Шпиён побледнел до образцового мелового оттенка. — Ну, ты сильно не горюй, — приободрил я парнишу. — Чистосердечное признание оно не только душу облегчает, но иной раз и прокурора может разжалобить. Правда, боюсь, не в твоем случае поиска легких денег, но попытка все равно защитана. Ну, бывай. И не дождавшись вялого мямленья совершенно раздавленного шпиёна, я удалился. Удивительное дело, господин Серов встретился мне чуть ли не на пороге переговорной комнаты. — Мирный, ты какого хрена мурыжишь задержанного? Тебе кто вообще права выдал на ведение допроса? — мрачно спросил Серов. — Иван Дмитриевич Романов, — честно ответил я. — Возможно, в соавторстве с Дмитрием Алексеевичем Романовым. У особиста дернулся глаз. — Ты что такое несешь, Мирный? Я не без удовольствия второй раз достал из кармана ксиву, показал Серову и пояснил: — Несу добро и справедливость в основном. Ну и иногда тяжкие телесные, тут уж как повезет. Серов пробежался глазами по корочке и изрек глубокомысленное: — Жесть. Глава 6 Москва, княжеский особняк, малая гостиная Нахимовы были древним княжеским родом и сохранили некоторые старые традиции. Вот, например, воскресные семейные завтраки, летние выезды в загородный особняк на Троицу или чтение вслух по вечерам после ужина. Раньше Кирилл с удовольствием принимал участие во всех семейных и родовых мероприятиях, но после трагедии дистанцировался не только от друзей, но и от родных тоже. Глава рода, Виталий Константинович, времени от времени пытался как-то вернуть сына к реальности, но тот даже если и присутствовал, то чисто номинально. Фарфоровая статуэтка тоже присутствует на каминной полке, но разве может проявить участие в душевной беседе? Шли годы, и у отца все чаще возникали мысли изменить завещание. Так как отдавать род в руки пусть и исполнительного, но безучастного к жизни человека было решительно невозможно. Виталий Константинович тянул и тянул с оглашением своего решения, в тайной, хотя и тщетной надежде, что что-нибудь случится. И что-нибудь случилось. Дверь в малую гостиную распахнулась настолько энергично и резко, что могло показаться, будто случился пожар. Никакого пожара, конечно же, не было, зато в комнату стремительным шагом вошел Кирилл, немало удивив главу рода. — Простите, что прерываю, — Кирилл кинул не слишком-то извиняющийся взгляд на младшую сестренку, сидящую на медвежьей шкуре у камина и читающую вслух какой-то модный исторический роман. — Отец, ты не мог бы уделить мне пару минут? Виталий Константинович удивился, но отказываться даже не подумал. Старший сын не слишком часто обращался с какими-то просьбами, так что его слова вызвали у главы рода некоторое любопытство. И надежду. Отец и сын проследовали в кабинет главы рода, где Нахимов-старший опустился в свое любимое кресло и кивнул Кириллу на гостевое. Но княжич садиться не стал. Он вообще выглядел удивительно бодрым, энергичным, словно бы очнувшимся от долгого сна. Взгляд — пронзительный, движения стремительные, брови решительно сведены. Виталий Константинович подумал о худшем — наследник от отчаяния решился попроситься на службу на боевой корабль, в местечко погорячее. — Отец, я выбрал себе невесту, — спокойным, уверенным тоном проговорил сын, нарушая установившуюся и успевшую затянуться тишину. — Девушка бедна, как церковная мышь, с потрепанной репутацией и иждивенцами в виде брата и сестры на руках. У главы рода чуть не вырвался вздох облегчения. Невеста! Невеста это всяко лучше морских сражений. — Простолюдинка? — осторожно уточнил Виталий Константинович, боясь спугнуть намечающуюся удачу. — Боярышня, — ответил княжич. — Пожалел? — прищурился Виталий Константинович, после чего спросил чуть тише: — Или попользовал? Глаза Кирилла вспыхнули от сдерживаемого возмущения, но больше эмоций он не показал. Лишь сухо ответил: — Приглянулась. Еще немного и князь готов был пуститься вприсядку. Пф! Бесприданница с иждивенцами и спорной репутацией⁈ Они — Нахимовы, никто не посмеет сказать и слова поперек такого брака. Важнее то, что сын, наконец, перестал изображать из себя мебель и, кажется, вернулся к настоящей жизни. — И как же зовут твою избранницу? — медленно проговорил глава рода, боясь спугнуть свою удачу. — Анна Румянцева. Москва, Лубянка, Игорь Вячеславович Лютый — Ты угораешь, что ли? — округлил глаза Лютый, потрясенно глядя на Серова. — А что, похоже? — ехидно переспросил товарищ. Разговор проходил в кабинете у последнего, где бумаг набивалось с каждым месяцем все больше и больше. Крупногабаритному