Нергал вздохнул. Кивнул, соглашаясь без видимой охоты. Оставив свои планы по расстановке печатей, он подошел ко мне ближе и присел на пол рядом. Вытащил из кармана сигару. Потом покосился на меня и спросил, как совсем недавно спрашивал я: — Тебе прикурить? — Если поможешь сесть. Он кивнул. Подхватил мое безвольное тело и подтащил к ближайшему надгробию. Подложив под плечи свой плащ, расположил меня в устойчивом полусидячем положении и полез искать по карманам мой портсигар. — Справа, — подсказал я. Нергал нашел мои папиросы, закурил одну и вставил мне в рот. — А из тебя неплохая сиделка, — съехидничал я, зажимая губами папиросу. — Вот только наглеть не надо, — зыркнул он на меня и задымил своей сигарой. — Так вот… Раз уж ты просишь, я расскажу тебе о богоубийцах. Расскажу о прошлом, которое сам не успел застать, и настоящем, которое прямо сейчас происходит за пределами нашего мира. Но это первый и последний раз, когда мы обсуждаем эту тему. Аид прав — о том, что произошло с Эребом, ты не должен не то, что говорить, но по возможности даже думать за пределами этой комнаты. И я сейчас не шучу. — Неужели бессмертные боги и правда так сильно чего-то боятся?.. — Боги боятся очень многого, Даня, — хмуро отозвался Нергал, усаживаясь поудобней. — Например, того, что про них забудут. Отлучения от Чаши и изгнания из Верхнего мира. Только об этом не принято говорить. Смертным полагается видеть сильных и счастливых богов, которым невозможно не завидовать. Все остальное — вне канона. А то, что вне канона, то одновременно и вне закона. Запрещено и как будто не существует. Но тот страх, о котором я тебе сейчас расскажу, наверное, самый древний из всех. Говорят, на заре миров существовали лишь хаос и гармония. Они не обладали разумом и являли собой чистую энергию. От их сочетания и были рождены первые протобоги. Ну а те в свою очередь положили начало вселенной. Вот только в противовес созидательной энергии зодчих в недрах хаоса начали зарождаться сгустки энергии разрушения. Но не бесстрастного, а голодного и яростного. Поначалу боги решили, что наблюдают стихийное рождение еще одного божества. Они даже пытались вступить с ним в диалог, но эта новая сущность то ли не способна на разумный контакт, то ли просто не желала его. Между тем сгустки росли и объединялись в огромные огненные цветы, угрожающе полыхавшие в темноте бездны на краю миров. Их нарекли «древними». И вот в один прекрасный день самый воинственный из протобогов решил их уничтожить. На всякий случай. — И что это был за протобог? Сотот? — спросил я, стараясь не слишком шевелить истлевшей до половины папиросы. Нергал отрицательно покачал головой. — Нет. В легендах он остался Безымянным. — Почему? — не понял я. Нергал искоса взглянул на меня. — Не понятно? Потому что бог проиграл. Он был поглощен огненным цветком. И тогда во вселенной родилась смерть. Как-то так. Дай, что ли, пепел тебе стряхну… — И что с этими сгустками случилось потом? — Их большая часть объединилась в одно вечно голодное чудовище. Оно требовало чистой энергии и крови. Поначалу боги приносили в жертву свою собственную кровь. Потом им это надоело, и они создали людей. Оказалось, что смертные обладают множеством полезных способностей. Они буквально из воздуха создают энергию, способную питать богов! Да и кровь у них такая же красная и горячая, как и у нас. Оставалось лишь придумать культ. Кровавого бога назвали Молохом, и в его честь по всем мирам были созданы гигантские жертвенники, где вместо обычного огня полыхала частичка вечно голодного древнего пламени. Человеческий род обязали приносить ему в жертву лучших воинов пораженных армий и всех первенцев — неважно, королей или рабов. Если подходящей жертвы не находилось, на алтарь проливали свою кровь жрецы. Не до смерти, конечно, но чтобы чаша всегда оставалась влажной от крови. От отвращения у меня к горлу подкатил комок. — Это все действительно было?.. Неужели никто не воспротивился новым порядкам? Нергал пожал плечами. — Не могу сказать точно. Может, кто-то и сопротивлялся. Я тогда был совсем юным, и дела смертных меня не очень-то волновали. Но зато я очень хорошо помню, как культ Молоха был уничтожен. Знаешь, кто это сделал? — Может, какой-нибудь Прометей? Или Иегова? — наобум предположил я. Нергал с печалью в глазах усмехнулся. — Нет, Даня. Это был смертный. Второй царь