Мне от такой клоунады ни холодно, ни жарко было, но напрягся я в тот момент, когда Рябой подошел. Смотрел я на него снизу вверх. — Этот базарит? — сходу спросил он. В отличии от своего другана, Рябой даже не пытался любезничать. Чертова махина с кулаками размером с дыню. — Ага, определись говорит, прикинь. Я ему бабки предлагаю заработать, за отжимания, а он как базарит, прикинь! — Сколько бабок? — уточнил Рябой. — Два с половиной куска, ему Валюха сдачу недодала… — Понятно. Рябой взял купюру из пресса Мухи, также прежде наслюнявив пальцы. Ну а далее сделал то, чего делать было не следовало. Попытался мне купюру на лоб прилепить, улыбаясь своим кривым мерзким ртом, в котором не хватало несколько зубов. Последнее, что я помнил, как полетел мой правый боковой, той самой рукой, в которую я зажал банку недопитой газировки… Глава 9 Бам! Газировка, пенясь, брызнула в стороны, липкая такая, шипучая… Банка влетела в голову рэкетира. Будь она невскрытая, и лежать Мухе с проломленной башкой. В удар я вложился, силы не жалел, как надо корпус повернул и припечатал в скулу за все хорошее. Тот от неожиданности руками взмахнул, выпуская пресс купюр, тотчас разлетевшихся по асфальту. Сам попятился, потервяшись в пространстве, спиной в ларек уперся, башкой замотал, пытаясь «наваждение» снять. Второй рэкетир не зря свой хлеб ел. Рожа хоть и тупая, но боковой у него стартанул мгновенно, как ракета с Байконура, только мне в голову, а не в открытый космос. Я знал, что эта падла белобрысая не станет разговаривать, бить будет и успел плечо заранее поднять, удар смягчить, чтобы сразу на земле не отказаться. Болтануло. Веса то в «Лундгрене» было как в среднестатистическом гиппопотаме. В глазах от удара сразу звездочки замелькали, на губах газировка с кровью смешалась. Вкус такой отвратительный. Я тоже пятиться начал, уходя от обрушившегося следом потока ударов. Рябой, как Танк Эббот в лучшие годы, на меня попер. Сука, как комбайн перерабатывающий, молотильни распустил и прет. Но чем драка на улице отличается от спарринга в зале, так это ролью разового удара. В боксе перчатками можно перекрыться от попадания, локтями удар заблокировать. Но голый кулак это голый кулак, все равно прилетит, найдет лазейку, как не перекрывайся. А у Рябого, как и у Эббота, кстати, в защите был проходной двор. Поэтому, отступая, я резко остановился и в Рябого «оверхенд» вколотил. Уронить такую тушу шансов не было с одного удара, но вот угомонить вполне мог. Хотя бы на время. Время мне и было нужно! Бух! Прилетело ему. Рябого тряхнуло, и он несколько шагов лунной походкой Майкла Джексона прошел. Я, пользуясь заминкой, бросился к «Панину», у того ведь с собой ствол был, пусть и газовый. Муха продолжал башкой вертеть, очухиваясь и вытирая газировку. Он как раз полез за пистолетом, хрипя на меня матом. Почти достал оружие, когда я повис на его руке, пытаясь ствол выбить, а еще лучше — забрать. — Ах ты сука… — прошипел гопник-боевик, в свою очередь пытаясь высвободиться от захвата. Нельзя дать в меня пальнуть, сразу трындец. Завязалась борьба. Времени у меня было всего несколько секунд. Твою мать — сзади Рябой подваливал. Я не стал методы перебирать и стукнул Мухе головой в носяру, пистолет выбил и тотчас отбросил ногой. Он в ответ меня локтем двинул, в шею. Мелкий то мелкий, но изворотливый, как уж на сковороде и прыткий. Теперь уже меня на ларек отбросило. Бух! Приложился спиной к железу, а продавщица заверещала. Неспроста — предупреждала, что Рябой нож вытащил и резать меня собрался. Бабочка, вращает сука, как в цирке жонглер, видно, что не впервой с ножичком работать. Вот это уже не хорошо, совсем не хотелось под ребро перо получать и обратно в больничку ехать.Или того хуже, очередь в ад занимать. Я огляделся, увидел выпавшую из кармана Рябого бутылку Royal, к ней бросился. В руки схватил. Хрясь! Рубанул об ларек, осколки дождем по ногам. В нос ударил запах спирта, резкий такой, вонючий, явно залипуха контрафактная, но в руках осталась знатная розочка, которую я перед собой выставил. — Отвали, порешаю на хер… — зарычал я на Рябого. От ларька уходить не спешил — спиной к витринам стоял, чтобы не подкрался сзади Муха. Тот, шмыгая разбитым носом, принялся пистолет искать — я то его как можно дальше зафутболил. За происходящим у ларька наблюдали прохожие. Некоторые старались побыстрее мимо прошмыгнуть, а другие, напротив, останавливались. Мне хотелось верить, что хоть у кого-то из них хватит тяму вызвать ментов. Рябой остановился, нож перед собой держа на вытянутой руке, скалясь