Вслед за мной в коридор высыпали бродяги из общей комнаты. К ним присоединился бородач из «Корнер-Хауса» и завопил: — Это он! Из-за него нас выселили два дня назад. Снова явился! Администратор поглядел мне за спину. — Никто никого не выселяет, — спокойно сказал он, потом снова посмотрел на меня. — Без ордера ключ не дам. Я хотел возразить, но тут мне в затылок прилетела жестяная банка. Бродяги окружали, подступали все ближе. Один меня толкнул, и я вышел на улицу. Уже уходя, услышал звон разбитого стекла. Не редкость в этом районе. Потирая затылок, я сел в машину, оставленную за углом, и запросил подкрепление. Две патрульные машины тут же отозвались, и я решил припарковаться поближе. Чтобы никто не успел войти или выйти. Как только я завернул за угол, стало ясно, что творится что-то неладное. Обитатели приюта высыпали на улицу. Тем, кто послабее, помогали идти. Я остановил машину, пошел к ним, потом побежал. На земле валялись осколки от разбитых окон со второго и третьего этажей, оттуда шел дым. Меня поразило, что не слышно пожарной сигнализации. Я протолкнулся сквозь толпу и нашел администратора: — Вызывайте пожарных. Администратор медленно достал телефон из кармана и стал звонить. Я оглядел собравшихся: — Видел кто-нибудь женщину из тридцать первой? Послышался звук, похожий на стон, потом нечто вроде резкого вдоха и рев. Я обернулся. Из дверей вырывались клубы дыма. Я бросался от одного бродяги к другому, тряс их за плечи, спрашивал, не видел ли кто женщину из тридцать первой комнаты. — Иди в жопу, — сказал один. Я подтащил его за руку к лесам: — Подсади. Он уставился на меня, как на сумасшедшего. — Полиция! Делай, что говорю, черт подери. Он сцепил руки, я встал на них и забрался на первый ярус лесов. Оттуда шла лестница до самого верха. Дыма становилось все больше, к четвертому этажу я уже чувствовал его привкус. Дым окутывал все вокруг, жил своей жизнью, сгущался. Пламя внутри шипело и потрескивало, будто на огромной сковороде жарили бекон, снизу орали, чтобы я спускался. Я нашел железную рейку и разбил окно, потом вдохнул поглубже и залез внутрь. Здесь огня еще не было. Я пробрался по задымленному коридору к тридцать первой комнате. Дверь была все так же заперта. Я навалился на нее плечом, пытаясь не вдыхать дым. — Уходите, — пьяно произнес женский голос. Я отшагнул и со всей силы пнул по двери, но ее приперли изнутри какой-то мебелью. Замкам тут явно не доверяли. От дыма слезились глаза. Я метнулся по коридору, схватил огнетушитель, вернулся и выломал верхнюю часть хлипкой фанерной створки, припертой комодом. Потом пролез в тесную, похожую на гроб комнату, оцарапав о щепки руки и голову. На раскладушке лежала женщина, которая впустила нас в «Корнер-Хаус». Щеки ее по-прежнему алели, но не от выпивки или наркотиков, а от того, что она отскребала татуировки вокруг глаз. Она была под кайфом, неестественно веселая и вялая. Я поднял ее с кровати. По полу раскатились таблетки. Я перевалил ее через комод и понес по коридору, уже заполненному дымом. Лестницу было не разглядеть. Закрыв рот рукавом, я метнулся в комнату, через которую пришел. Нашел окно и перекатил женщину через подоконник. Она тяжело приземлилась на леса, я выбрался следом. Жар становился невыносимым, одежда липла к телу, глаза щипало от пота. С женщиной на плече я стал спускаться по лестнице. Два прибывших констебля оттесняли людей от здания. Постояльцы нас заметили и бросились на помощь. Я передал им на руки девушку, спрыгнул сам. Оперся на первого, кто подвернулся, и он увел меня прочь от огня. Я оглянулся. В окнах метались силуэты. Я не сразу понял, что в огненной ловушке остались люди. Один из них выбил стекло и, спасаясь от огня, прыгнул с четвертого этажа. Я закрыл глаза. Раздался глухой удар о землю и хруст ломающихся костей. Когда я снова открыл глаза, силуэты в окнах исчезли, здание было полностью охвачено пламенем. 