– Очень рад, что у вас такой порядок с документооборотом. Но не дай бог что-то упустите или потеряете… На фронт не пошлю, – на несколько секунд шеф Абвера задумался, изобретая казнь, вспомнил про английского шифровальщика и выдал: – Отправлю в Варшавское гетто, в еврейский бордель, ублажать жидовских пидоров. Надеюсь, вы меня поняли? – Так точно, герр оберфюрер. – Хорошо. Где тело рейхсляйтера и рейхскомиссара? – В морге, пытаются привести тела в порядок. Но там такое… – Так. Дайте команду, пусть немедленно уложат тела в приличные гробы. И погрузят на самолёт. Я с ними вылетаю в Берлин. Там уже и подготовят тела к похоронам. – Будет исполнено, но, герр оберфюрер, есть проблема. Из-за диверсии на аэродроме в городе нет исправных транспортников, да и топлива для них тоже практически нет. – Поезд? Дрехслер увидел шанс прикрыть свои шалости-гешефты. – Герр оберфюрер, тут такое дело. Несколько дней назад Линдеман срочно затребовал для воинских перевозок в прифронтовой полосе три сотни локомотивов. Рейхскомиссар распорядился их ему предоставить. Сейчас в городе всего несколько маневровых паровозов. Увы. Насколько я знаю, ближайший эшелон из рейха прибывает вечером в 20:15. – …! – Вроде бы в порту был Дорнье[151]. – Распорядитесь, пусть его подготовят. В кабинет постучали. Входит гауптманн. – Герр оберфюрер, срочное сообщение. Только что диспетчеру железнодорожного узла дозвонился дежурный по разъезду, – взгляд на бумажку, – разъезд Арайши. Там сейчас проходит колонна танков. Танки наши. Но экипажи танков обращались к дежурному по-русски. Дежурный – латыш. – Где это? – Восемьдесят километров на восток от Риги. – Спасибо, гауптманн. Можете быть свободны. Тишина. Вязкая тишина. Этого не может быть. Только вермахт способен так наступать. Был способен так наступать. Но не эти унтерменши. Но они наступают. Шелленберг опять подошёл к карте и замер. Молчание затягивалось. – Что вы сидите? Я за вас буду готовить город к обороне? Шевелитесь, господа, шевелитесь! Иначе бордель в Варшавском гетто вам покажется райским курортом. Всё, я в порт. И не забудьте позвонить в морг. Пока машина с шефом Абвера пробиралась в порт, Шелленберг, смотревший в окно, стал замечать первые признаки паники, охватывающей город. Иногда слышалась заполошная стрельба. Начальник порта лично встречал оберфюрера на въезде в порт. И лично служил проводником водителю, показывая ему дорогу к месту стоянки гидросамолёта. Летающая лодка стояла на льду у пирса. Экипаж прогревал двигатели. Снежные тучи ушли на юг. Можно лететь. Но гробы с телами ещё не привезли. Отправили начальника порта позвонить-поторопить. Время тянется. Время бежит. Где эти чёртовы гробы? Через полчаса прибежал запыхавшийся начальник порта. В морге что-то перепутали и отправили гробы на аэродром. Сейчас уже разобрались и везут их сюда. Но в городе бардак. Стрельба. Русских танков ещё никто не видел, но уже было несколько небольших взрывов. Взгляд в сторону города. Там к ещё не потушенным вчерашним пожарам прибавилось ещё несколько дымных столбов. Неожиданно выстрелы раздаются уже близко, в порту. Нервы шефа Абвера не выдерживают. К хренам собачьим! – Обер-лейтенант, заводите машину, мы взлетаем, – это пилоту. – А ты, Генрих, встретишь гробы, лично отвезёшь их обратно на аэродром. Когда прилетит мой самолёт, гробы загрузить в него, и сразу отправляйтесь в Берлин, – это адъютанту. – Головой отвечаешь за это! Через минуту Шелленберг в самолёте. Двигатели раскручиваются-ревут. Тронулись. Пара минут на рулёжку. Разбег. Отрыв. Взлетели. Уфф. Можно и коньячка тяпнуть. Через несколько минут, когда самолёт набрал высоту, пилот вышел к единственному пассажиру. – Куда прикажете лететь, герр оберфюрер? – В Берлин. – В Берлин не получится. Топлива хватит только до Кёнигсберга. – Кёнигсберг так Кёнигсберг. Летим на гору королей[152]. 