— Да наплевать, — отмахнулся Меншиков. — После того, как дружина отца встала на мою сторону, свое ценное мнение он может засунуть себе… э-э-э… куда-нибудь, — неловко свернул монолог парень. — Под правильным соусом любая вечеринка будет выглядеть полезной для левого крыла, — отозвался Ермаков, обновляющий бокалы себе и Нахимову. — Хотя бы потому как после бунта у левых очень шаткое положение. — Да-а-а, цесаревич кротостью характера не отличается, — хмыкнул Тугарин. — Может, и вообще размажет всех либералов на хрен… — мечтательно протянул Алмаз и спохватился: — Максим, без обид. — Это вряд ли, — подал голос боярич Новиков. — Если выбить левую партию, кто-то должен занять ее место. А из неприкаянных у нас остаются только радикалы. — Жаль, — вздохнул Тугарин. — А так хотелось. Присутствующие хмыкнули, подумав каждый о своем. — Кирилл, ты чего весь на взводе? — перевел беседу в менее скользкое русло Иван. — Расслабься, с нами Мирный. Он самого наследника откопал из-под завалов, так что даже если дом сложится, мы отсюда выберемся! — Переживаю за Анну, — честно признался княжич. — А чего за нее переживать? — не понял Алмаз. — Мы ж не съедим ее, она с тобой. — Вы-то нет, — протянул Нахимов, и все как-то синхронно посмотрели на дверь из кабинета. Да, если девчонки не поладят, это будет проблемой. — Я со своей провел разъяснительную беседу, — первым нарушил тишину Ермаков. — А я и не знал, что надо, — нахмурился Меншиков. — Не переживай, ее Дарья просветит, — вставил свои пять копеек Юсупов, и присутствующие как-то синхронно хмыкнули. — А я вот о чем подумал, — вдруг подал голос Лобачевский, — это ж Алексу второй раз скоро проставляться. — Не понял? — приподнял брови я. — Титул, — пояснил Андрей. — Отсутствует, — констатировал я. — Это ненадолго, — хором возразили присутствующие. Я недовольно цокнул, вызвав недоумение у всех. — Алекс думает, что его сожрут за то, что он слишком высоко и быстро взлетел, — пояснил Иван, с равнодушным видом потягивая алкоголь. — Пф! — отмахнулся Меншиков. — С твоей репутацией даже если и будут так думать, то побоятся сказать вслух. — Я — ладно, а Василиса? — раздраженно бросил я. — Понимаешь, Алекс, — проговорил Меншиков, — титул — это не просто штампик в документах и земля в собственности. Это некоторые обязанности и привилегии. Обязанностей на тебе и так немало, судя по тому, что я знаю, а вот привилегий накаких. Даже наш любезный друг Распутин, уж до чего мерзотная падла был, никогда не позволял себе лишнего. Нельзя просто атаковать благородного, если Его Величество не разрешил войну родов. — Это что-то сложное, — поморщился я. — Нельзя-можно… Вот нападать на императора было нельзя, да поди ж ты, оказалось можно. — В семье не без урода, — недовольно проговорил Иван. — Но и этот непременно получит по законам Российской Империи, ни больше, ни меньше. — Да? — удивился я. — А мне думается, погибнет при задержании. — Ты что! Ни в коем случае! Только справедливый императорский суд! — оскалился цесаревич так, что стало понятно — если при задержании не погибнет, то упадет глазом на угол в одиночке. В дверь постучали, и к нам заглянула Василиса: — Мальчики, ужин готов! — Мы тоже готовы, — бодро ответил Тугарин, направляясь на выход со стаканом. Нахимов, правда, вышел первым, чтобы проверить свою избранницу. А уже за Кириллом потянулись и остальные. Я задержался, закрывая бутылку, и ко мне подошла Василиса. — Ты как? — негромко спросила она. — Все хорошо. — Точно? Девочки говорили, что ребята после боев меняются… — негромко произнесла Корсакова. — А я возражаю, что ты у меня особенный, ты даже после КТО не изменился, хотя я чувствую, что там происходило что-то страшное. — Война всегда страшная, малыш, — усмехнулся я и чмокнул невесту в носик. — Но хорошеньким девушкам не стоит об этом беспокоиться. Тебя это никогда не коснется. — Надеюсь, — вздохнула Василиса и повернулась, чтобы идти на выход, но я ее удержал. — Знаешь, я