великого Урука по имени Арс. Правил он не по годам мудро, сражался храбро. А с богами вел себя дерзко — в первый же год своего царствования он приказал уничтожить все кровавые жертвенники, разделил город на двенадцать частей и каждую часть посвятил одному из молодых и бескровных богов места — наподобие твоего шамана. Себе в жены Арс взял синеглазую Гулу, пленную рабыню, принцессу чужого племени. Двор был недоволен, но Арсу было плевать — своим мечом он мог заставить кого угодно склонить колени перед новой царицей. Но потом он отправился в поход, а Гула родила первенца. Боги ликовали — наконец-то им предоставилась возможность напомнить дерзкому смертному свое место. Они низвергли слабых покровителей города, божков места, вернули прежние жертвенники и новорожденного принца сожгли в пламени Молоха прямо на глазах молодой матери. Так что, когда Арс вернулся домой, его там ждала лишь пустая колыбель и безумная женщина, отдаленно напоминавшая прежнюю Гулу. Тогда царь Урука сделал то, чего от него не ожидали ни люди, ни боги. Он вошел в святилище Молоха, которого до сих пор считали лишенной сознания стихией, и провел в молитве три дня. На исходе третьего дня он взял в руки меч, рассек себе грудь — и цветное пламя Молоха вдруг вошло в самую глубину его источника. Из опустевшего святилища Арс вернулся с ожогом в пол-лица, незаживающей раной и улыбкой, которую я никогда не забуду. Ты когда-нибудь слышал о таких богах, как Энко? Сатисс? Расам? Я отрицательно покачал головой, с удовольствием отмечая, что могу это сделать. — Никогда. — И не мудрено, — с кривой ухмылкой проговорил Нергал, и в его голосе я услышал такую горечь, словно я вынудил его рассказать о чем-то очень личном и болезненном. — Все они явились в тот день в Урук, чтобы прочитать мятежному смертному царю нравоучение о послушании и милостиво позволить ему жить дальше при условии абсолютного признания их правоты и власти. И все трое были убиты Арсом на ступенях святилища Молоха. Потом он вошел во дворец и зарубил всех своих министров и жрецов. Никто не мог его остановить. Ведь древнее пламя, поселившееся в его источнике, питалось множеством жертв, приносимых Молоху по всей земле… Нергал умолк, глядя в одну точку перед собой. А я, захваченный историей, нетерпеливо спросил: — А дальше? Что с ним случилось дальше? — Дальше… — медленно проговорил Нергал, задумчиво коснувшись своего подбородка тонкими длинными пальцами, перепачканными кровью. — Сила, которую он принял в себя, лишила Арса рассудка. Он вышел на городскую площадь с обнаженным мечом в руках и бросился на толпу. Ту, что сначала с радостью приняла отказ от человеческих жертвоприношений, а потом с такой же радостью подчинилась богам и равнодушно наблюдала, как горит в огне дитя. Арса пришлось остановить… — И кто же это сделал?.. — Я. Окурок вывалился из моих губ, ударился о кожаную куртку и откатился на каменный пол. — Ты?.. И как же тебе удалось? — Просто я оказался сильнее, — с каким-то ожесточением отозвался Нергал. — И убил его. Он перевел затуманившийся от воспоминаний взгляд на свою правую руку. В подземелье стало тихо. Только светильники чуть покачивались на цепях промеж колонн, и две наши фигуры на дне этого огромного зала показались мне вдруг такими маленькими и хрупкими. Не так уж мы отличаемся. Что боги, что люди — все несем на своей спине груз прошлых побед и поражений. Нергал медленно проговорил: — Это был первый раз, когда смертный стал мне другом. И, как я считал, последний. Нергал повернулся ко мне. — Имей в виду. Привязанности любого рода — на самом деле никакое не богатство и не достижение. А твои уязвимости и слабые места. Посмотри, на что ради Персефоны идет Аид. И к чему привела Сета любовь к брату и жене. И на что ты сам идешь ради своих привязанностей. Ты готов ставить условия мне, Оракулу, противостоять Совету и еще шут знает чему и кому, рискуя тем немногим, что ты имеешь. Зачем?.. Под его тяжелым прямым взглядом я как-то не сразу нашелся, что ответить. Так всегда бывает, когда речь идет о вроде бы очевидных вещах, которые обычно не приходится объяснять. — Ну… — протянул я, пытаясь подобрать наиболее подходящие слова. — Наверное, затем, что те, ради кого я рискую, в свою очередь тоже готовы рисковать ради меня, — ответил я. — То есть у тебя самого на это причин нет? Просто ответная реакция? — вопросительно