— Каков урок в наказании этого дурака? Что мы скажем, когда нас об этом спросят? — Мы скажем, что никому не дозволено богохульствовать против Бога-Императора. — Кровавый урок, государь. — Не такой кровавый, как некоторые из преподнесенных мной, раньше. Айдахо в явном унынии покачал головой. — Ничего хорошего из этого не выйдет! — Именно! ~ ~ ~ Сафари сквозь жизни-памяти моих предков многому меня научили. Образцы — ах, слагающиеся в системы образцы! Слепые приверженцы либерализма — вот те, кого я больше всего страшусь. Я не доверяю крайностям. Поскоблите консерватора — и вы найдете того, кто прошлое предпочитает будущему. Поскоблите либерала — и вы найдете скрытого аристократа. Либеральные правительства всегда развиваются в аристократические. Бюрократизм разоблачает истинные намерения тех, кто создает такое правительство. С самого начала, МАЛЕНЬКИЕ ЛЮДИ, создавшие такое правительство, пообещавшее поровну распределить между всеми социальное бремя, вдруг обнаруживали себя в руках бюрократической аристократии. Разумеется, все бюрократии следуют по этому образцу, но сколько же лицемерия в том, что такой образец скрывается даже под знаменем объединения и равенства! Ну что ж, если образцы меня чему-нибудь и научили — так это тому, что они повторяются. Беря в целом, мой гнет не хуже любого другого, и, по крайней мере, я преподношу новый урок. Украденные дневники День аудиенций подходил к концу и уже давно наступила темнота, когда Лито смог принять делегацию Бене Джессерит. Монео подготовил Преподобных Матерей к этой отсрочке, повторив заверения Бога-Императора. Докладывая об этом Императору, Монео сказал: — Они ожидают богатого вознаграждения. — Посмотрим, — сказал Лито. — Мы посмотрим. Теперь скажи мне, чего от тебя добивался Данкан, когда ты вошел. — Он пожелал узнать, порол ли ты до этого кого-нибудь. — И что ты ответил? — Что об этом нет никаких сведений, и что лично я никогда не был свидетелем подобного наказания. — И что он проговорил в ответ? — Что это не по-атридесовски. — Он считает меня безумцем? — Он так не сказал. — Что-то еще произошло при вашей встрече. Что еще тревожит нашего нового Данкана? — Он встретился с икшианским послом, Владыка. Он находит Хви Нори привлекательной. Он осведомлялся о… — Это нужно предотвратить! Тебе доверяю я это дело — разделить Данкана и Хви такими барьерами, чтобы между ними никак не могло возникнуть любовной связи. — Как прикажешь, Владыка. — Разумеется приказываю! Ступай теперь и приготовься к нашей встрече с этими Бене Джессеритками. Я приму их в поддельном Сьетче. — Владыка, заложен ли глубокий смысл в Вашем выборе такого места аудиенции? — Прихоть. Когда будешь уходить отсюда, скажи Данкану, что он может взять отряд гвардейцев и прочесать город, нет ли где волнений. Дожидаясь в Поддельном Сьетче делегацию Бене Джессерит, Лито припомнил этот разговор и при воспоминании о нем немного развеселился. Он легко вообразил, что происходит, едва люди завидят обеспокоенного Айдахо во главе отряда Рыбословш совершающего обход города. «Мгновенное затишье — в точности, как лягушки смолкают при появлении хищника». Теперь, в Поддельном Сьетче, Лито с удовольствием подумал, что выбор он сделал правильный. Здание на окраине Онна, свободной формы, состоящее из неправильных куполов, поддельный Сьетч составлял почти километр в диаметре. Он был первым обиталищем Музейных Свободных, а теперь являлся их школой; его коридоры и палаты патрулировали бдительные Рыбословши. Зал приемов, в котором ожидал Лито, — овал приблизительно в две сотни метров в наибольшую длину, — был освещен гигантскими глоуглобами, одиноко блуждавшими приблизительно в тридцати метрах над полом, светясь сине-зеленым свечением. Свет приглушал охру и коричневый цвет поддельного камня, из которого было сооружено все здание. Лито ожидал на низком выступе в одном из концов помещения, глядя через полукруглое окно, которое было длиннее его тела. Это окно высотой в четыре этажа открывало вид, на остатки древней Защитной Стены, сохраненной ради пещеры в ней, где войска Атридесов некогда были перебиты напавшими Харконненами. Морозный свет первой луны серебрил очертания круч. На склонах пестрели огоньки — костры Свободных, не заботившихся в эти дни скрывать свое присутствие. Огоньки помигивали Лито, когда перед ними