Повезло. Повезло не потому, что отец погиб, а потому, что погиб на войне, спасая солдат. На призывном пункте, когда пришла очередь Уильяма идти в армию, отца вспомнили. И вместо учебки пехотного полка Уильяма послали на ускоренные курсы младших офицеров. На курсах Уильям неожиданно столкнулся с аспирантом, носившим уже форму капитана. Была трогательная встреча, чувственная ночь. В конце сорокового года, по окончании офицерских курсов, Уильям не отправился, как все выпускники, в действующую армию. Он надел погоны младшего лейтенанта и отправился на ещё одни курсы. Курсы шифровальщиков. Видимо, аспирант-капитан где-то словечко замолвил. Ещё полгода учёбы. Лето 41-го. Распределение. Северная Африка. Королевство Египта и Судана. Самолёт до Каира. Назначение шифровальщиком на узел связи в Александрию. Офицерские погоны, солидное для холостого парня жалованье, восточный колорит, восточные же развлечения. Очень быстро Уильям нашёл скромный ресторанчик, в задних комнатах которого была возможность вдали от нескромных глаз получить любые удовольствия. Наркотики. Нет, Уильям не стал наркоманом. Так, иногда сигаретку с марихуаной или кальян с чем-нибудь забористым. Зато выбор партнёров для белого офицера был роскошный. Кто только не скрашивал серые будни Уильяма! Гориллоподобные негры, изящные филиппинцы, смуглые индусы. Осенью Уильям вляпался. Ночь со смазливым арапчонком, оказавшимся сыном какой-то шишки из Каира. Скандал. Потасовка. В бордель вызывают полицию. Уильям уже попрощался с офицерскими погонами и мысленно начал готовиться к суду. Сколько в военное время могут отвесить за мужеложество, сопряжённое с международным скандалом, он не знал, но то, что мало не покажется, – был уверен. Но суда не состоялось. Проблемы с полицией решил солидный господин, случайно оказавшийся в ресторане. Он представился Уильяму чиновником из канцелярии короля Египта и пообещал разрулить все проблемы с папашей арапчонка. Если… Если Уильям готов помочь ему. О, ничего противозаконного. Ведь Его Величество Фарук I – верный друг и вассал Его Величества короля Великобритании. Просто король Египта и Судана хочет сделать приятное Георгу VI, но для этого он бы хотел заранее знать, чем может помочь героической британской армии и флоту, в чём они нуждаются. И приятный бонус. Королевская благодарность, ежемесячно впятеро перекрывающая жалованье. Не жалованье простого шифровальщика, а жалованье начальника узла связи. Уильям согласился. Уильям стал агентом. Зима 42-43-го выдалась увлекательная. События понеслись вскачь. Война с Турцией, потеря Кипра, воскрешение почти разбитой армии Роммеля, очередное предательство французов. Работы на узле связи выше головы. Но всё равно Уильям находил время хотя бы раз в неделю забежать в неприметный бордельчик, передать благодетелю копии шифрованной переписки, ну и развлечься на халяву. Благодарность короля распространялась и на услуги борделя. Уильяма теперь там обслуживали бесплатно. 20 января. Город стоит на ушах. Уильям тоже запаниковал. Ему вовсе не улыбалось участвовать в уличных боях. Погибать в них он не собирался, но и к немцам в плен не хотел. Мама у Уильяма была тех кровей, что сильно не нравились арийцам. И он побежал к благодетелю. – Ерунда, дорогой Уильям. Конечно, мы тебя не забудем и поможем. Как стемнеет, в порту тебя будет ждать катер. Только надо ещё раз нам помочь. Наша радиостанция не работает. Надо отправить с твоей радиостанции вот эти шифровки. – Да нет проблем. Ерунда какая. Пять минут делов. Всё сделаю. – Не торопись. Вот ещё две шифровки. Надо сделать так, как будто ты их принял. Сможешь? – Смогу. Конечно, смогу. – Как всё сделаешь и освободишься, приходи сюда. Я провожу тебя на катер. 