— Перестань называть меня Владыкой, — сказал он. — Мы будем Червь и его жена. Называй меня Лито, если хочешь. Владыка совсем не то. — Да… Лито. Но что… — Сиона выведена для того, чтобы править. Есть опасность в такой селекции. Имея власть, обретаешь знание и силу. Это может привести к заносчивой безответственности, к болезненным крайностям, а затем и к жестокому разрушителю — безудержному гедонизму. — Сиона бы… — Все, что мы знаем о Сионе — что она верна своему пониманию уготованной ей роли, отчаянно держится за эту стереотипы поведения, определяющие ее восприятие. Она, никуда не денешься, аристократка — но аристократия большей частью смотрит в прошлое. В этом и есть неудача. Не много увидишь в прошлом, если только Ты не двуликий Янус, глядящий одновременно вперед и назад. — Янус? Ах да, тот бог с двумя противоположными лицами, — она облизнула губы. — А Ты — Янус, Лито? — Я Янус, увеличенный в миллиард раз. Но я и нечто, много меньшее Януса. Я, например, то, чем больше всего восхищаются мои управляющие — тот, чьи решения всегда правильны, каковы бы они ни были. — Но если Ты подведешь их… — Тогда они обернутся против меня, да. — Сиона заменит Тебя, если… — Ах, какое же огромное «если»! Ты видишь, что Сиона угрожает мне лично. Однако, она не представляет угрозы для Золотой Тропы. Примем во внимание, к тому же, что мои Рыбословши испытывают определенную привязанность к нынешнему Данкану. — Сиона кажется… такой юной. — Да, я ее любимый объект нападения — мошенник, удерживающий власть под фальшивыми предлогами, никогда не интересующийся нуждами своих подданных. — Не могла бы я поговорить с ней и… — Нет! Ты никогда не должна пытаться хоть в чем-нибудь убедить Сиону. Обещай мне, Хви. — Конечно, если Ты просишь, но я… — У всех богов есть эта проблема, Хви. Я часто вынужден не обращать внимания на непосредственные нужды, поскольку провижу более глубокие. А не откликаться на непосредственные нужды — оскорблять молодых. — Может быть обратиться к ее разуму и… — Никогда не пытайся обращаться к разуму людей, которые думают, что правы… — Но когда они узнают, что не правы… — Ты веришь в меня? — Да. — Если кто-нибудь постарается убедить тебя, что я величайшее зло всех времен… — Я очень рассержусь. Я бы… — она осеклась. — Разум ценится только тогда, когда он обращается к бессловесному физическому фону нашего мироздания, — проговорил Лито. Ее брови задумчиво сдвинулись. Лито восхитило в ней ощутимое вызревание глубокого понимания. — Ага!.. — выдохнула она. — Ни одно мыслящее существо теперь уже не сможет отрицать опыт Лито, — сказал он. — Я вижу, Ты уже начинаешь постигать. Начало! Это почти все, вокруг чего вращается жизнь! Она кивнула. «Никаких споров», — подумал он. — «Когда она видит следы, она идет по ним, чтобы выяснить, куда они приведут». — До тех пор, пока существует жизнь, каждый конец есть начало, — сказал он. — Я спасу человечество, даже от него самого. Она опять кивнула. Следы продолжали вести вперед. — Вот почему никакая смерть, не может быть полным поражением, если человечество ею укрепляется, — сказал он. — Вот почему нас так глубоко трогает рождение. Вот почему трагичнейшая смерть — это смерть юности. — Икс продолжает угрожать Твоей Золотой Тропе? Я уже поняла, что они замышляют что-то недоброе. Они ЗАМЫШЛЯЮТ. ХВИ НЕ СЛЫШИТ, КАКИМ ВНУТРЕННИМ СМЫСЛОМ НАПОЛНЯЮТСЯ ЕЕ СОБСТВЕННЫЕ СЛОВА. ЕЙ НЕТ НУЖДЫ ЭТО СЛЫШАТЬ. Он во все глаза рассматривал то чудо, каким была Хви. В ней была та форма честности, которую некоторые могли назвать наивностью, но Лито распознал ее как просто