23 января 1943 года. Каир, Египет. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель стоял у подножия пирамиды Хеопса и задумчиво смотрел на охраняющего пирамиды Сфинкса. Исторический день. Он вслед за Наполеоном завоевал Египет. Только великий Бонапарт был вынужден бежать отсюда, спасаясь от восточных болезней. А он, Роммель, отсюда не уйдёт. Он оставит Египет навечно за собой! За спиной кашлянул адъютант, привлекая внимание. Еще ловят по пустыне разбежавшихся англичан, но парад 15-й танковой дивизии, первой пришедшей в сдавшийся Каир, надо провести. Да, пора начинать. Парад. Торжественное прохождение строя. Сколько он видел их за тридцать два года службы? Но этот парад особенный. Возродившаяся как Феникс группа армий «Африка», ещё месяц назад зажатая в Тунисе, смогла разбить англичан и наконец-то войти в символ Северной Африки, в вечный, как Рим, город, в гораздо более древний, чем Рим, в Каир, в столицу древних фараонов. Отставить. Эпитеты пущай ребята из ведомства Геббельса придумывают. А фельдмаршалу достаточно осознания того, что он вошёл в Историю. Кинокамеры. Журналисты. Идут колонны танков и БТРов, тягачи тащат пушки. В небе пронеслись самолёты. Король Египта и Судана приносит вассальную присягу Фюреру германской нации. Неровные коробки подразделений египетской армии вразнобой печатают шаг, наивно полагая, что хоть чем-то могут сравниться с воинами вермахта. Великий день! Фюрер будет доволен. Парад окончен. Но остался ещё один вопрос. И его надо тоже решить. Чуть в стороне стоит ещё один строй. Ровный, параллельно-перпендикулярный. От воинского подразделения отличается только отсутствием оружия и ремней. Да и форма не стирана, не глажена, местами и вовсе прорвана до дыр. По углам строя, контролируя каждый вздох этого скопища людей, стоят БТРы с крупнокалиберными пулемётами. В строю стоят солдаты польской армии Андерса. Бывшие солдаты. Теперь – военнопленные. Хотя нет, не военнопленные. Это точка зрения русских и англичан. А по законам Третьего рейха нет такой страны, как Польша, а есть генерал-губернаторство. И поляки хоть и не граждане рейха, но его жители. А житель страны, поднявший оружие против законной власти, – бандит, предатель, террорист. С такими можно и нужно поступать сурово, благо на дворе война. Роммель спускается с трибуны, на которой стоял, принимая парад. К нему подводят породистого арабского скакуна. Одним слитным движением фельдмаршал взлетает в седло. И направляет коня к строю поляков. Не торопясь, объезжает его по периметру. Много. Много пленных. Хотя и осталась едва треть от пришедших из Ирана в 8-ю британскую армию семидесяти тысяч. Англичане с поляками не церемонились. Затыкали ими все дыры. Потери у армии Андерса были большими. И было большое количество дезертиров. Чуть больше двадцати тысяч попали в плен под Эль-Аламейном. Ещё тысяч пять поляков подразделения группы армий «Африка» насобирали-наловили на своём пути из Туниса в Египет. Перед строем военнопленных стоит грузовик. В кузове громкоговоритель. Фельдмаршал не покидает седло. Ему подают микрофон. И он начинает говорить. Прерываясь, давая возможность перевести. – Вы все – не военнопленные. Вы подняли оружие против законной власти земли, на которой жили. И я как представитель рейха и Фюрера волен поступить с вами настолько сурово, насколько вы заслужили. Я могу отдать всех вас в рабство этим