20–21 января 1943 года. Александрия, Египет. Импровизированное совещание военных и военно-морских начальников в палате госпиталя затянулось. Положение было безвыходным. Город бомбили, город обстреливала артиллерия. В городе паника. То, что Роммель сможет взять штурмом Александрию, никто не сомневался. То, что немцы понесут при штурме большие потери, никак на судьбу присутствующих не повлияет. Суэц заблокирован. Остаткам флота, кроме как на Мальту, деваться некуда. Капитуляция. Это слово не прозвучало. Но в уме каждый его уже произнёс, втайне надеясь, что вслух его скажет кто-то другой. Открывается дверь, и в палату быстрым шагом входит адъютант Александера. – Сэр. Шифровка из Каира, – адъютант протягивает главнокомандующему папку с бумагами. Несколько минут Александер вчитывается-перечитывает содержание. Облегчённо вздыхает. – Господа, генерал Брук[131] через посла сэра Лэмпсона приказывает: в связи с прорывом турецкой армии к Суэцкому каналу и отсутствием сил для удержания Александрии начать эвакуацию гарнизона. Часть гарнизона флот эвакуирует на Мальту. Оставшиеся прорываются к Эль-Мансуру. Там будут ждать зафрахтованные Лэмпсоном пароходы, на которых следует совершить переход в Судан. – Как, турки на Суэце? – Да, адмирал. Здесь есть ещё шифровка с турецкого фронта. Фронт прорван. Тяжёлые потери. Турецкие танки вышли к каналу. – И ещё. В случае невозможности полной эвакуации гарнизона разрешена почётная капитуляция. Остаток дня счастливчики грузились на немногочисленные оставшиеся в порту эсминцы и торговые суда. Невезучие готовились к ночному прорыву к Нилу. Где-то через час после отдачи приказа на эвакуацию, по-видимому, шальной немецкий снаряд попал в проезжавший мимо армейского узла связи грузовик со снарядами. Под завалами здания погиб и Уильям. Гарнизон лишился дальней радиосвязи. Радиостанции в порту и на аэродроме к тому времени уже были выведены из строя. На складах, конечно, были запасные станции, но кто ими будет заниматься, когда все готовятся к драпу? С наступлением темноты караван судов ушёл на Мальту. Остатки гарнизона ломанулись на восток, к Нилу. Немцы хорошенько поработали ночью по убегающим артиллерией, а с утра измученных ночным драпом, ожидающих каждую минуту увидеть за очередной пальмой танки Роммеля англичан начали добивать асы люфтваффе. До Нила к середине дня добрались едва ли с десяток тысяч воинов Георга VI. Генерал Монтгомери погиб ещё утром от прямого попадания авиабомбы в БТР, в котором он ехал. Пароходов в Эль-Мансуре не было. Зато была телефонная связь с Каиром. Генерал Александер застрелился. Застрелился, когда узнал, что приказа на эвакуацию не было. Когда узнал, что войска на Синае получили приказ на отступление к каналу, зашифрованный его личным шифром. 22 января 1943 года. Горы на севере Синайского полуострова. Двое мужчин сидели за бруствером из кое-как сложенных камней, за спиной у них поднимался каменистый склон не то большой скалы, не то маленькой горушки-холма. Один из них – француз, Жак. Через месяц ему должно исполниться 24 года. Аспирант[132], лётчик-инструктор, успевший повоевать с немцами во Франции в 40-м, с англичанами в Сирии летом 41-го, осенью 42-го дезертировавший из армии Виши и вступивший в голлистскую «Сражающуюся Францию», чтобы опять воевать с фашистами. Второй – одноглазый еврей, Моше. Неполных 28 лет. Сабра[133]. Профессиональный террорист – для англичан, диверсант – для вишистов и арабов, спецназовец и герой – для евреев. Уже почти 15 лет не расстающийся с оружием. За исключением двух лет, проведённых в английской каторжной тюрьме. Вообще-то, Моше схлопотал от самого справедливого в мире британского суда десять лет каторги, но, когда джентльменам клюнул петух в задницу, они выпустили Моше и привлекли его к тому, что он умел делать лучше всего. Диверсии, партизанская война. В одном из первых выходов по заданию англичан он и лишился левого глаза. Повезло – не повезло. Французская пуля должна была убить Моше, расколов ему череп, но на её пути встал