отсутствие застенчивости. Честность была не просто сутью ее натуры, это была сама Хви. — Тогда я распоряжусь, чтобы завтра на площади нам сыграли спектакль, — сказал Лито. — Это будет спектакль в исполнении оставшихся живыми Лицевых Танцоров. После этого будет объявлено о нашей помолвке. ~ ~ ~ Да не останется сомнений, что я — собрание моих предков, арена, на которой они о себе заявляют. Они — мои клеточки, а я — их тело. То, о чем я говорю — это ФАВРАШИ, душа, коллективное бессознательное, источник архетипов, хранилище боли и радости. Я — выбор их пробуждения. Моя САМХАДИ — их самхади. Их жизненные опыты — мои! Их знание сущностей — мое. Это миллиарды, составляющие меня одного. Украденные дневники Утренний спектакль Лицевых Танцоров занял около двух часов, а затем состоялось оглашение помолвки, вызвавшее волны шока по всему Фестивальному Городу. — Прошли века с тех пор как он выбирал невесту! — Больше тысячи лет, моя дорогая. Парад Рыбословш был короток. Они громко его приветствовали, но чувствовалось, что они выбиты из колеи. «ВЫ МОИ ЕДИНСТВЕННЫЕ НЕВЕСТЫ», — говорил он им. Разве не в этом значение Сиайнока? Лито подумалось, что Лицевые Танцоры играли неплохо, несмотря на их явный ужас. В запасниках музея Свободных отыскались подходящие одеяния — черные плащи с капюшонами и с белыми веревочными ремнями, на спинах вышиты широко распахнувшие крылья зеленые ястребы — официальное облачение бродячих жрецов Муад Диба. Лицевые Танцоры представили темные усохшие лица, и через танец, исполненный в этих одеяниях рассказали, как легионы Муад Диба распространили свою религию по всей Империи. На Хви было сверкающее серебряное платье и ожерелье зеленого жадеита. Весь спектакль она сидела рядом с Лито на королевской тележке. Однажды она наклонилась вплотную к его лицу и спросила: — Разве это не пародия? — Для меня, возможно. — А Лицевые Танцоры понимают? — Подозревают. — Значит, они не настолько напуганы, как представляются. — Они еще как напуганы. Просто они намного храбрее, чем считает большинство людей. — Храбрость не может быть настолько глупой, — прошептала она. — И наоборот. Она одарила его оценивающим взглядом перед тем, как опять перенести свое внимание на представление. Почти две сотни Лицевых Танцоров остались живы и невредимы. Все они были задействованы в этом танце. Сложные переплетения и позы очаровывали глаз. Глядя на них, было возможно на некоторое время забыть все кровавое, что предшествовало этому дню. Лито как раз припоминал это, покоясь незадолго до полудня в одиночестве, в малой палате аудиенций, когда прибыл Монео. Монео проводил Преподобную Мать Антеак на лайнер Космического Союза, побеседовал с командующей Рыбословшами о побоище предыдущей ночи, совершил быстрый полет в Твердыню и обратно, — убедиться, что Сиона под надежной охраной и не была замешана в нападении на посольство. Он вернулся в Онн сразу же после провозглашения помолвки, абсолютно не предупрежденный об этом заранее. Монео был в ярости. Лито никогда не видел его настолько рассерженным. Он бурей ворвался в комнату и остановился всего лишь в двух метрах от лица Лито. — Теперь поверят в россказни тлейлаксанцев! — сказал он. Лито ответил ему урезонивающим тоном. — До чего же упрямо люди требуют, чтобы их боги были идеальными. Греки в этом отношении были намного разумнее. — Где она? — вопросил Монео. — Где эта… — Хви отдыхает. У нас были трудная ночь и длинное утро. Я желаю видеть ее хорошо отдохнувшей, когда сегодня вечером мы направимся в Твердыню. — Как она это провернула? — осведомился Монео.