милым, но диким людям, – взмах руки в сторону глазеющей на действо толпы египтян. – Я раздам вас по одному. В каждую семью феллаха и бедуина по одному польскому рабу. Года два-три вы будете на них работать. А потом сдохнете. Ибо о вас никто не захочет заботиться. Вы достанетесь египтянам бесплатно. А значит, ничего не будете стоить. Ваша жизнь не будет ничего стоить. Но я справедлив. И допускаю, что среди вас есть обманутые, обманувшиеся, оступившиеся, но готовые исправиться и искупить свою вину перед Вечным рейхом. Я могу дать вам шанс. Армия Египта слаба. Её надо обучить. Её надо усилить. Я и король Фарук договорились о формировании немецко-египетской армии «Фараон». В неё король в течение недели передаст пятьдесят тысяч солдат. Ещё сто пятьдесят новобранцев придут в армию в течение двух недель. Те из вас, кто согласится, поступят в эту армию. Все вне зависимости от звания и должности получат временные звания. Солдаты и унтер-офицеры – временное звание обершутце[153]. Офицеры – временное звание обер-ефрейтора. Вы будете распределены равномерно по подразделениям новой армии и будете помогать германским офицерам-инструкторам обучать эту армию. Если из какой-либо роты дезертирует поляк-инструктор – все поляки этого подразделения будут отданы в рабство. Если все поляки роты дезертируют – в рабство отправятся все поляки батальона, в который входит рота. И так далее. Через два месяца армия должна быть готова к выполнению любых боевых задач. Через два месяца будут устроены проверочные учения. Две роты, показавшие самый плохой результат, будут отданы в рабство вместе со своими польскими инструкторами. Поляки-инструктора из подразделений, вошедших в лучшую половину армии по итогам учений, будут аттестованы на офицерские должности, без учёта прежних званий. Инструкторы из худшей половины армии останутся в званиях и должностях, что занимали в период формирования армии. После учений и назначений вы все получите статус добровольцев вермахта. А по окончании войны получите гражданство Третьего рейха. – И ещё. Это последний раз, когда вам переводят мою речь. Учите великий язык Гёте и Шиллера. Через два месяца в армии всё общение – на немецком или арабском. – Кто не готов стать добровольцем вермахта – выйти из строя! Молчание. Строй замер. Через минуту – движение. Строй расступается, выпуская высокого стройного мужчину в английской офицерской кавалерийской пилотке и с рваными дырками от звёзд на погонах. – Я – генерал Андерс, и я хотел бы… – Взять его, – отмашка рукой, и к бывшему польскому генералу бросаются несколько фельджандармов, – ну вот, хоть кого-то можно отдать в рабство. Андерс пытается кричать, что он всего лишь хотел задать вопрос. Но удар в солнечное сплетение его затыкает. С генерала срывают всю одежду. Всю. Разрывают рубашку и получившуюся тряпку обматывают вокруг бёдер, чтоб видом своих чресл не оскорблял взгляд фельдмаршала. От толпы египтян отделяется мужчина с двухколёсной тачкой, на ней разожжённая жаровня. Генералу связывают руки за спиной. Ставят на колени. Раскалённое тавро украшает лоб Андерса словом «раб» на немецком и арабском. Орущего от боли раба волокут к толпе египтян. Там бросят жребий. Кому-то повезёт. Появится в хозяйстве новая халявная скотина. – Надеюсь, вы поняли. Никакие прежние заслуги не играют роли. Все вы начинаете свою жизнь и службу с чистого листа. И да, в немецкой армии принято выполнять приказы. А не задавать вопросы. Была команда выйти тем, кто хочет пойти в рабство. Генерал вышел. Думайте прежде, чем что-то сделать. И не думайте, а исполняйте, если получили приказ. Уфф. Жара. Наконец