трофейный, французский же, бинокль. Бинокль вдребезги, осколки выбивают глаз. Ещё год назад Моше с удовольствием отрезал бы голову Жаку, тогда они были по разные стороны. Нет, не фронта. Фронта как такового не было. Были партизанские действия еврейского ополчения в тылу войск Виши в Сирии. А потом всё поменялось. Вишисты разбиты, а большей частью не разбиты, а перешли под команду Де Голля. Ещё месяц назад им казалось, что Палестина и Сирия – самый тихий уголок полыхающего мира. Роммель отступает и уже почти зажат между 8-й британской армией и союзным десантом где-то в Тунисе. Глубокий тыл, однако. Моше собирался уже возвращаться в родной кибуц, а Жак прикидывал, где ещё сможет приложить свою молодецкую удаль, а заодно посильнее поквитаться с немцами за недавно погибшего в Тунисе отца. Но вот в мире что-то перевернулось. Турки вдруг вступили в войну и начали бить англичан. У Роммеля открылось второе или уже третье дыхание, и он опять неудержимой лавиной катится к Нилу. Де Голль погиб, части «Сражающейся Франции» в Алжире уничтожены. Француз и еврей за этот месяц с новой силой возненавидели островитян, которых до этого с трудом терпели как вынужденных союзников-попутчиков. Отступая, англичане прикрывались французскими частями и еврейскими отрядами, иной раз даже не предупреждая тех о своем отходе. Не единожды было, когда французы с евреями попадали в окружение. В плен турки никого не брали. Куда девать пленных посреди пустыни? Только отвлекают. В общем, печальна была участь окружённых. Вырезали всех. Но вот, казалось, отступление прекратилось. Англичане вместе с остатками французских и еврейских подразделений зацепились-закрепились между северо-восточными отрогами синайских гор и Средиземным морем. Узкое место. Хорошая плотность войск в обороне. Дальше турок не пустим. Да и турки дальше не рвались. Выдохлись турки. Но вдруг три дня назад британские части, опять не предупредив союзников, тихо снялись с позиций и драпанули к Суэцу. В тот день у Жака был выходной, на его самолёте меняли двигатель. После обеда на аэродром был налёт. Турки на немецких «мессерах» и «штуках». Дежурное звено рвануло на взлёт, и тут же рухнуло на землю огненно-дымными метеорами. Восьмёрка «харрикейнов» эскадрильи «Руан» взлетела следом. Больше взлететь никто не смог, да и не было больше исправных, готовых к бою самолётов. Троих сбили сразу. Кто-то сумел подняться выше. И тогда на аэродроме услышали: – Танки, парни! Турецкие танки с востока! Километров семь от нас. Десять танков и штук двадцать грузовиков. На аэродроме два десятка малокалиберных «эрликонов»[134], пяток БТРов. Бойцов на аэродроме было, пожалуй, побольше, чем у приближающихся турков. Батальон охраны, БАО[135], шесть десятков лётчиков-штурманов-радистов, всяки-разны прикомандированные-отпускники. Почти под тысячу человек на круг. Считай, в два раза больше, чем у турок Но танки… против них играют только зенитки, и то с натягом. А зенитки почти все уже молчат. Выбомбили их. Турецкие самолёты улетели, расхреначив все радиостанции на аэродроме и разменяв троих своих на четырёх из сумевшей подняться в воздух пятёрки французов. Последний из оставшихся в воздухе французов разок прошёлся над приближающейся турецкой колонной – и улетел на запад на другой аэродром. Боеспособны только две зенитки. Механики-ремонтники кидаются срочно снимать с самолётов авиационные пушки и пулемёты. Попытка на коленке наспех сварганить подобие лафетов и станков для них. Через четверть часа турки, развернувшись в боевой порядок и спешив пехоту, входят в зону действия «эрликонов». Через десять минут – счёт 2:2. Больше зениток нет, а восемь танков прут к аэродрому. Турецкая пехота отстала. Аэродром заволакивает дымом. Прибавилось горящих самолётов и строений. Горит почти всё, что может гореть. Танки уже у дальнего конца взлётки. Неожиданно, как для турков, так