— Надо, — печально вздохнула Ольга Анатольевна. — Но пока никто не знает, я могу еще покататься. — Мне это не нравится, — продолжил хмурить брови император. — А мне не нравится, что ты здесь, так далеко от меня, — парировала супруга. — Боже, женщина… — застонал Дмитрий Алексеевич, поняв, что хитрее и изворотливее женщины может быть только беременная женщина. — Ну что⁈ — надула губки императрица. — Я там совершенно одна… Мне, может быть, страшно… — Тебя охраняют самые верные бойцы. — Гвардейцы тоже были нашими самыми верными бойцами, — покачала головой Ольга Анатольевна. — Но, как оказалось, далеко не все. — Не все, — эхом повторил государь. — Однако верных больше, родная. Верных всегда больше. — Так ты вернешься в Кремль? — состроив печальную мордашку, уточнила императрица. — Я не могу, — вздохнул мужчина. — Во-первых, защитник из меня сейчас аховый. Во-вторых, это будет неправильно воспринято обществом, а нам сейчас никак нельзя лишаться поддержки простого населения. И в-третьих… Ты — сначала императрица, а потом уже жена, мать и беременная женщина. Соберись. Иначе сожрут. Ольга прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, изо всех сил держась, чтобы не разрыдаться. Эти дурацкие гормоны просто кошмарно сказывались на ее выдержке! За дверью послышался шум, прервав тяжелую беседу и отвлекая императрицу от личных переживаний. — Не больше одного посетителя! — верещал лечащий врач Его Величества. — Никакой работы! Собеседник ответил что-то негромко, но явно очень внушающее, потому что доктор еще раз что-то невнятно пискнул, и затем дверь, наконец, распахнулась, являя чете Романовых высокого, тощего врача, с самым недовольным видом пятящегося от наследника престола. — Ваше Величество, вы меня извините, но как ваш лечащий врач, я категорически запрещаю вам вставать и тем более работать! — предпринял последнюю попытку доктор. — Такое истощение! Просто чудо, что вы не погибли! — Его Величество не будет вставать и работать, — спокойно проговорил цесаревич. — Но он же может дать своему любимому сыну пару советов? Лечащий врач поджал губы, но что он мог сделать с этими Романовыми? — И не вставать! — повторил мужчина и вышел, закрыв за собой дверь. — Отец, матушка, — цесаревич склонил голову, приветствуя родителей, а потому не заметил той гордости, что мелькнула в глазах у императора. К Дмитрию Романову вошел не юноша и не сын, к нему вошел наследник престола Российской Империи. И это вызывало естественную отеческую гордость и, что греха таить, успокаивало мужчину и немного примиряло с собственной вынужденной слабостью. — Садись, — государь кивнул на свободный гостевой стул. — Рассказывай, что за советы тебе нужны. А заодно, чем увенчались поиски моего любезного брата. Брата, которого Дмитрий Романов готов был убить, если бы у него тогда оставалась хоть капля магии. Императорский Московский Университет, Александр Мирный После того, как я попал под прицел камер всех телеканалов, а мое лицо оказалось на страницах всех газет, я на себе прочувствовал жизнь рок-звезды. Парни хотели пожать мне руку, угостить сигареткой или бокалом чего поинтереснее, девиц не останавливал статус «помолвлен», они готовы были бросать в меня не только чепчики, но и кое-что не менее кружевное. Но это простолюдины. Аристократы вели себя сдержаннее, гораздо сдержаннее. Возможно, тут играло роль воспитание, возможно, мои личные контакты с Ермаковым и, как ни странно, Меншиковым. А возможно, они все просто затаились, ожидая, какое же решение примет по мне император. По-хорошему ведь меня надо отблагодарить, я же вроде как спаситель Его Величества. Тут, конечно, умные люди понимают, что «спасение» — слишком сильное слово для транспортировки тяжело раненного императора, но пара найденных трупов мародеров в здании не оставила никаких сомнений в вопросе моего геройства у общественности. Однако отблагодарить-то можно по-разному, это ж Романовы. Машины уже дарили, здание дарили. Учитывая тенденцию, имелся ненулевой шанс обзавестись частным самолетом. Но все это не имело абсолютно никакого значения, когда я вышел на тренировочный полигон университета. Едва я поднял глаза на Разумовского, сразу понял — с площадки буду отползать. — Что, герой, говорят, ты Землю открыл? — нехорошо прищурился тренер. — Есть такое, — не стал отрицать я. — Получается, сколько стихий? — уточнил он. — Пять? — Четыре. — Четыре… — протянул Разумовский. — Ну-ка напомни. — Вода, Воздух, Земля, Огонь, — отчитался я. — Что осталось, помнишь? — Дерево, Электричество, Металл. — Свет, Тьма, Эфир, — уверенным