— Это лишь одна точка зрения. — Хорошо, давай другую. Я вся внимание. — Вся внимание? Вот именно. — Что ты имеешь в виду? — Что я не могу сказать всего при тебе. — Я твоя напарница, идиот. — И мы оба знаем почему. — Просвети меня, — процедила она сквозь зубы. — Чтобы передавать все, что я говорю и делаю, Паррсу. Скажешь, нет? — Фигня полная, я не обязана в этом отчитываться. — Нет. — Я отвернулся к машине. — Не обязана. — Знаешь, почему я подписалась на эту работу, Эйдан? На самом деле? — Ее голос дрогнул. Я оглянулся на нее. — Потому что ты мне, черт побери, понравился. Судя по выражению ее лица, она говорила правду. — Потому что я, черт побери, захотела работать с тобой. Я открыл рот, но слова не шли. — Тебе такое даже не приходило в голову, да? — Она увидела выражение моего лица и с чувством добавила: — С тобой не все в порядке. Уж не знаю, из-за расследования, из-за Зейна Карвера или из-за семейных проблем. — Вот именно, не знаешь. — Ты не в состоянии ясно мыслить. Тебе нужна помощь. — Поговорим об этом утром. — Я повернулся к машине; грудь сдавило, перед глазами все плыло. Я завел двигатель и тронулся с места, а Наоми продолжала ошеломленно смотреть куда-то в пустоту. Отъехав за угол, я заглушил мотор и заколотил кулаками по рулю, пытаясь отбиться от очередного приступа паники. 6 Дома я налил себе джина — всклянь, так, что он чуть не перелился через край стакана. Сидел и медленно пил, глядя, как темнеет на улице, и пытаясь заглушить то ли второй, то ли третий приступ паники за день. Как только Кевин Блейк разблокирует телефон, полиция выйдет на Янковски, а она приведет их ко мне. Все решат, что деньги и паспорт — плата за убийство Мартина Вика. Учитывая мою репутацию, склонность к насилию, употреблению наркотиков и нарушению правил, пожизненный приговор не заставит себя ждать. Копы в «Стренджуэйз» долго не живут. На полу валялись ручка и блокнот. Идеи кончились. Дрожащими руками я начал писать предсмертную записку. В последнее время я все чаще думал о Тессе Кляйн. Брошенная у реки машина с распахнутыми дверцами… Мог бы я поступить так же? Оставить письмо, предполагающее самоубийство, и исчезнуть? Я ведь уже начинал его писать, но потом мой план рухнул, и осталось только посмеяться над собой. Некому мне писать такое письмо, да и далеко ли я уеду без паспорта? Телефон завибрировал, и я с готовностью ответил, радуясь, что можно отвлечься от этих мыслей. — Уэйтс. — Здравствуйте, мистер Уэйтс. Мы разговаривали вчера… Социальный работник. Насчет моей матери. Я основательно хлебнул джина. — Сандра, я же просил больше мне не звонить… — Да, я помню, — сказала она несколько нетерпеливо. — Обстоятельства изменились. — В чем? — Как я уже говорила, мы получили разрешение произвести психиатрическое освидетельствование вашей матери по месту ее жительства… — Извините, но не могли бы вы называть эту женщину Кристин? Или миссис как-там-ее? — Да-да, конечно. По итогам освидетельствования мы дадим заключение относительно… — Сандра, я полицейский. И знаком с этой процедурой. — Понимаю. Я решила не давать делу ход, пока не свяжусь с вашей сестрой… — Энни, — подсказал я. — Мы же договорились, что вы не будете этого делать. — При всем уважении, мистер Уэйтс, решать это не вам. Особенно учитывая тот факт, что вы не поддерживаете отношения с сестрой. — Нас разлучили, — спокойно сказал я. — Я делаю все возможное, чтобы поступить правильно в данном случае. — Простите, — сказал я. — Не думайте, что я враждебно к вам настроен. Я знаю, какая тяжелая это работа. Просто мы говорим о человеке, от которого мы не видели ничего хорошего. Я бы предпочел, чтобы мою сестру не беспокоили. У нее своя жизнь. — В любом случае я решила все же переговорить с ней до проведения освидетельствования, но дело в том, что вашу мать, миссис Фэрроу, вчера вечером госпитализировали. — Из-за чего? — Она пыталась покончить с собой. Я невольно покосился на лежащий рядом блокнот, поднялся с пола и отошел подальше. — Понятно. — Я сочла, что вам необходимо об этом знать. — Конечно. Спасибо. — Теперь тем более важно, чтобы при проведении освидетельствования присутствовал кто-то из родственников. Вы не передумали в свете вчерашних событий? — Вы все равно собираетесь его проводить? — Извините за прямоту, но проблема в том, что в условиях одинокого проживания мы не можем гарантировать ее безопасность. В то время как при должном уходе… — Сандра, а почему бы не забыть обо всем этом и не предоставить ей самой решить все ваши проблемы? И мои заодно. — Простите, мистер Уэйтс, — сказала Сандра после некоторого молчания. — Вы просили не беспокоить вас, но я все равно позвонила. Этого больше не повторится. Доброй ночи. — Погодите… — Я не успел договорить, потому что трубку уже повесили. Что ж, логично. Я стоял, прижав замолкнувший телефон к уху и уставившись на блокнот. У меня всегда был соблазн считать мать злонамеренной силой, незамысловатым воплощением мировой несправедливости, но я знал, что она всего лишь человек, побитый жизнью, загнанный в ловушку обыденного существования. В моральном, материальном и психологическом смысле. Тяготами положения матери-одиночки, страдающей от недиагностированной шизофрении. Властным и жестоким мужчиной, который без предупреждения появлялся и исчезал из наших юных жизней. Она была так молода, когда я родился. В голове возникла картинка: мать со мной на руках в палате роддома. Совершенно одна. Вот бы перенестись туда, будучи взрослым. Поддержать, чем-то помочь. Я пинком отправил блокнот в другой конец комнаты и попытался трезво оценить ситуацию. В ближайшие двадцать четыре часа я окажусь за решеткой. Теперь моя судьба в руках непредсказуемой вооруженной женщины, которая ожидала, что я помогу ей избежать обвинений. После джина на меня снизошло нечто вроде облегчения. Я не торопился выполнять приказ суперинтенданта и выяснять, не мне ли угрожает опасность. Когда Наоми предоставила доказательства того, как велика затаенная злоба Карвера и какую работу он проделал ради того, чтобы очернить мое имя, я уже знал, что разговор с ним только укоротит мою жизнь. Теперь все это не имело смысла. Я грохнул стаканом об стол и направился к двери. Возможно, за несколько часов, оставшихся мне на этом свете, я смогу кому-то помочь.