже упаси! — в священном ужасе воскликнула подруга. Она едва не подпрыгнула в своём кресле. Сонное послеобеденное оцепенение как рукой сняло. — Пока мы работаем в одной компании, это абсолютно невозможно! Сплетни и пересуды мне не нужны, я берегу свою репутацию. Работа и уважение коллег для меня на первом месте… — Понимаю. — Но чисто теоретически… Да, не отказалась бы, — добавила после короткой паузы Лера и рассмеялась. — Интересно же узнать, какие у Мартецкого таланты. У меня сто лет не было секса. А Ядвига не скупится на комплименты. Про мужа она ничего подобного не рассказывала, а тут её словно прорвало, остановиться не может. — Ядвига давно в разводе? — Не очень. — Развод был болезненным? — Да, она ужасно страдала. Она была влюблена в мужа, сияла нежностью, когда о нём говорила. А муж ей изменил с какой-то юной вертихвосткой. Ядвига не смогла простить, подала на развод. И теперь пустилась во все тяжкие, развлекается на полную катушку с Мартецким и не скрывает, что получает от этого огромное удовольствие. Что ж, согласна, таким трофеем, как Мартецкий, приятно похвастаться. — Тогда всё понятно. Она делает рекламу Мартецкому, в надежде, что слухи дойдут до мужа-изменника. Пусть он тоже помучается от ревности, пусть узнает, что бывшая жена быстро нашла другого, да ещё и гораздо лучше. Лера ненадолго замолчала, устремив взгляд к панели с кнопками над головой. — Слушай, а ведь ты права… Я об этом как-то не подумала. А я-то удивлялась, почему Ядвига стала такой откровенной. Раньше она никого не пускала в свою личную жизнь, лишь тихо сияла от счастья, если вдруг упоминала мужа. А тут понеслась, как снежный ком с горы. Так ты думаешь, всё преувеличено? Мартецкий не такой уж и герой? — разочарованно протянула Лера. — Есть второй вариант: твой Мартецкий настолько хорош, что это стало для Ядвиги открытием. Она жила с мужем и полагала, что знает об оргазме всё. А тут появился Мартецкий и отправил её в космос, где взрываются галактики и пульсируют малиновые звёзды. — О-о! — мечтательно выдохнула Лера. — Впрочем, моё знакомство с твоими коллегами продлится не более восьми… — я взглянула на экран смартфона, — …нет, семи с половиной часов. А поэтому страдания Ядвиги и сексуальная доблесть Мартецкого меня абсолютно не волнуют. — А он тобой явно заинтересовался. — У меня есть Константинов, у донжуана Мартецкого — его зеленоглазая Ядвига. Короче, нам не по пути. — Ты стала очень правильной, кто бы мог подумать! — усмехнулась Лера. — А раньше куролесила напропалую. И ни за что не пропустила бы такой великолепный экземпляр, правда же? — Старею. — Ты хватала, не задумываясь, даже то, что тебе не принадлежит! — желчно добавила Лера. — Ты права. Двадцать лет назад я была весьма проворна… Из показаний Ядвиги Белан (38 лет, кандидат медицинских наук, сотрудник отдела научных разработок компании «Фармаконика»): «Вы не поверите, но я прямо кожей ощущала, что сейчас что-то произойдёт. Не очень приятное чувство, даже если ты находишься на земле. А уж если летишь в самолёте! Я почему-то ужасно боялась увидеть в иллюминатор, что горит один из двигателей. На самом деле, с двигателями всё было в порядке. Случилось кое-что другое. Ну, вы меня понимаете». 14. Токио. Храмовый комплекс Асакуса Сегодня мы приехали в старейший буддийский храм Токио — Сэнсодзи, расположенный в районе Асакуса, и присоединились к толпе туристов и местных жителей. Здесь было очень многолюдно, потоки смешивались и заворачивались спиралью, а с прилегающей к храму торговой улицы Накамисэ непрестанно двигался фронт новых паломников. Юмико потребовала, чтобы я сфотографировалась под огромным красным фонарём, как это делали все без исключения туристы. Гигантский фонарь висел в проёме огромных и роскошно декорированных красных ворот под названием Каминаримон, что переводится как «Врата Грома». Юмико сообщила, что величественные Врата Грома сгорели дотла в позапрошлом веке и спустя почти сто лет были восстановлены на средства японского бизнесмена Коносукэ Мацуситы, основателя знаменитой марки Panasonic. И тут у меня появился шанс удивить Юмико. — Мацусита Коносукэ! — воскликнула я. — Знаю, знаю. Изучала его биографию. У моего гида едва не приключился инфаркт. То, что путешественница из России хорошо знала японского миллиардера, поразило её в самое сердце. — Юмико, но ведь это же легендарная фигура! Я столько о нём читала, он исключительный. Начал работать ребёнком, в девять лет, а потом создал корпорацию с мировым именем. Как объяснить прелестному гиду, что слово Панасоник во времена моего детства и юности произносилось с восторженным трепетом. Юмико — современное японское дитя, её с рождения окружали замысловатые гаджеты. Здесь, в Японии, даже соски-пустышки оснащены дисплеем, датчиком быстроволнового сна и функцией дистанционного управления. А я росла в стране Советов, и хотя в моём детстве было