тоном добавил тренер. — Ну, это уже из области фантастики, — не согласился я. — Верно, — усмехнулся Дмитрий Евгеньевич. — Итак, тебе осталось Дерево, чтобы закрыть минимальный набор современного мага. С учетом того, что учишься ты всего лишь полгода, твои результаты уже впечатляют. Сразу должен сказать, как только освоишь Дерево, отправишься к Оле на допрос с пристрастьем и этими ее… датчиками. Я кивнул, машинально отметив про себя это «к Оле». Не «к Ольге Кирилловне» и не «к Ольге Мегеровне», а «к Оле». Кажется, тренер сообразил, что ляпнул лишнего, а потому решил по-быстренькому замять этот момент. — Но неравнодушные люди пожаловались мне, что ты у нас можешь творить только две техники одновременно, — заговорил Разумовский. — Что крайне печальный результат для человека твоего разряда. Эти «неравнодушные люди» могли бы сами попробовать откопаться из-под земли, а потом скакать сайгаком по исторической брусчатке в поисках приключений. Но наверняка Лютый руководствовался своими доводами. Например, что я весь из себя такой прекрасный ценный кадр и меня нужно максимально приблизить к состоянию идеального бойца. — А сколько, по-вашему, одновременно техник должен быть способен исполнить маг первого разряда? — живо заинтересовался я. То есть две техники — печально. Значит, технически я должен мочь больше. А больше это сколько — три? Четыре? — Максимальное количество, что я видел за свою практику — пять, — ответил тренер. — Можешь при случае поинтересоваться у Игоря, но, полагаю, он тоже не видел больше. Я присвистнул. Мне и две техники-то казалось много, а пять — вообще запредельно. Попытался представить, зачем мне бы потребовалось пять рук одновременно. Вышло с некоторым трудом, но, если предположить, что я выступаю не против очередного отряда наемников, а против армии, пять техник это уже и не так чтобы много. — Догадываешься, чем будешь заниматься сегодня, да? — спросил Разумовский. — Угу, — тяжело вздохнул я. — А я? — пискнула Василиса, решившись прервать наш содержательный диалог. — А ты, Корсакова, сейчас будешь догонять своего жениха, — объявил тренер. — Точнее, пытаться догнать. Василиса кинула на меня растерянный взгляд, пришлось ободряюще улыбнуться невесте. — Мирный, задача на сегодня: держишь огненный шар на одной ладони, ледяной — на другой, вокруг себя поднимаешь воздушный щит, а под ногами пытаешься воспроизвести какую-нибудь каменную кладку, — выдал указание Разумовский. — Сразу четыре? — возмутился я. — По одной на каждую стихию, — невозмутимо ответил тренер, как будто это так просто. — А ты, Корсакова, сейчас будешь пыжиться над Воздухом. Все, работаем. Работали мы скверно. То есть Василиса, конечно, Воздух открыла, но при этом еще и Водой облила всех: и меня, и тренера, и даже соседнюю тренирующуюся группу. В условиях зимы эффект был, прямо скажем, не очень. Но Дмитрий Евгеньевич сочувствием к ближнему не отличался, а потому, высушив нас огненной техникой самостоятельно, чтобы я не спалил ни себя, ни Корсакову, оставил нас тренироваться дальше. Даже наши жалкие мяуканья на тему, что там вообще-то пары идут, не сильно впечатляли мужчину. — Ты все равно ходишь туда через раз со своими приключениями, — заявил Разумовский, — а ей полезно иногда прогуливать. Короче, когда мы закончили, время уже подползало к девяти вечера. Тренер недовольно покривился, но все-таки отпустил нас и то, исключительно потому что дальше «сегодня толка не будет». О том, что и завтра мы тоже вряд ли покажем олимпийский результат, Разумовский корректно промолчал. Я его в этот момент немного ненавидел, конечно, но так-то мужик был прав. Кто знает, какая завтра история приключится. Учитывая все происходящее, не исключено, что мне придется одновременно защищаться, отбиваться, тащить раненого и пританцовывать на ходу. Жизнь непредсказуема. Но имелся небольшой шанс, что завтра господин Разумовский сам не выйдет на дистанцию. Потому что в кабинете мужчину ждал небольшой презентик от меня лично в виде трех ящиков лучшего коньяка, какой я только смог найти в столице. В конце концов, именно его изнуряющие тренировки спасли жизнь мне и Василисе. Глава 17 Бойцовский клуб, Афина Когда в городе начались беспорядки, Афина находилась в клубе. Она и еще несколько бойцов, по разным причинам оказавшихся здесь. Девушка хотела забаррикадироваться и ждать счастливого спасения, но мужчины отсиживаться не желали. Одолжив на складе обмундирование охраны клуба, бойцы вышли на улицу, чтобы почти целый день откидывать жадный до легкой добычи праздношатающийся народ.