и для французов, ударила очередью Испано-Сюиза[136]. Неприцельная очередь, пущенная из авиапушки, уложенной просто на мешки с песком, каким-то чудом смогла сбить гусеницу у атакующей «праги». Танк остановился. Оставшиеся на ходу семь танков растерялись и начали потихоньку сдавать назад. Экипаж подбитой машины сделал несколько выстрелов на удачу, после чего предпочёл больше не испытывать судьбу и покинул танк. Первая атака отбита. Спешно сформирован экипаж для трофейного танка. Как получилось, что один из авиационных оружейников до этого служил наводчиком на «Гочкисе», а водитель пожарной машины из БАО – мехводом на 35-м «Рено»[137], никто не вникал. Есть экипаж, и хорошо. Передышка на пару часов. Потуги механиков по превращению авиапушек и авиапулемётов в наземные мобильные огневые средства увенчались успехом. Восемь 20-мм пушек и одиннадцать пулемётов заимели колёсные лафеты самых дичайших конструкций. Лепили из того, что под руку попадалось. Одновременно гарнизон лихорадочно копал окопы. Окопы в песчано-каменистой пустыне. Капается быстро. И снова осыпается с той же скоростью. Турки подтянули артиллерию. Обстрел вёлся полчаса. В небе висел корректировщик. Хорошо турки постреляли. Уполовинили количество произведённых оружейниками чудо-агрегатов. В «Прагу» правда не попали, а ей удалось вернуть возможность двигаться. Силы гарнизона после авианалёта, первой атаки и артобстрела с 980 уменьшились до 720 человек. Опять атака. У турков к танкам прибавился десяток БТРов, и пехоты вроде бы прибавилось. Через полчаса на аэродроме – каша. Пехота периодически сходится в рукопашную. Танки и БТРы мечутся по полю, давя всё, что попадается под гусеницы. Не разобрать, чья берёт. Замолчали все огневые точки французов. Трофейная «прага» каким-то чудом ещё жива, хотя и опять стоит со сбитой гусеницей. Ещё три танка и два БТРа в минусе у турков. Но… Но ещё чуть-чуть – и французам хана. Всё же обстрелянная турецкая пехота лучше подготовлена к бою на земле, чем французские тыловики. Исход боя решили евреи. Никто не ожидал такого. Со стороны моря, от Эль-Ариша, к аэродрому подошли две роты «Пальмах»[138] с захваченным у турков тяжёлым французским B1[139]. Командиром одной из рот был Моше. B1 поджёг ещё один турецкий танк и все их БТРы, еврейские ударники-осназовцы, хотя и понесли значительные потери, смогли переломить ход боя и заставить турков отступить. Сгущаются сумерки, турки отходят. Обороняющиеся с облегчением выдохнули. А зря. Снова работает турецкая артиллерия. Снова потери. Прямое попадание в трофейную «прагу». Один снаряд накрывает разрывом импровизированный медпункт. Количество раненых сильно сократилось. Но главная потеря – убиты все медики и санитары гарнизона. На 300 французов и сотню евреев остался только один бывший ветеринар. Авиатехники смогли привести в чувство радиостанцию с B1 и наконец-то установили связь с английским командованием. Приказ – отступать к Суэцкому каналу. Импровизированное совещание оставшихся командиров. Решение – уходим. B1 придётся бросить. К нему осталось всего два снаряда и ни капли горючего в баках. Скорый сбор трофеев. Импровизированные носилки для раненых. Отряд уходит на запад в ночь. Цель – добраться до гор. До них чуть меньше 30 километров. За ночь должны успеть. Идёт-бредёт отряд. Километры по ночной пустыне кажутся бесконечными. Ориентиров – ноль. Под утро начал опускаться туман. Видимость упала до сотни метров. Отряд идёт. Волочёт за собой пяток трофейных крупнокалиберных пулемётов. Вдруг в голове колонны стрельба. Авангард наткнулся на расположившийся на ночёвку турецкий батальон. Бестолковая стрельба по размытым туманом вспышкам выстрелов. Рукопашная. Турок больше. Управление отрядом потеряно. Кто-то ломанулся правее, в обход турецкого лагеря. Там не стреляют. Оставшаяся часть отряда тоже начала выходить из боя и отрываться от