много хорошего, однако, чтобы купить простой отечественный телевизор, люди записывались в очередь. А уж обладание магнитофоном или телевизором марки Panasonic превращало их владельца в существо высшей расы — японская техника ценилась на вес золота. Вот поэтому имя основателя этого бренда не может для меня быть пустым звуком. Когда три года назад я разорилась дотла, мысль о том, что и Коносукэ Мацусита в своей жизни не раз переживал грандиозные провалы, поддерживала меня. Он поднимался и шёл дальше. Я постаралась сделать так же, пусть это было невероятно трудно. И сейчас мне нужно совершить рывок, перейти на новый качественный уровень: превратить мою маленькую (и довольно заурядную) фирму в двигатель прогресса, то есть не просто заниматься поставками медоборудования, но и содействовать развитию отечественного здравоохранения. Это я опять про мой проект. — Юмико, мне запомнилось одно его выражение: «Бизнес — это фехтование на мечах. Нельзя победить, если тебя закололи». — Ой. — Думаю, надо уворачиваться изо всех сил и уничтожать конкурентов. Чтобы тебя не прикончили. — Вы уверены, что именно такой смысл Мацусита-сан вкладывал в эту фразу? — Возможно, я более агрессивна, чем он. А господин Мацусита был добрым и великодушным. Юмико вдруг начала мне кланяться: — Спасибо, спасибо, Ерена-сан, что вы интересуетесь моей страной! — страстно произнесла она. — Всегда пожалуйста! — Теперь вы сможете цитировать не только Коносукэ Мацуситу, но и императора Мэйдзи, да? — Безусловно. Спасибо, что познакомила с его творчеством. Ночью я выучила ещё одно стихотворение императора, оно прекрасно. Думаю, Мацусита-сан его тоже знал: «Чтобы дойти До конца жизни, Ничего не достигнув, Не стоит жить Долго»… …Осмотрев все строения храмового комплекса, мы вышли на торговую улицу Накамисэ, обрамлённую рядами маленьких магазинов, где продавались сувениры, веера, гравюры укиё-э, кимоно, игрушки, украшения, буддистские свитки, сладости и многое другое — всё, что может порадовать сердце туриста. В Токио, как и в любом мегаполисе, стоит лишь свернуть с шумной туристической тропы, и ты попадаешь в другой мир — мир тишины и уединения. Юмико увлекла меня с центральной улицы на боковую улочку, вглубь сонного и безлюдного квартала, застроенного старинными домиками. Узкая асфальтовая лента вилась между стен, затянутых в панели из потемневшего дерева. Кривая сосна пробила себе путь сквозь камень и тянулась к солнцу, сверкавшему в голубом апрельском небе. Юная японка в белой куртке, брюках и шапочке подметала пятачок перед рестораном. Она улыбнулась и поклонилась, приглашая нас в заведение. Над входом висели полотенца. Зайдя внутрь, мы сняли обувь и по узкой лестнице из полированного дерева поднялись на второй этаж. Вскоре весь стол перед нами был заставлен тарелками, дощечками, мисками и пиалками, и мы с Юмико приступили к обеду. Я уже сорвала пару комплиментов за ловкое обращение с палочками, ведь управлялась с ними так же хорошо, как и с вилкой. Впрочем, невелика доблесть — у нас дома, в России, мы готовы есть, используя любые подручные средства. Главное — чтобы еда не убегала. Лично от меня она начинает убегать после четвёртой стопки текилы. С японским сакэ я ещё не экспериментировала. — Снова грустить, — заметила Юмико. — Глаза — грусть… Константинов-сан? — Эх! Докатилась! У меня несчастный вид. Мой взгляд светится тоской, и Юмико уже несколько раз обращала на это внимание. Вчера я рассказала девушке, кто такой Константинов-сан, и почему он имеет на меня огромное влияние. — Любовь, — поняла милая японка. — Вы любить. Всё верно. Но почему для того, чтобы я узнала, как сильно люблю Володьку, обязательно должно что-то произойти? Почему, когда всё хорошо, мои чувства напоминают ровную гладь моря в безоблачную погоду? Словно Константинов мне не очень-то и нужен. Мы даже в одном доме не живём. — Странно, — прокомментировала Юмико. — Очень странно, Ерена-сан. Муж, жена, дом. Вместе. Надо, надо! Ничего не надо! В светских и деловых кругах, где мы вращаемся с Владимиром, тема нашего раздельного проживания никому не даёт покоя. Всем словно не терпится отправить меня в Екатеринбург — под бок к гражданскому мужу. И что мне там делать? Все связи, наработки, бизнес, недвижимость — в родном городе, а вовсе не в Екате. Но дело даже не в этом. А в том, что мы с Константиновым так редко бываем каждый у себя дома, что выбор пункта совместного проживания лишён смысла. Я могу очень долго просидеть в его прекрасной екатеринбургской квартире в ожидании, а он в это время будет вести переговоры в Норильске. Думаю, мы выработали оптимальную схему: живём понемногу то там, то тут, то у чёрта на рогах. Но обидно, что постепенно Константинов перестал ныть — переезжай ко мне, ну, переезжай, чего тебе стоит, ты же девочка, должна всегда быть под рукой у мужа, а вдруг мне чего захочется… Давно не уговаривает.