всё закончилось. Поляков увели. Египтяне потихоньку рассосались. Восхищённый действом король заливается ледяным шампанским. А фельдмаршал мыслями уже в другом месте. Из Берлина пришёл приказ сформировать инспекторскую группу и отправиться на восточный берег канала. Необходимо определиться, чего же всё-таки стоит турецкая армия. Через неделю Роммеля ждёт в Берлине Фюрер. Награждение. И совещание. Что делать дальше? Куда идти группе армий «Африка»? Деяния Наполеона дальше повторять фельдмаршалу совсем не хочется. Идти в Россию. Не хочется! Бонапарт там плохо кончил. И даже если Роммель пойдёт в Россию с юга, с Кавказа, ничем хорошим это не окончится. Надо окончательно вышибить остатки англичан с Ближнего Востока. И идти по примеру Великого Александра Македонского через Персию в Индию. И… В России дела у рейха идут неважно. И если там, в Европе, всё будет совсем печально, то можно будет подумать… Пока только подумать. Подумать о создании своей империи здесь. Император Эрвин Первый! Уфф. Жара. Эк припекло фельдмаршала. Вроде и не пил. Хотя можно по такому поводу и пропустить бокал-другой шампанского. За Империю. Или за новую Империю. Но пока это только мысли. Мысли фельдмаршала. 21 января 1943 года. Псков – Рига. К трём часам дня пройдено почти двести километров. Спасибо лётчикам 9-го ГИАПа[154], расчистили небо над нами. Чуть позже выяснилось, что спасибо надо сказать и ещё одному человеку, уничтожившему большую часть запасов топлива для немецких самолётов в Прибалтике. Идём, как на параде. Отлично отработал Осназ. Практически все проводные линии связи немецких гарнизонов по нашему маршруту порезаны. На всякий случай окрестности населённых пунктов, где есть немецкие гарнизоны, засеяны с воздуха автоматическими радиоглушилками. Танковый аккумулятор, прилагающийся к такой глушилке, позволит прервать немецкую радиосвязь в радиусе 20–25 километров на 6–7 часов. А нам больше и не надо. Мы за это время уже дойдём до Риги. В Изборске пришлось немного пострелять. Там задержались буквально на пятнадцать минут, расхреначив из танковых орудий всё, на чём висел флаг со свастикой, и оставив одну роту с парой танков на зачистку. Потом догонят. Далее практически не останавливались. Изредка попадаются махонькие деревеньки с десятком полицаев в здании бывшего сельсовета да посты фельджандармов на перекрёстках дорог. И тех и других давим-стреляем-режем, не отвлекаясь от движения. На изредка попадающихся небольших мостах нас встречают взявшие их под контроль осназовцы или партизаны. На переезде через железную дорогу у разъезда Арайши остановка. У платформы стоят полтора десятка теплушек. Из вагонов торчат дымящие трубы буржуек. По путям шляются одетые весьма разнообразно вооружённые люди. Посылаю разведчиков разобраться. Проходит несколько минут, и толпа человек в триста формирует некое подобие строя перед стоящим у разъезда БТРом. Взводный разведчиков по радио на немецком докладывает. Украинские полицаи. Ехали под Ленинград, в Гатчину. Но пару дней назад их почему-то отцепили от паровоза. Паровоз ушёл дальше, а они вот маются здесь бездельем и не знают, что делать. Приказываю подвести полицаев к нашей колонне. Прогрели танковые пулемёты. Плотный строй. Огонь в упор. Три сотни трупов несостоявшихся ветеранов УНА радуют глаз и разнообразят пейзаж. Один мотострелковый взвод оставил быстренько собрать трофеи, а мы идём дальше. Минут через двадцать разносим в хлам полицейский участок в Аугшлигатне. Ещё десяток километров по дороге. Сигулда. Небольшой городок. На что надеялись четверо фельджандармов, пытавшихся из двух взводов полицаев