— Если опоздаем, то поедем в часовню, — произнес я, не без удовольствия наблюдая, как невесте нравится подарок. Василиса ойкнула и, быстро переодев серьги, покрутилась передо мной, красуясь и пользуясь случаем, что мы вдвоем. — Ну как? — спросила девушка, хитро стреляя глазками. Я поймал невесту в объятия и прижал к себе. — Не дразни меня, — проговорил я в губы девушки, завороженно смотрящей на меня. — А то точно не доедем до Кремля. Василиса судорожно втянула воздух и вывернулась из моих объятий. Одернула платье, сдула несуществующую пылинку с моего пиджака и, гордо расправив плечи, произнесла: — Александр, едем. И если бы не предательски алеющие щеки девчонки, я бы даже ей поверил. На территорию Кремля пустили только мой «Руссо-Балт». А вот машинки сопровождения с немного дерганными от стремительно повышающейся важности охраняемой персоны телохранителями остались подпирать стены древней крепости. Мы припарковались возле одного из зданий, не тронутых мятежом, и пока шли к входным дверям, я заметил, что территорию вылизали, насколько это вообще возможно было после произошедшего. Не просто раскатали газон прямо поверх снега, а отмыли брусчатку до скрипа, заделали все, что можно заделать, а что нельзя — занавесили извечной зеленой реставрационной сеточкой. Еще месяцок, и ничего не будет напоминать о случившимся. Здание, где проходил Большой прием, было самым современным из тех, где я успел уже побывать. Входные двери плавно разъехались перед нами, внутри ждало несколько арок досмотра, почти как в аэропорту, а после этого нас принял распорядитель и отвел в огромный зал, больше напоминающий помещение для конференций. Да, конечно, все было в дорогом камне и золоте, хрусталь светильников шикарно переливался, а в темном паркете на полу можно было увидеть собственное отражение, но тем не менее меня не оставляло ощущение высокой технологичности здания. Гостей, точнее, визитеров расставляли в строгом порядке с придворной иерархией, и наше место, по идее, было где-то на галерке, куда и поставил нас провожатый. Я успел кивнуть Лютому, изображавшему столб, и Серову, профессионально сливавшемуся с интерьером, как к нам подошел другой служитель. Судя по пышности наряда, этот был старше по чину, и он же переставил нас где-то на середину, рядом с нашими университетскими друзьями. Это перемещение сопровождалось шепотками — благородным не понравилось такое смешение, военные явно хотели бы, чтоб меня определили в их сектор, женщины просто смотрели на мою невесту со смесью презрения и зависти. Нам было здесь не место, но оспаривать этого никто бы не посмел. Раз переставили, значит, так решил Его Величество. А там кто знает, может, меня не награждать сейчас будут, а прилюдно пороть на радость публике? Пока время позволяло, мы с друзьями обменялись приветствиями и комплиментами. Нарышкина украдкой показала мне большой палец. Демидова, заметившая этот жест, выразительно приподняла бровь, но мы с Марией его дружно проигнорировали. — Вас не просто так сюда подвели, — негромко произнес Ермаков, склонившись ко мне. Хотелось сказать, что я надеюсь отделаться легким испугом, но не успел — распорядитель объявил малый титул Его Императорского Величества. Двери распахнулись, и в зал вошел государь с семьей. Пожалуй, выглядел Дмитрий Алексеевич получше, чем когда я его нашел на бетонном полу, но все еще недостаточно хорошо. Восстановление требовало сил, а лежать и плевать в потолок, когда у тебя на плечах огромная империя, очевидно, некогда. На императрице произошедшее тоже отложило свой отпечаток, и даже косметика не скрывала усталости. Хотя, пожалуй, было еще что-то. Что-то, что Ее Величество тщательно старалась скрыть, но я в своей жизни видел это трижды с близкого расстояния, и изменившаяся походка выдавала императрицу с головой. Принято объявлять о беременности в королевской семье, когда проходит минимальный порог жизнеспособности плода, возможно, сегодня будут действительно хорошие новости. Дети — это всегда хорошо. Император сел на трон на небольшом возвышении, его супруга разместилась по левую руку на троне поменьше и попроще, цесаревич встал за плечом отца по правую руку, а царевна — за плечом матери по левую. На пару секунд в зале воцарилась тишина. Василиса держалась за мой локоть так, словно она тонула, а я был спасительной соломинкой. Я накрыл пальцы девушки своей ладонью, и она чуть ослабила хватку. В целом, я понимаю, какое впечатление на нее производило происходящее. Государь с семьей практически на расстоянии вытянутой руки! Для неблагородного жителя империи просто увидеть вживую правителя — невероятная редкость, а чтобы вот так близко — практически никогда. Можно смело хвастаться соседям, знакомым и родственникам всю жизнь. Да и, честно говоря, императорская семья не выглядела слабой или блеклой. Уставшими — да, еще не до конца восстановившимися после случившегося — тоже да, но сломленными, потерянными? Нет. И это внушало оптимизм в подданных. Ведь пока на троне сильный правитель, в стране будет порядок и процветание, а произошедшее скоро забудется и замылится другими, более насущными вопросами и позитивными новостями. Начало которых явно произойдет сегодня. — Господа, дамы, — взял слово государь, обводя взглядом зал с легкой улыбкой. — Я рад видеть так много лиц здесь сегодня. Особенно отрадно, что это лица людей, верных трону и Российской Империи. Тяжелые времена