турок. Наткнулись на холм. С него стреляют. Дружественный огонь. На холме залегли те, что рванули первыми. Разобрались. Пересчитались. К холму вышли сто сорок бойцов при двух пулемётах. Все тяжёлые раненые остались у турецкого лагеря. Там ещё какое-то время слышались выстрелы. Наконец всё затихло. Начинается рассвет. Туман редеет. Можно осмотреться. Отряд занял позиции на небольшом скалистом холме или на холмистой скале. Кому как нравится. Холм вытянулся с юга на север на километр-полтора, а в поперёк ему метров триста-четыреста. Севернее в трёх километрах высятся горы. С юга равнина, за ней, ближе к горизонту, тоже горы. Отряд оказался на возвышенности посреди широкого, километров в пятнадцать, прохода между горными массивами. С равнины уходит туман. Турецкий лагерь километрах в трёх на другом холме. Между холмами дорога. Повезло так повезло! Пустыня на севере Синая – это полоса песка шириною в 50–70 км от моря до гор. Пройти, конечно, по ней можно – где угодно. Но лучше всё же по наезженным-натоптанным дорогам. А из Палестины к каналу ведут всего две дороги, если не считать горные дороги-тропы (и на хрена лезть в горы, если есть ровненькая наезженная дорога на равнине), одна вдоль моря, вторая по проходу между гор, поперёк которого и устроился еврейско-французский отряд. Первый-второй эшелон наступающих турок уже прошёл этой дорогой. Но войскам на передовой необходимо снабжение. Должны подтянуться тылы. Но тыловым службам тут не пройти. Мешают французы. И евреи. Евреи всегда мешают[140]. Долгий-долгий день. Штурм. Авианалёт. Артобстрел. И далее по кругу. Раненых никто не считает. Никто им не помогает. Нечем и некому. Ветеринар сгинул ночью у турецкого лагеря. Бинтов и медикаментов нет. Воды нет. Патроны, слава богу, ещё есть. Мёртвые тоже есть. Много. Очень много. До заката дожили тридцать два бойца. Практически все – не по разу ранены. Способных идти – девятнадцать. До канала – сто километров. Не дойти. Единственный шанс на спасение – уйти в горы и там спрятаться-пересидеть. Тяжёлые остаются. Им всё равно не выжить. Остатки отряда уходят на север к горам. Успели отойти на полкилометра. Вспыхивает зенитный прожектор. Турецкий БТР первой же очередью сбивает на землю большую часть отряда. Бойцы мечутся под кинжальным огнём. Выскользнуть из засады смогли только двое. И путь у них был только обратно на холм. И эти двое теперь сидели за сложенным из камней бруствером. Один немецкий МГ и 39 патронов, MAS-36 CR39[141] и 12 патронов, STEN Mk-V[142] и десять патронов, русский офицерский наган с тремя патронами и по одной гранате. Весьма разнообразный арсенал маленького гарнизона. Есть из чего застрелиться или насмешить турецкий батальон с тремя танками и пятью БТРами, собравшийся штурмовать холм. Рассвет. Турки пошли в атаку. Моше из немецкого пулемёта смог первой же очередью свалить пулемётчика в одном из БТРов. Три взрыва танковых снарядов разметали бруствер. Еврею оторвало кисть руки, французу камнем сломало ногу, но оба в сознании. Ни черта не слышно. Из ушей кровь. Пулемётные очереди над головой. Жак ползёт к товарищу, надо перетянуть культю. Но тот уже справился сам. Во взбирающихся на холм пехотинцев летит граната. Моше пускает в дело наган. Жак стреляет из Стэна, потом из карабина. Всё. Патронов нет. Моше достаёт из сапога последнюю гранату. Ему не справиться с ней. Жак дополз до товарища. Забирает у него гранату. Говорить ничего не надо. И так всё понятно. Война. Смерть. Смерть кругом. Десяток турков бегут к истекающим кровью бойцам. Бойцы мертвы. Почти мертвы. Жак находит взглядом глаза Моше. Подмигивает и разжимает пальцы. На ладони лежит родная F-1[143]. Слабая попытка подбросить гранату. Взрыв. Счёт 7:2 в пользу обороняющихся. Но поле боя остаётся за турецким батальоном. Война. Пойди она по-другому, один из погибших на том холме мог бы стать начальником Генштаба