— Мы очень недовольны тем, что заболели и сидим дома… Наоми улыбнулась: — Я втайне любила оставаться дома и болеть. — Это пустая трата времени, — отозвалась девочка. — Значит, ты любишь школу? — Очень важно не отстать. — Она будто повторяла чьи-то слова. Ребекка постаралась смягчить сказанное: — Наши дети терпеть не могут сидеть дома. В этом они похожи на Фрэнка. Все время надо куда-то бежать и что-то делать. — Вот бы узнать секрет такой энергии, — сказала Наоми. — Моих брата и сестер убили, — неожиданно ответила Лиззи. Мы с Наоми переглянулись, не зная, что сказать. — Поэтому мы не хотим понапрасну тратить время жизни. Мать снова погладила девочку по голове: — Сходи-ка почисти зубки. Лиззи встала и тихо вышла из комнаты, а Ребекка попыталась сгладить впечатление: — Она почти в том возрасте, когда сидеть дома или гулять с родителями — не круто. Ну вы же знаете, какими бывают матери. — Она посмотрела на меня. Я кивнул и посмотрел на семейные фотографии. На каждой дети с прямыми спинами и напряженными улыбками. Фотографии, сделанные не столько на память, сколько в назидание, как следует выглядеть и вести себя. Дай Фрэнку волю, он бы их тоже закатал в пленку. — Вы обещали нам контактные данные гостей, — напомнил я. — Разумеется. — Ребекка нашла записную книжку и дала Наоми номера четверых гостей. — А почему на субботний ужин пригласили самых богатых слушателей семинаров? — спросил я. — По сугубо экономическим причинам. Мы — автономная некоммерческая организация. Привередничать не приходится. Фрэнк постоянно видит, как горе объединяет людей из разных социальных слоев. Так что это просто хороший способ заставить одних помогать другим. — Еще один деликатный вопрос, — сказала Наоми. — Задавайте, я не боюсь. Ребекка говорила правду. Она приняла в свою жизнь сломленного человека, помогла ему духовно переродиться, создала с ним новую семью, несмотря на случившееся с предыдущей. Для этого понадобились силы и вера, которых у нее еще осталось немало. — Я просматривала материалы дела. Удивительно, но вы и двенадцать лет назад обеспечили Фрэнку алиби, — продолжала Наоми. На лице Ребекки замерла улыбка. — Это немного другое, но да, ту ночь он провел у меня. — Вы в то время были близки? — Виделись время от времени… — Долго? Ребекка скорее дернула, чем пожала плечами. — Несколько недель или месяцев. — Значит, когда семью Фрэнка убили, он был с вами. — Он тогда еще много пил. Ночь выдалась ужасная, и он отключился, совершенно пьяный, в кресле. Я боялась, что он подавится языком или захлебнется рвотой, и просидела с ним всю ночь. Он даже не шевельнулся. Это исключало Фрэнка из списка подозреваемых, но не это я хотел услышать. — А не перекрылись ли по времени прошлые и нынешние отношения, Ребекка? — спросил я прямо. — Перекрылись? — У вас уже был тогда роман? — К тому времени Фрэнк и Маргарет уже похоронили свой брак. — Ребекка поняла, что сказала что-то не то и подняла руку. — К началу наших отношений между ними уже все было кончено. — А нам Фрэнк сказал, что они еще любили друг друга, — возразил я. — И хотели воссоединиться после расставания. — Он так сказал? — Ребекка пристально посмотрела на меня. Такие вопросы обычно оставляют без ответа, но я кивнул, и она поджала губы. — Ну все равно, в ту ночь все и закончилось. — Да-да, всех похоронили, — подытожил я. — Даже не шевельнулся, говорите? — Ни одним мускулом. — А мускулы у него о-го-го. — Простите? — По слухам, в те времена он не чурался рукоприкладства… — Эйдан, — сказала Наоми. Ребекка встала, повела взглядом вокруг и наконец пригвоздила им меня. — Вы пришли не задавать вопросы, а выместить злость на мне. Похоже, вас в свое время очень сильно обидели, детектив Уэйтс. И теперь вы обижаете других. Жаль, что Фрэнка нет, он бы лучше объяснил. — Не сомневаюсь, — сказал я. — Нам известно, что в доме Муров не всегда царила полная гармония, — вмешалась Наоми. — Это объяснимо — они, в конце концов, разошлись. Мы просто хотим узнать, перерастали ли споры в физическое насилие. — Проблемы в семье создавала Маргарет, — сказала Ребекка, слегка порозовев. За все это время она впервые разрешила себе рассердиться при упоминании первой жены Фрэнка. — Интересуетесь супружескими изменами? Уж поверьте, не Фрэнк первый начал. Ребекка собиралась сказать что-то еще, но вместо этого огладила на себе платье и объявила, что опаздывает в школу за двумя другими детьми. — А не странно ли, что их зовут так же, как погибших детей? — спросил я, окончательно выходя за рамки приличий. Но Ребекка казалась довольной. Будто я показал свое истинное лицо. — Надо совсем никого не любить, чтобы спрашивать такое. Я почувствовал ладонь Наоми на своей руке. — Наверное, мы и так много времени у вас отняли, — покраснев, сказала Наоми. — Значит, Фрэнк сейчас ведет занятие с группой риска. Где, не подскажете? — В Королевской тюрьме. — В Королевской тюрьме? — переспросил я. — Фрэнк работает в «Стренджуэйз»? 8 Какое-то время все молчали. Я подошел к окну и с усилием его распахнул. Хаттон, начальник тюрьмы, втиснувшийся за письменный стол, испускал зловоние, которое сбило бы с толку служебную собаку, натасканную на поиск трупов. Двор был пуст, в окно милосердно подул ветерок. — Вы разрешаете людям с улицы работать с заключенными? — С улицы? — переспросил Хаттон. — Не утрируйте, приятель. Мистер Мур — профессионал, имеющий право работать с уязвимыми категориями граждан. Он пользуется успехом у заключенных и отвечает всем необходимым требованиям для работы здесь.