тут подумал, — обняв девушку за талию, медленно проговорил я. — И решил. — М? — Нам нужно выбрать дату свадьбы. Глава 16 Москва, Анна Румянцева — Как тебе вечер? — спросил Кирилл, выруливая с подземной парковки императорской высотки. Девушка промолчала, рассматривая город за окном автомобиля. Следы мятежа исчезли так же стремительно, как и появились. Чистые улицы, вымытые едва ли не с шампунем, заново остекленные выбитые окна и витрины, свежие воткнутые столбы. Был бы приказ — расстелили бы новый газон прямо поверх сугробов. — Анна? — вновь обратился к боярышне княжич. С тех пор, как Кирилл забрал девушку из ее родового дома, Румянцева жила в одном из московских особняков князей Нахимовых. Так, конечно, было не принято, но репутация Румянцевой и без того была основательно потрепана, а безопасность младшеньких Анна ставила выше собственной гордости. Да и, казалось бы, что ей с той репутации? — Все хорошо, Кирилл, правда, — произнесла боярышня. — Василиса очень милая девочка. Немного наивная, но хваткая, как настоящая дочь купца. Княжна Демидова держалась холодно, но вежливо. Боярышня Нарышкина сама может похвастаться не слишком чистой историей до помолвки, и выступала медиатором. Ты хочешь узнать что-то конкретное? Нахимов ответил не сразу. Машина плавно катилась по городу, и чувствовалось, что княжич наслаждается процессом. Это был не тот спортивный автомобиль, который Анна привыкла видеть на Ходынке, а тяжелая машина представительского класса. Сразу видно, что у хозяина есть деньги, власть, влияние и в принципе жизнь удалась. Светофор на перекрестке заморгал желтым и переключился на красный цвет. Княжич медленно подкатился к стоп-линии и повернулся к Румянцевой. — Да, хочу узнать кое-что конкретное, — произнес юноша, пристально рассматривая свою пассажирку. Анна внутренне напряглась — она знала этот взгляд у мужчин. Взгляд, когда они мысленно подводят черту, решая, как будут относиться к ней, какое место в пищевой цепочке ей отведут. Но когда Кирилл произнес следующую фразу, боярышне показалось, что она ослышалась. Вообще все, что до этого она знала о мире и его иерархии, оказалось где-то на помойке. Потому что Румянцева думала, что никогда уже в своей жизни не услышит такие слова. — Хочу убедиться, что мои друзья хорошо приняли мою невесту, — озвучил Кирилл. — Ты же выйдешь за меня? На торпеду автомобиля легла маленькая коробочка с прехорошеньким помолвочным колечком. Светофор переключился на зеленый, и сзади кто-то нетерпеливо нажал на клаксон. Княжич даже бровью не повел, лишь включил аварийку и продолжил молча смотреть на Анну. Ждать ее ответа. Москва, Главный военный клинический госпиталь имени Бурденко — Может, все-таки перевезем тебя в Кремль? — осторожно спросила императрица, поглаживая тыльную сторону ладони у супруга. — Ой, не начинай, а, — раздраженно цокнул государь. Дмитрий Алексеевич проявлял просто чудеса несговорчивости для человека с полным магическим истощением. Не иначе как легендарная романовская упертость взыграла, иного объяснения Ольга Анатольевна такому поведению придумать просто не могла. Ну в самом деле, зачем Его Величеству лежать в простой больничке, когда целое крыло Кремля готово облизывать его со всех стороны 24 часа в сутки семь дней в неделю? Госпиталь Бурденко не был плохим, он был отличным, рассчитанным на настоящие боевые ранения. Но, как и всякое казенное заведение, имел вид несколько обшарпанный. Да и контингент тут находился разный. В одиночных палатах, конечно, лежали аристократы и высшие офицерские чины, но если спуститься на пару этажей вниз, посетитель попадал почти что в настоящую казарму. — Ладно, — вздохнула женщина, решив про себя, что к одному и тому же вопросу можно подойти с разных сторон. — Я тут изо всех сил внушаю народу оптимизм. Езжу по больницам, заведениям, которым досталось от погромов. — Тебе надо сидеть в палатах и вязать пинеточки, — нахмурился Дмитрий Алексеевич.