и министром обороны новой страны, другой – Героем Советского Союза, и оба прожили бы долгую и насыщенную жизнь. Война… Результатом того боя-заварушки стало то, что турки так и не успели переправиться через канал до подхода на его западный берег частей Роммеля. Не успели подвезти понтонные парки. И англичанам удалось сдаться в плен немцам, которые по крайней мере сразу пленных не вырезали, в отличие от турок, и которым эти пленные ещё могут пригодиться. Се ля ви[144]. Гибнут одни, а выживают… выживают те, кому и вовсе бы не стоило жить. 20–21 января 1943 года. Берлин – Шауляй- Рига. Ещё с утра глава объединённой разведки Третьего рейха оберфюрер Вальтер Шелленберг был в нервном ожидании. Вот-вот должна была прийти информация о результатах ещё одной масштабной спецоперации Абвера. Какой же всё-таки был сукой адмирал! Имел такие возможности! И так позорно сливал их лимонникам. Англичан Вальтер уважал, но считал, что с ними можно иметь дело только тогда, когда ты силён, когда можешь не прогибаться под их давлением. С англичанами можно и нужно договариваться, но прежде необходимо их убедить, что ты им ровня, а не целовать их морщинистые ягодицы в надежде на благодарное похлопывание ладошкой по щеке. Видя нехилые перспективы для успешных действий против англичан, оберфюрер несколько забросил, точнее сказать, пустил на самотёк дела на Восточном фронте. Сильные команды инспекторов-проверяльщиков-расследователей отправлены туда разбираться с причинами катастрофы на юге. Вернутся с результатами, тогда и будем вникать. Диверсанты-разведчики массово готовятся в разведшколах и забрасываются в тыл к русским. Дело налажено. Поставлено на поток. Контакты с некоторыми русскими военачальниками высшего уровня восстановлены. И это должно принести свои плоды буквально через неделю. Даст Фюрер, окружим целых два фронта большевиков на севере. Сравняем счёт. От Новгорода и Вологды в четыре раза ближе до Москвы, чем от Херсона и Днепропетровска до Берлина. Но пока надо добить англичан. Добить так, чтоб поняли, что только мир с рейхом их спасёт. Мир с Британией – вот основная цель. И Шелленберг всерьёз собирался переплюнуть неудачника Гесса и преподнести Фюреру мир с Британией. А уж имея в союзниках англичан, раздавить большевиков – дело одной кампании. К обеду Шелленберг весь извёлся, несколько раз сам спускался в бункер на узел связи. И вот наконец долгожданная радиограмма. Агент Гей[145], из-за работы с которым пришлось платить резиденту Абвера в Александрии дополнительную надбавку за особые условия службы, бедолага резидент чуть не заработал себе нервный срыв, разыскивая для этого английского пидора по всему миру всяких экзотических гомиков-трахалей, наконец-то выполнил то, ради чего его ублажали. Английская 8-я армия получила приказ об отступлении. Почти, очень-очень похожий на настоящий приказ. А парни из «Бранденбурга» позаботились о том, чтоб у британских генералов в Египте сразу после этого пропала какая-либо связь с метрополией. Из группы армий «Африка» докладывают, что в Александрии началась погрузка гарнизона на корабли. Из Турции пришло сообщение, что английские войска снялись с позиций на северо-востоке Синая и драпают к Суэцу. Правда, Мильх[146] подгадил. Кто его просил? Завтра-послезавтра Суэц будет в наших руках, а этот преемник борова решил выслужиться и отправил своих птенцов на трофейных самолётах бомбить канал. Молодцы! Раньше бы так воевали. Утопили здоровенный сухогруз посередине канала. А нам теперь его поднимать. Мороки на неделю. Не смертельно. Но ложка дёгтя в цистерну мёда. Как хотелось доложить Фюреру: канал взят и работает в наших интересах. Ладно. Запомним. Припомним при случае. К вечеру канцелярия подготовила шефу Абвера внушительную подборку новостей. Всё сложено в винтажную папочку. Оберфюрер готов ехать на доклад к лидеру[147] нации. – Швайне![148]