полубеззубым ртом. У меня было всего несколько секунд, чтобы решить — что делать дальше? «Панин» пистолет нашел, к нему бросился, понимая, что в рукопашке со мной не вывозит, да и не зачем, а тут я еще и розочкой обзавелся. За это время следовало проблему с «Лунгредом» решить. — Иди сюда, козел, — поманил он меня. Конфликт явно повернул туда, откуда путь только в реанимацию или кладбище. Я переложил свою розочку из руки в руку, но отходить от ларька не стал, нечего тылы оголять. — Хозяйка, ментам звони, — бросил до смерти перепуганной продавщице, которая руками за голову держалась — Телефона нет… — проблеяла она. Хреново, что нет — вон Рябой, поняв, что я не принял его приглашение, уже на меня двинулся. Муха пистолет поднял, «флажком» щелкнул и затвор передергивал. Возможно, следовало встать на лыжи и свалить, геройствовать я точно не собирался, но рэкетиры зажали меня с двух сторон, в коробочку взяли. Все что пришло в голову — я схватил стоящую рядом с ларьком коряжистую урну-железяку, со времен советских оставшуюся, и со всего маху швырнул ее в Рябого. Пока тот от моего броска отбивался, я двинулся на сближение к его корефану. Если он успеет из ИЖ-а выстрелить, то пиши пропало. Заряд вонючий и въедливый, если в глаза попадет, то дальше меня готовенького голыми руками возьмут. Муха выстрелил, но неудачно — облачко угодило в ларек. В воздухе резко завоняло. Мне вдруг продавщицу жалко стало, вот на пустом месте женщина в неприятности вляпалась. Дальше больше — я с разбега влетел в рэкетира прямой ногой, целясь в грудак, хотел его с ног сбить. Муха увернулся, меня за ногу схватил и прямо рукоятью пистолета ударил в ответку, в голову попасть пытался. Я закрылся и тут же бросился в ноги, заходя на бросок через проход. А дальше в меня уже Рябой влетел ударом прямой ноги. Рисковать и ножом меня пырять, боевик не стал, опасался, что в кореша своего попадет, мы то в движении боролись, и Муха даже успешно контрил мой проход. Ух… Оступился. Падая, я с горем пополам перегруппировался, но коленом так шибанулся, что искры из глаз посыпались. Начал к стене отползать, опять же чтобы со спины не зашли. Рябой следом двинул, теперь с прежней прытью, желая меня пером пырнуть. — Я сам, сам! Не трожь! — завизжал худосочный. — Он мне, сука, лобярой чуть нос не сломал! Муха, которым двигала жажда мести за удар головой в носяру, попытался мне с разбегу соккер кик врезать. Каратист хренов! Я удар блокировал, и клещом вцепился в ногу соперника, одновременно поднимаясь. Муха, запрыгав на одной ноге, даже умудрился прописать мне правой в глаз кулаком. Жестко… Ноги непроизвольно подкосились, хотя сознание я не терял, но на жопу рэкетир меня таки усадил. Мощи нокаутировать меня ему не хватило, тем более, стоя на одной ноге, в удар у него вложиться не вышло. Зато бровь, собака такая, посек, как раз рядом с гематомой на ринге от Зубокола полученную. Я почувствовал как юшка по моему лицу потекла, глаз заливая. А этот козел продолжил меня сверху долбить, как тесто замешивая. Удары летели по голове, по плечам, как придется. Но ногу рэкетира я не отпустил, чтобы эта падла ногами не начала размахивать. Р-раз!Извернулся и подсечкой ему опорную ногу подсек, одновременно от себя отталкивая. На хер иди! Муха упал, несколько раз перекатился. Рябой, поняв, что справиться самому у другана не вышло, на добивание меня кинулся, явно желая прирезать. Смелый такой стал, когда розочки у меня не осталось, потерял я ее в драке… Сейчас розочка валялась рядом с киоском, а вот что я увидел рядом — газовый пистолет. Спешно его схватил и на Рябого наставил. — Стоять сука, выстрелю! — Замочу… — зарычал Рябой. Не замочишь, козел, обломись — я выстрелил почти в упор в рэкетира, целя прямо в лоб. Одного выстрела хватило, чтобы бандит застопорился и руками схватился за глаза, выронив бабочку. — Ай… су-у-ука, глаза! — заверещал он, мигом прочувствовав перцовку. Минус один. На несколько минут этот товарищ точно из драки выпал. Перцовка та еще дрянь, ориентации напрочь лишает. Но не надолго. Эти несколько минут оставались у меня для того, чтобы с Мухой разобраться. И, наконец, от ларька свалить. Надо отдать должное, «Панин» оказался не из робкого десятка. Он уже поднялся на ноги, в стойку встал. Оружия у него больше не было, и все что ему осталось — выяснять, кто прав, а кто виноват на голых кулаках и тушеваться бандит не стал. — Че боксерчик, давай, че ты? Помахаемся? Кто кого раз на раз, не ссышь? Я вытер тыльной стороной ладони кровь, заливающую глаз. Но толку то, льет как и ведра, ниагарский