были, есть и непременно еще будут. Но мы — сильны своим единством. Веками Российская Империя стоит на том, что принимает людей любой веры, любой крови. Требует немало — верности. Но и взамен дает соразмерно. И сегодня вы узнаете, как эта верность, проявленная в самый черный час для нашей страны, будет награждена. Легкий шелест прокатился по залу — люди замерли и, кажется, даже не дышали на речи государя и теперь шуршали в нетерпении. Раздача плюшек — это всегда приятно. Император слегка пошевелил пальцами, и распорядитель развернул длинный свиток. Архаичненько, но атмосферненько, надо сказать. — Боярин Нарышкин Виктор Сергеевич! Нарышкина вызвали первым, и это понятно — он-то ответственный за внутреннюю безопасность. Зал замер в сладком предвкушении: похвалит государь за подавление мятежа или размажет по паркету за сам факт оного? — Знаю, нелегко дались тебе некоторые решения, Виктор, — негромко проговорил государь, пристально глядя на склонившего голову боярина. — Но не все наши верные решения приятны. Знаю я и то, что в трудный для нашей страны, для моей семьи час, ты не поддался искушению, остался верным своей присяге. Нет более дорогого моему сердцу, чем старые друзья, оставшиеся рядом, в дни, когда кровь оказалась просто водой. Жалую тебе титул князя Рязанского, друг мой. Зал не сразу очнулся, а когда раздались запоздалые аплодисменты, я кинул взгляд на Марию. Нарышкина стояла бледная с широко распахнутыми глазами. Титул — пыль, когда государь называет тебя другом. И каждый, каждый в этом зале это услышал и передаст дальше. Дмитрий Романов наградил Нарышкина не потому, что тот убивал по приказу, а потому что тот защищал друга. А это, как говорится, очень большая разница. И пусть теперь кто-то попробует позлословить насчет Нарышкиных. Дальше шли разные уважаемые люди, которые отличились в подавлении мятежа, в перехвате взбунтовавшихся частей, и тут после награждения Ермакова вдруг распорядитель объявил: — Княжич Максимилиан Павлович Меншиков! Зал недоуменно замер. Вот уж кого-кого, а фамилию Меншикова здесь сегодня слышать желали только в качестве псины для битья. Дмитрий Романов с несколько удивленным видом посмотрел на распорядителя: — Княжич Меншиков? — Максимилиан Павлович собрал людей рода Меншиковых и вывел на улицы столицы для зачистки от радикальных группировок, Ваше Величество, — кивнул распорядитель. Его Величество задумался: — Интересно… А что, Павел Меншиков уже не глава рода? За него наследник такие дела решает? Зал молчал, ожидая крови. Максим, кажется, тоже что-то такое себе думал, потому что парень хоть и пытался сохранить бесстрастное лицо, брови нет-нет да и хмурились. — Ну, Максимилиан, — обратился к княжичу государь, — раз в такое сложное для страны время из твоего рода только у тебя нашлось мужество выйти с оружием в руках защищать интересы государства… Тогда поступим так. Пиши! — кивнул он распорядителю, который жестом фокусника выудил ручку откуда-то из складок одежды. — Я, Дмитрий Алексеевич Романов, своей властью назначаю Максимилиана Павловича Меншикова главой рода Меншиковых. Предыдущий глава рода, Павел Андреевич, обязан сложить с себя все полномочия и передать их новому главе рода, Максиму Павловичу Меншикову в срок… Ну, скажем, недели. Максим стоял, точно обухом огретый. С трудом парень выдал положенные слова благодарности и совершенно ошарашенный вернулся на место. Такой поворот многое менял в расстановке политических сил страны. А кроме того, все понимали, что Максим еще слишком юн для главы рода, да и опыта у него маловато. Но то у него. А вот у его тестя того опыта хоть на хлеб намазывай. Что же будет со Свободной фракцией завтра? Впрочем, под строгим взглядом государя публика все же похлопала Меншикову, и после этого награждение перешло к более простым, но не менее важным участникам событий. Лютому, например, вручили орден и кое-какую недвижимость. Серову тоже, но без уточнения, за какие заслуги конкретно. Еще и еще неизвестные мне военные получали свой кусок пирога, и я даже немного расслабился и потерял бдительность, когда на весь зал раздалось: — Александр Владимирович Мирный! Василиса моментально разжала пальцы на моем локте, и я под прицелом десятков глаз подошел к трону и почтительно склонил голову. — Опять ты отличился, Мирный? — демонстративно вздохнул император. — Виноват, Ваше Величество, — я покаянно опустил голову. Отпусти меня, старче, я тебе еще пригожусь. Меж тем распорядитель как будто даже с каким-то смаком стал перечислять мои заслуги перед Отечеством. Его послушать, так я прямо супергерой какой-то. Прямо-таки наш пострел везде поспел. И цесаревича спас, и императора вынес, да и еще так, по мелочи, успел засветиться… — И что же мне с тобой делать, Александр? — задумчиво потер подбородок Его Величество. Понять и простить? — За спасение члена императорской семьи положено даровать титул, — проговорил Дмитрий Романов, глядя не на меня, а на собравшихся гостей. — И не просто так, а отдав в жены кого-нибудь из женщин правящей династии. Но ты уже обручен, скоро поженишься. Знаю, что невеста твоя — верная подданная Российской Империи и умная девушка. Разрывать такой союз было бы грешно, бог мне не простит. Так что придется немного изменить традициям и даровать тебе просто титул с богатой землицей. Служи же своей стране верно, Александр Владимирович Мирный, князь Калужский! Глава 23 Кремль, Александр Мирный