проходили люди, на миг их закрывая — Музейные Свободные, пользующиеся правом обитать в священных местах. «Музейные Свободные!» — подумал Лито. У них такие ограниченные мысли и такие замкнутые горизонты. «Но с чего бы мне возражать? Они такие, какими я их создал.» И тут Лито услышал делегацию Бене Джессерит. Они приближались под напевный речитатив — тяжелый звук, переполненный растянутыми гласными. Первым вошел Монео, рядом гвардейцы, занявшие позиции у выступа, на котором восседал Лито. Монео встал перед выступом, как раз перед лицом Лито, поглядел на него, затем повернулся к открытому залу. Женщины вошли по двое в ряд, их было десять, и вели их две Преподобные Матери в традиционных черных облачениях. — Слева идет Антеак, Луйсеал справа, — сказал Монео. Имена напомнили Лито взволнованные и недоверчивые слова Монео, сказанные им прежде о Преподобных Матерях. Монео не любил колдуний. — Обе они — Видящие Правду, — вот, что сказал тогда Монео. Антеак намного старше Луйсеал, но последняя слывет лучшей Видящей Правду, которая когда-либо была у Бене Джессерит. Можете заметить, — у Антеак имеется шрам на лбу, происхождение которого мы не смогли установить. У Луйсеал рыжие волосы, и она представляется замечательно молодой для женщины, имеющей такую репутацию. Следя за приближением Преподобных Матерей вместе с их свитой, Лито ощутил, как нахлынули на него его жизни-памяти. Женщины шли в капюшонах, закрывавших их лица. Прислужницы и послушницы шли на почтительном расстоянии сзади… все это было так, как и положено. Некоторые образцы не меняются. Эти женщины могли бы войти в настоящий Сьетч с настоящими Свободными, чтобы приветствовать их. «Их головы знают то, что отрицают их тела», — подумал Лито. Сверхзорким зрением Лито различил раболепную настороженность в их глазах, но поступь их была как у людей, уверенных в своей религиозной силе. Лито порадовала мысль, что Бене Джессерит обладает лишь теми силами, которые он им дозволяет. Причины такого благоволения к ним были ясны. Из всех людей его Империи, Преподобные Матери больше всего на него похожи — правда их множественное «я» ограничено лишь женскими жизнями-памятями и побочными женскими личностями их ритуалов — и все равно, каждая из них существовала как некая объединенная толпа. Преподобные Матери остановились в предписанных десяти шагах от выступа Лито. Свита растянулась в обе стороны. Лито любил развлекаться, приветствуя такие делегации голосом своей бабушки Джессики. Бенеджессеритки этого даже ожидали, и он их не разочаровал. — Добро пожаловать, Сестры, — голос его был мягким контральто, в котором проступали явно контролируемые женственные тона Джессики, лишь слабый намек на насмешку — голос, записанный и часто изучаемый на Доме Соборов. Едва начав говорить, Лито ощутил угрозу. Преподобные Матери никогда не бывали довольны, когда он приветствовал их подобным образом, но в нынешней их реакции был какой-то еще иной подтекст. Монео тоже это ощутил. Он поднял палец, и охрана пододвинулась поближе к Лито. Первой заговорила Антеак: — Владыка, мы наблюдали это зрелище на площади сегодня утром. Что Ты выигрываешь подобными выходками? «Значит, вот какой тон мы хотим задать», — подумал Лито. И своим собственным голосом ответил: — Вы на время попали ко мне в милость. Вы хотите это изменить? — Владыка, — ответила Антеак, — мы были шокированы тем, что Ты можешь таким образом наказать посла. Мы не понимаем, что Ты этим выигрываешь. — Я не выигрываю, я унижаюсь. Заговорила Луйсеал: — Это может только усилить мысли о Твоем гнете. — Просто любопытно, почему столь немногие когда-либо относились к Бене Джессерит как к угнетателям? — спросил Лито. Антеак сказала своей спутнице: — Если Богу-Императору будет угодно нам это объяснить, он так и сделает. Давай перейдем к целям нашего посольства. Лито улыбнулся. — Вы можете подойти поближе. Оставьте вашу свиту и приблизьтесь. Монео отошел на два шага вправо, когда Преподобные Матери приблизились характерными неслышными скользящими шагами на три шага к выступу. — Они двигаются так, словно у них и ног нет! — однажды пожаловался Монео. Лито заметил, как внимательно Монео наблюдает за двумя женщинами. В них была угроза, но Монео не осмелился возражать против их приближения. Так приказал Бог-Император — значит, так тому и быть.