Лютому с трудом удалось протиснуться к гостевому стулу, задев плечом башню из канцелярских коробок, отчего та опасно накренилась. — Ты бы хотя бы половину барахла сдал в архив, что ли, — буркнул силовик, придерживая шаткую конструкцию. — Здесь все нужное, — возразил Серов, отчаянно напоминая хомяка. — Лучше скажи, что делать будем? — А что ты тут сделаешь? — вздохнул Лютый, бухнувшись, наконец, на стул, отчего тот жалобно скрипнул. — Если только проситься к нему переводом. — К пацану? — скептически переспросил Серов. — Не «к пацану», а к ближнику Его Высочества, — усмехнулся в ответ его друг. — Или ты думаешь, что когда цесаревич коронуется, он свой потешный отдел распустит? Не-е-ет, он оставит его при себе для решения особых вопросов. — Мы с тобой тогда будем на пенсии, греть косточки у камина, попивать коньячок и рассказывать внукам страшные сказки, — покачал головой Серов. У Антона Васильевича с этим делом все было давно устроено. Жена, трое детей разного возраста, приличная ведомственная квартира, которую Виктор Сергеевич Нарышкин обещал отдать в собственность по окончании службы. Небольшой домик за городом, где супруга со свойственным женщинам вдохновением выращивала всякое, чтобы потом с энтузиазмом крутить банки на зависть товаркам. У Серова была жизнь вне службы и будет после. А у Лютого? Этот разговор заставил силовика крепко призадуматься о собственных перспективах. С личной жизнью у мужчины было никак. Ну, одноразовые любовницы не в счет — они все хотели или денег побольше, или работенку для своего мужа поспокойнее. А как поспокойнее, когда ты столько лет клал нехороших людей лицом в пол? Это же не офисные бумажки, которые можно поменять одни на другие. Это часть жизни, часть личности. Вон он как-то пил в клубе у Мирного с одной девицей, она его хорошо понимала. Добрая девушка даже такси вызвала, чтобы уважаемый гость добрался до дома со всем комфортом. Как же ее звали?.. Аделина? Агриппина? Алевтина? Афина! Афина… Явно какой-то творческий псевдоним. Надо бы навести справочки о доброй девушке да отблагодарить. Например, ужином. Ужином, да, определенно. — Игорь, прием! — вырвал Лютого из задумчивости хозяин кабинета. — Мы будем о способностях Мирного докладывать наверх? Силовик сфокусировал взгляд на Серове, немного помолчал, осмысляя сказанное, и удивленно спросил: — Каких способностях? — произнес он негромко. — Людям кости ломать? Так об этом и так все знают. А оно, глядишь, вполне может так случиться, и пригодится в какой-нибудь сложный для страны момент. Мужчины переглянулись и синхронно хмыкнули. Лубянка вся была на прослушке, но то, что не сказано вслух, разве ж пришьешь к делу? Москва, Бойцовский клуб, Александр Мирный Днем ранее я попросил Афину подготовить список наиболее лояльных бойцов из тех, кто достался нам в наследство от Грифа. Список вышел небольшой, всего семь человек, зато один другого краше. — Вот этот сразу нет, — заявил цесаревич, протягивая мне лист с резюме бойца. Явление боярича Новикова ко мне в подвал обосновать было легко и просто — мы ж соседи. А вот присутствие его группы сопровождения уже легализовать гораздо сложнее. Телохранители не готовы были мяться на входе, выпуская объект из поля зрения, но все прочие варианты наблюдения напрочь ломали инкогнито наследника трона. Пришлось вывести ребятушек на спарринги в клетке, а нам с Иваном засесть в зале. Вроде как парни пришли на собеседование, а я с другом что-то обсуждаю. Афина, понятливая девушка, квадратных вопросов не задавала, да и вообще носа из своего кабинета не показывала. Девушка была ну очень занята — составляла заказ на мебель. Ну и с кем-то письменно флиртовала по телефону. Последнее я только предполагал, но до того у помощницы был вид мечтательный и самую чуточку глупый. — Почему? — вяло поинтересовался я, наблюдая, как охрана цесаревича лениво валяет друг друга по полу. — Он же сидел, — пояснил наследник престола таким тоном, как будто это все объясняло. — Сидел он за воровство, и то от безысходности, — ответил я, пожав плечами. — Они тут все от безысходности, Твое Высочество. Представь жизненную ситуацию, когда тебе нужно вот туда заходить несколько раз в неделю и надеяться, что тебя не слишком сильно покалечат? — я кивнул на клетку. Иван проследил за моим взглядом, но вдруг спросил не по теме: — Что ты о них думаешь? Не то чтобы оценивать телохранителей наследника престола, не слишком активно сражающихся в клетке, входило в мои новые обязанности, но и оставлять вопрос без ответа я не стал.