водопад, блин, ненавижу сечки. Хреново, когда дерешься видя только одним глазом — с той стороны, где заливает все подряд летит, как в форточку раскрытую. Что касается этого фантика, он был почти невредим и как я уже убедился вполне себе был обучен драться, да и других на его место не брали. Я думал прежде, чем мочить, газом его угостить из ИЖ-а, но каким-то хреном патроны кончились. Видимо, магазин был не полный у рэкетира. Погнали! Время, чтобы вырубить Муху у меня все еще оставалось. За моей спиной Рябой кое-как доковылял до ларька и требовал продавщицу ему дать чебурашку с минералкой и платок, чтобы попытаться от перцовки, выедающей глаза, отмыться. Хрена два у тебя так легко перцовку вымыть получиться, тем более минералкой. Муха видимо хоть и мелкий, но опытным бойцом был и первый же удар полетел мне в сечку. Я его, ясное дело, пропустил, хотя и ждал. Лицом принял, тут же в клинч пошел. Но следом ударил сам, мы сцепились, как цепные псы и начали осыпать друг друга короткими ударами, попирая славу Дона Фрая и японца Такаямы в их легендарном бою. Я уже ничего толком не соображал, принимал удары и бил в ответ. Не падали мы только потому, что ударам не хватало убойной силы. Ну-ка попробуй по такой жаре темп держать. Вот я и выдохся, как и Муха. Понимая, что с рэкетиром надо заканчивать, я резко оттолкнул Муху от себя и догнал его маваши. Удар был вялый, да и не в голову прилетел а в шею, но Мухе хватило, он отступил, усаживаясь ногой на одно колено и выставляя перед собой руку. Не знаю, пытался ли он защититься, или просил меня прекратить избиение, но отпускать я его не стал. Хотел с вертухи прописать, чтобы уже в вопросе точку поставить. Однако в этот момент откуда-то сбоку со стороны дороги послышались короткие автомобильные гудки и следом — окрик: — Э! Закончили! Я обернулся увидел сзади себя замершего Рябого. Эта падла очухавшись от перцовки уже бежала на меня со спины, подобрав бабочку, чтобы всадить ее под мою лопатку. Повезло, что сказать, Рябой после окрика тоже остановился и смотрел на автомобиль, остановившийся у обочины дороги. Там припарковался легендарный «Крузак» восьмидесятый.. Кузов в дырочку характерную, от пуль разного калибра. Повезло мужику, раз выжил. Вышел из внедорожника браток, из открытого окна джипа качал моднявый «Лесоповал». Дядя был куда посерьезнее и постарше Рябого и Мухи и выглядел соответствующе. Белая рубашка, брючки отглажены, туфли наполированны. На шее цепь толщиной в палец и размером с ошейник. Золотая, естественно. Глаз не видно, за очками черными спрятаны, зато руки наколками покрыты — с золотой печаткой соседствует синюшный рестень, наколотый. На запястье восходящее солнце изображено с тремя лучами и надписью «Север». И вот одного присутствия этого братка хватило, чтобы Рябой бабочку опустил, а подбитый Муха варежку захлопнул со своими угрозами, перестал меня помоями поливать. Да и я тоже застыл, как вкопанный, было что-то такое в этом мужике, что невольно заставляло действовать осторожнее и осмотрительнее. Что — понятно, у него в кобуре, явно «Макаров» просматривался, только не газовый, а боевой. Бригадир походу этих боевиков, с которыми у меня конфликт случился, раз они так робеют перед ним. Пермалывая жвачку, браток громко сказал зрителям по добру по здорову расходиться. Никто не посмел ослушаться. Потом бригадир прошел мимо Рябого, смерив его взглядом, отчего боевик голову в плечи сразу втянул. На меня даже не взглянул поначалу. Подошел сразу к Мухе, все еще на колени сидящему, и за ухо его на ноги поставил, как нашкодившего пацана. — Ф-ф-ф… — процедил Муха, стискивая зубы, но сопротивляться не стал, как и не стал просить его отпустить. — Вы че устроили, бакланы? Сука, инвалиды! Дело обычное нельзя поручить… — зарычал мужик. — Ничего, Демид Игоревич… — Подставить меня хотите? — Он сам начал… — продолжал шипеть гопник, ухо то этот Демид Игоревич не отпускал. — Вам че сказали делать? — Бабки с ларька состричь… — Бабки где? Муха замолчал. Рябой вдруг всем телом после этого вопроса вздрогнул. А где бабки? Нет больше бабок походу. Не зевай, на то и ярмарка, как говориться. Я покосился в сторону от ларька, где рэкетир деньги растерял, как банкой по голове выхватил. Но не увидел ничего, кроме серого потрескавшегося асфальта. Пока мы дрались, кто-то ушлый решил деньги себе забрать, ну и слинять по быстрому незамеченным. И правильно сделал, честно говоря… — Где бабки, Рябой, у тебя же? — спохватился Муха. — Они у тебя были, я причем… — не стал взваливать на себя ответственность здоровяк.