и трёх счетверённых ЗПУ организовать непреодолимый рубеж обороны, – не известно. Обработали издали позиции полицаев на городской окраине из миномётов. Потом развернувшийся танковый батальон сровнял позиции обороняющихся с землёй. Лёгкая победа на въезде в город омрачена потерей одного танка и двух БТРов в самом городе. На железнодорожной станции Сигулды притаились два ахт-ахта[155]. Видимо, немцам нечем было тащить зенитки к околице, а расчёты у пушек были. Пришлось задержаться и чистить станцию. В общем, из Сигулды вышли в полпятого. До Риги 45 км. До заката чуть больше полутора часов. По плану операции в Риге уже должен начаться бардак. ЦШПД[156] имел устойчивую связь с Рижским подпольем. Ничего конкретного подпольщикам не сообщали. Но потребовали от них вечером 21-го пошуметь. Благо подпольщики-боевики из организации Ивана Маширова[157] чего-чего, а это хорошо умели. Здесь пару раз выстрелить, там что-нибудь поджечь, а вот туда гранату кинуть, и не обязательно в немцев, можно просто на пустыре или чердаке, в подвале. Две сотни мотивированных парней и девушек, рассредоточившись по всему городу, устроили светозвуковое шоу, немногим уступающее празднованию Нового года в XXI веке. Когда до Риги оставалось километров 25, мы уже видели взлетающие над городом сигнальные ракеты и уходящие в темнеющее небо короткие росчерки трассирующих пуль. В десяти километрах от Риги, между озёрами Балтезерс и Лангштини, нас уже ждали. Вполне прилично успели подготовиться фрицы за несколько часов. Из брони видны только БТРы. Из противотанковых средств походу только зенитки, и мелкие, и серьёзные, ахт-ахты. Пехоты прилично. И всё это в несколько слоёв, в глубину километров на пять, до моста через канал Югла. Не, это не с беспилотника я увидел. Это парни с истребителей, что нас сверху прикрывают, рассказали. Немцы-то торопятся. Всё свежее, немаскированное. Хорошо сверху видно. Между озёрами и пары километров не будет. Но по берегам ещё лес растёт. Узкий проход. Справа не обойти. Бессмысленно. Там дальше до самого Рижского залива озёра и болота. Да и города там нет. Слева озеро обходить можно. Но пешком. Хренова туча там всяких оврагов и мелких речушек. Заблудишься-застрянешь. Будем воевать по правилам. Разворачиваем артиллерию. Высылаем арткорректировщиков и авианаводчиков. Ждём. Ага. Прилетели. Полк на Пе-2 прилетел. Мы им с земли подсказываем, чего подровнять нужно. Пешки улетали уже совсем в темноте. Пока шла бомбёжка, все бойцы, кроме подразделений разведки, меняют немецкую форму на родную. Спешно рисуют красные звёзды на технике, оставляя балкенкройц[158] только на технике разведчиков. Ещё четыре бомбера прошвырнулись над Ригой, но не бомбы кидали, а листовки. А в листовках информация на немецком, латышском и русском. Информация такая. Город уже окружён доблестными войсками РККА, штурм начнётся завтра с рассветом. Но так как Красная Армия не желает лишних жертв среди мирных жителей, то до утра оставляет открытым гуманитарный коридор. По нему можно беспрепятственно покинуть Ригу. Коридор шириной пять километров от устья речки Лиелупы и далее на запад вдоль берега залива. В общем, спасайся, кто может. Чтоб листовки были лучше заметны на снегу, их напечатали на красной бумаге. А в дополнение к красным листовкам на город высыпали несколько контейнеров красного конфетти. Сюр получился. Как будто полгорода кровью забрызгали. Возможно, получится на нерв подавить немецким тыловикам. Да и не нужно крысу в угол загонять. Нехай бегут. Возьмём Ригу у нас за спиной в мышеловке миллиончик таких же крыс останется. А сбежавших позднее догоним.