Но впервые в истории этот тип черного не так приятен. Я хочу буйства красок. Удара молнии. Звука грома. Ничто из этого не озаряет меня. — Лэн! Я отрываю взгляд от своих отвратительных миниатюр и вижу своего брата, стоящего посреди моего королевства. Брэндон – поразительно точная копия меня, который не может перенять мой возвышенный характер, даже ради спасения своей жизни. — Как ты смог войти? — мой голос звучит неуверенно для моих собственных ушей, поэтому я вытаскиваю еще одну сигарету и зажимаю ее между губами. Моему брату не нравится запах сигарет, но опять же, он не должен находиться в моем пространстве. — Я помог, — мой кузен Илай одаривает меня злобной ухмылкой, появляясь из-за спины Брэна, как клише из фильмов ужасов. Он мой троюродный брат, если быть точным, поскольку его отец и мой – двоюродные братья. Будучи на пару лет старше меня, он воспринимает это как повод похвастаться привилегиями первенца Кингов. О, и он, оказывается, настроен враждебно ради забавы. Да, я такой же, но мне не нравится конкуренция в моей собственной игре. В один прекрасный день он зайдет слишком далеко, и они найдут его тело, таинственным образом плавающее в Темзе. — С чем? — я невозмутим. — С созданием себе личности? — Единственный в этом здании, кто нуждается в пересадке личности – это ты. — Он нашел универсальный ключ, чтобы мы могли открыть дверь, — говорит Брэн в своей обычной попытке установить мир. Так тревожно видеть, как он изображает Мать Терезу и несет чушь, глядя мне в лицо. Я выпускаю дым в его направлении. — И ты вторгся в мое личное пространство, потому что… Он на мгновение закрывает глаза, но, как скучная монахиня, не проявляет никакой формы гнева или даже неудовольствия. — Ты не отвечал ни на звонки, ни на стук в дверь в течение последних пятнадцати минут. И дыра гребаных странностей продолжает расширяться. Обычно я лучше чувствую свое окружение, чем хищник в темных африканских джунглях. — Я говорил тебе, что с ним все в порядке, — Илай ведет себя как придурок. — Как бы прискорбно это ни звучало, ничто не может навредить этому ублюдку. — Однако ты можешь случайно оказаться в списке пропавших без вести, — я отвечаю на его ухмылку своей волчьей. — Не волнуйся, я утешу дядю Эйдена и тетю Эльзу после того, как они получат новости. — Нет, если ты волшебным образом исчезнешь первым. — Поймай меня, если сможешь. — Это вызов? — Не знаю. Вызов ли? — Вы оба можете остановиться? — Брэн качает головой, как директриса, которой надоели ее самые беспокойные ученики. — Мы семья. Мы с Илаем фыркаем, а затем одновременно разражаемся смехом. Я упоминал, что мой брат может быть самой дерзкой простушкой, которая когда-либо ходила по планете? Илай похлопывает его по плечу. — Семейные узы делают происходящее намного веселее, дорогой кузен. Брэн не выглядит ни в малейшей степени удивленным, хотя его плечи расслабляются теперь, когда он понял, что нам с Илаем нравится раздражать друг друга ради забавы. Он все еще хочет убить меня за мой план, в котором был задействован его брат, но я уверен, что у него не получится. По крайней мере, если он все еще хочет принадлежать к семье Кингов. Например, к тем, кто владеет Великобританией и половиной мира. Мой дед, Джонатан Кинг – безжалостный монарх с железным кулаком и острым деловым чутьем. Он сколотил состояние, которое его брат и отец почти уничтожили. Мой отец, Леви Кинг, и мой дядя, Эйден Кинг, преобразовали бизнес и сделали его более прибыльным, чем состояния нефтяных принцев. Будущее империи Кинг зависит от Илая, меня и, вероятно, Крейтона. Брэн и Глин никогда не интересовались бизнесом и предпочитают быть художниками, как мама. Моя карьера художника – всего лишь временная уловка перед тем, как я завоюю мир. Возможно, сначала нужно изучить кое-какой бизнес, но кого это волнует. Я уверен, что преуспею в этом, как и во всем остальном. Ничто не вечно, и мир – всего лишь сосуд для осуществления моих желаний. Были удовлетворены все мои прихоти и желания, что, как правило, скучно, за неимением лучшего термина. Кто-нибудь, бросьте мне вызов, ради всего святого. — Все в порядке? Ты заперся здесь на двенадцать часов… — мой брат замолкает, когда видит миниатюры, лежащие на полу, и его глаза увеличиваются в размерах. — Вау. Да, вау. Я никогда не делал столько бесполезных миниатюр за один раз. — Вау, сколько убитых смурфиков он слепил? — спрашивает Илай с ноткой истощенного сарказма. Я бросаю на него косой взгляд. — Ты некультурная свинья, в твоем жалком теле нет ни капли артистизма. Не оскверняй мою студию своим отсутствием вкуса. — У меня действительно есть вкус. Он просто не включает в себя твое уродливое искусство. — Оно далеко не уродливое, — говорит Брэн, не глядя на Илая, затем опускается на колени, чтобы внимательно осмотреть их. — Это одни из твоих лучших работ. Они потрясающие. — Все мои работы потрясающие. Брэн пристально смотрит на меня. — Ты месяцами ничего не лепил, Лэн. — Это не скульптуры. — И не сделал ни одной миниатюры. — Это мусор. Они ничего не значат. — Ты такой высокомерный дурак. Если бы другие… Нет, если бы мне удалось сделать подобный мусор, я бы не просил ни о чем другом. — Тебе нужно перестать рисовать беззаботные сцены природы, и ты сможешь сделать что-то лучшее. Не благодари за бесплатный совет от гения. — Я говорил тебе не вмешиваться в мой художественный выбор. — Выплачь мне реку слез, — я докуриваю свою сигарету и выгибаю шею. — Который час? — Твоей красоте пора спать, — говорит Илай. — Темные синяки на твоем лице выглядят отвратительно. — А в этом полосатом пиджаке ты очень смахиваешь на дедушку. Лучше разбирайся в моде, прежде чем снисходительно относиться ко мне по поводу моей внешности, — я указываю на дверь. — А теперь, убирайся из моего пространства, и отдай мне этот универсальный ключ, чтобы никто больше не вторгался сюда. Илай наклоняется вперед и шепчет: «Нет», прежде чем свалить, чтобы сделать мир хуже, чем он был час назад. — Тебе нужны какие-то эскорт-услуги? — спрашиваю я, когда Брэн задерживается позади, все еще глядя на миниатюры. Он протягивает руку к одной из них, но передумывает и убирает ее. Хорошо. Эта рука могла быть случайно сломана, если бы он прикоснулся ею к моим вещам. Хотя я, возможно, не буду таким кровожадным, если он спросит разрешения. Он всегда хотел прикоснуться к моим скульптурам после того, как я разрешил ему. Теперь он даже не спрашивает разрешения. Мой брат встает в полный рост и смотрит на меня, нахмурив брови. — Ты собираешься слепить какую-нибудь из них? — Нет. Они того не стоят. — Ты что, совсем с ума сошел? Это твои… — Лучшие работы. Потрясающие. Гениальные, — заканчиваю я за него. — Очевидно, у нас разное определение совершенства. То, что ты считаешь экстраординарным, для меня в лучшем случае посредственно. — Что ж, извини меня за то, что я не перенял гениальных генов.