приподнял бровь Нергал. — Не совсем так. Люди, как мне кажется, делятся на одиночек и стайных. Вот я, похоже, стайный, — улыбнулся я. — Мои друзья, соратники — это моя семья, за которую я готов драться. Моя стая. Вопреки моим ожиданиям на лице Нергала не появилось улыбки в ответ. — А если я скажу тебе, что никакой стаи у тебя на самом деле нет? — спросил он. — Есть лишь попутчики. И те, кто просто использует тебя в своих интересах. А все остальное — лишь плод твоего воображения? Подумай и скажи честно: кто из друзей, кого ты не раздумывая готов был закрыть собой, точно так же рисковал ради тебя? М? Я хмыкнул. — И это спрашиваешь ты? Кто как минимум дважды вытаскивал меня из пекла? Нергал покачал головой. — Так ведь я не ради тебя это делал. А ради себя. Я спасал инструмент, которым собираюсь воспользоваться. И не безоглядно, а с теми противниками, которых рассчитывал победить. Так что этот вариант не подходит. Кто еще? Улыбка сползла с моего лица. — Тот, кто лежит сейчас здесь полумертвый на могильном камне. Или он тоже не подходит? — Шаман? Да брось. Он служит лишь своему командиру. И будет оберегать тебя со всей страстностью, но лишь до той поры, пока ты полезен Сету. Ну? Кого еще вспомнишь? Свою кошку? Эта вообще пригреется везде, где погладят. Поверь, я знаю, о чем говорю — недаром держу целый гарем хвостатых. Демоница? Для нее ты — ходячий тортик. Она то с одной стороны откусит кусочек, то с другой — и тебе неплохо, и ей вкусно. Некромант? Да ему и без тебя неплохо. Принц Альба? Этот готов был пожертвовать тебя Аресу во имя долга перед отечеством. А ведь он дважды обязан тебе жизнью. Я почувствовал, как у меня от закипевшей злобы дрогнул рот и окаменели щеки. — Это неправда, — проговорил я. — Он поверил мне и отпустил!.. — Да. Чтобы твоими руками поймать убийцу отца. И он не прогадал. Ты ведь из шкуры вон вылезешь, лишь бы освободить своих из застенков крепости. Кто еще, Даня? Кому еще ты нужен? Арахне? Флоре? Гермесу с Дионисом? Самому Сету, в конце концов? — Не смей говорить про Януса!.. — взорвался я. — А то что⁈ — крикнул мне в лицо Нергал. Впервые за все время нашего знакомства я видел его не иронично-расслабленным, а по-настоящему взбешенным. — Боишься услышать лишнее? Или опасаешься ненароком увидеть то, на что предпочитал закрывать глаза? А, Даня? Что сделал для тебя Янус? Я даже не спрашиваю, а просто предлагаю тебе вспомнить все его поступки. А теперь сравни их с тем, что тебе самому пришлось делать ради него! И вспомни, что еще собираешься сделать. И это — дружба? Семья? Стая? Открой уже глаза, несчастный ты идиот. Ты — один! Всегда был, и всегда будешь! — И какого хрена ты решил вдруг вылить все это на меня сейчас⁈ И вообще, откуда ты все знаешь? — Тебе не надоело задавать мне этот вопрос? Откуда знаю. Оттуда! — И что теперь? Хочешь, чтобы я отказался от своих планов и сбежал в кусты? Так я должен поступить? Бросить соратников, наплевать на Януса и на тебя и пойти бухать в кабак? И как, по-твоему, я смогу с этим жить? Может, ты кое в чем и прав. И меня действительно используют. Но тогда и я использую тоже. Всех вас — для того, чтобы создать себе иллюзию того, что я не один! Ясно? Не так уж и важно, кто я для вас. Гораздо важнее, кто вы для меня! Это ты можешь понять? Нергал медленно выдохнул. Отвернулся. И уже совершенно спокойно, как ни в чем не бывало, сказал: — Ты правда не видишь, что происходит? Уже сейчас ты — марионетка в руках у многих. Тобой решают личные проблемы все, кому не лень. Уязвимости, которые ты так самозабвенно защищаешь, раз за разом подводят тебя все ближе к краю. А когда ты, наконец, сорвешься, едва ли кто-нибудь бросится тебя спасать. Просто подумай об этом. Выдвинуть ультиматум Оракулу можно, но хочешь ли ты такого врага? Вернуться к Альбе с Киром в руках тоже можно. Но сдержит ли он слово? Или вместо того, чтобы отпустить узников, он просто отдаст приказ казнить вас всех? Или, что еще хуже, вручит ваши жизни Аресу, как хотел его отец перед смертью? Я уже говорил тебе один раз, и повторю снова: ты должен научиться мыслить не как безумный смертный, а как победитель. Может быть, даже как бог. В особенности — сейчас. Я помолчал, пытаясь унять в себе гнев и переключиться в более продуктивное русло. — Ты считаешь, внутри меня живет древний? Как в том твоем друге, царе? — спросил я. Нергал пожал плечами.