12 Меня укутали пледом, дали кислородную маску. Накатил озноб, я никак не мог унять дрожь. Зубы стучали так сильно, что как бы не пришлось потом идти к стоматологу. Я попытался встать, но тут же снова сел. В толпе появилось знакомое лицо. Я не сразу смог произнести имя. — Наоми. — На пять минут тебя оставила!.. — Она сжала мою руку и оглянулась на пожарных, все еще пытающихся взять пламя под контроль. — Здание, может, и спасут, но ты безнадежен. — Что ты здесь делаешь? — Была рядом. Я ждал. — Мне не понравилось, как мы расстались, так что я поехала проверять алиби Мура у его гостей. — И? — Все железно, Эйдан. Поговорила с тремя из присутствовавших. Двое тогда были пьяны, но клялись, что Фрэнк никуда не отлучался. Развозил всех священник. Сказал, что поклянется на Библии, если нужно. Фрэнк Мур не приближался к больнице в ночь убийства. Я сделал ей знак замолчать. — Сержант Уэйтс. — Один из патрульных бодро подошел к нам. — Вы просили сообщать новости… Я кивнул. — Окна на первом этаже были заколочены. Но не все. Так что люди внизу слышали, как окно разбилось и в него что-то зашвырнули. На входе мы перехватили парня, который видел убегающую молодую женщину. Обратил на нее внимание, потому что она пригибалась и пряталась за припаркованными машинами. Светловолосая. — Спасибо, — сказала Наоми. — Янковски, — констатировал я, когда констебль отошел. — Я не хотела говорить, пока тебе не станет лучше, — призналась Наоми. — Чейз согласилась отстранить ее от службы, но Луиза сказалась больной и не явилась на работу. Вчера взяла под расписку две единицы табельного оружия и не вернула их. Дома не была и в участок не возвращалась. Я поглядел на пожар, который наконец взяли под контроль, потом на «скорую», в которой под присмотром находилась Эстер. «Скорая» медленно отъехала, и я поймал себя на том, что неотрывно смотрю в образовавшийся прогал. Кто-то проследил за мной, и этот кто-то отчаянно не хотел, чтобы Эстер заговорила. И не боялся поднять ставки. Я вгляделся в темноту. Возможно, Янковски тоже сейчас смотрела на меня. VI К чему снятся зубы[20] 1 В горле застыл крик, из глаз струились слезы. Я очнулся, схватившись за шею, пытаясь вдохнуть. Как во время худшего в жизни похмелья. А мне было с чем сравнивать. Из-за темноты в комнате я не сразу понял, где нахожусь. Потом вспомнилось сразу все. Зарезанная семья, их мертвый убийца, мои неразрешимые тугие узлы противоречий. А теперь еще психически неуравновешенная спецназовка, сбежавшая с табельным оружием и затаившая на меня злобу. Я подковылял к окну. Дождь, ливший весь день, пока я спал, до сих пор хлестал по улицам, пропитанным неоновым светом. Предыдущим вечером я дважды принял душ, но от меня все равно воняло дымом. Снова почувствовав его запах, я стянул с себя футболку и зашвырнул ее в другой конец комнаты. Эстер отвезли в больницу Святой Марии. Она все еще была без сознания после предполагаемой передозировки и отравления угарным газом. Наоми отрядила двух спецназовцев дежурить у палаты, но предварительно убедилась, что они не связаны с Луизой Янковски. Больше я никому не сказал о своем опасении, что Луиза проследила за мной до приюта, чтобы заставить Эстер замолчать навсегда. Я до предела наполнил легкие воздухом и включил новости. Сердце оборвалось. При пожаре погиб человек, еще трое числились пропавшими без вести. Я вырвал вилку из розетки, вылил треть бутылки виски в пивной бокал и сел на пол, прислонившись спиной к двери. Неожиданно в домофон позвонили. Я сделал большой глоток, встал и нажал кнопку. — Вам посылка. — Минутку, — прохрипел я и пошел напяливать одежду.