— Мой телефон — это улика, — с горечью произнесла Катрина. — Они не хотят возвращать его мне, и я… Она кусала губы, чтобы не говорить ему правду. Так или иначе, он угадал. — Ты не звонила мне, поскольку думала, что я напущу на тебя Эрика? Какого черта! Неужели ты меня не знаешь? — Знаю. Прости, Тим. — Потом она обняла его в ответ. Они вошли в конференц-зал рука об руку, болтая с довольным видом. Тим хотел все узнать о Рэндалле, был это брак по расчету или настоящая любовь? И затем, конечно, больше персональных подробностей, но как бы он ни старался что-то выведать, Катрина не рассказала бы ему. Однако радостное настроение тут же улетучилось, стоило им появиться в конференц-зале. — Я рад, что вы в состоянии смеяться, — произнес Эрик со своего места во главе длинного стола из полированного дуба. — И, Катрина, признаюсь, я удивлен, что ты вообще показалась на людях, — заявил он с плохо скрываемым отвращением. — Не будь таким придурком, Эрик, — опередив Катрину, сказал Тим. — Твоя сестра прошла через ужасное испытание. — И кто в этом виноват? — холодно поинтересовался Эрик. — Ты действуешь, как талибан! — гаркнул Тим. — В этой стране человек невиновен, пока не доказано обратное, — помнишь? Особенно когда дело касается твоей сестры! — О-о, ради бога, — наконец удалось вмешаться Катрине. — Мы можем отойти от семейных отношений и заняться делом? Тим посмеивался. Эрик уставился на него, но потом кивнул. — Очень хорошо, — не меняя холодного тона, сказал он. — Несмотря на отвлекающие моменты, нам предстоят сегодня очень важные дела. Драгоценности короны прибывают в… — Помолчав, он нахмурился, оглядел зал и тяжело вздохнул. — Где Бенджамин? Катрина огляделась по сторонам. Ее кузен Бенджамин Драйден, которого все, кроме Эрика, звали Бенджи, отсутствовал. Будучи куратором, лицом, отвечающим за особые события наподобие этого, он обязан был присутствовать на данном заседании. — Кто-нибудь знает, где, черт возьми, Бенджамин?! — раздраженно произнес Эрик. * * * Я следил за Бенджи Драйденом уже пару недель. Разумеется, не в режиме 24/7. Я не мог бы делать это и успеть все остальное, поскольку в данный момент было много «всего остального». Но я за ним приглядывал. Изучил его привычки, его распорядок и узнал о нем довольно много. Я провожу свое расследование и не люблю сюрпризов. Если я упущу какой-нибудь незначительный на первый взгляд факт о персоне или ситуации, который позже окажется важным, сюрприз гарантирован. И сюрприз не будет приятным. Итак, я знал Бенджи. Я выяснил даже те факты, которые он тщательно скрывал от людей. И в конечном итоге я решил, что Бенджи — именно тот парень, которого я искал. Прежде всего, Бенджи был членом семьи — не моей семьи, конечно. Нет, Бенджи принадлежал к семье Эберхардт, и это имело большое значение. Отец Бенджи женился на Присцилле Барклай, сестре Эрика Эберхардта-старшего. Так что Бенджи был кузеном. Не по прямой линии, но родство было достаточно близким, и он получил порядочный куш денег старого Людвига из трастового фонда. Как многие люди с трастовыми фондами, Бенджи не утруждался, предоставляя деньгам делать работу. У него не было особых амбиций, драйва, подлинных интересов, за исключением созерцания картин и желания поймать кайф. Будучи Эберхардтом, он мог себе это позволить и прекрасно жил. По сути, до сих пор его жизнь была сплошным пикником. В Андовере он был заядлым тусовщиком. Деньги и семья помогли ему в получении диплома и поступлении в Йель, где за первые два курса он поднялся еще на ступеньку выше. Он довел буйные вечеринки почти до летального уровня. Похоже было, Бенджи — один из тех парней, кто рано сгорает и к сорока годам сводит счеты с жизнью. Но Бенджи повезло. Говорят, разные люди просыпаются в разные периоды своей жизни. Из своего опыта я скажу, что это справедливо лишь отчасти — большинство людей не просыпаются никогда. Для тех же, кто просыпается, всегда существует нечто вроде пускового момента, когда их колыбель начинает сильно раскачиваться, и люди распахивают глаза. Оглядываясь по сторонам, они думают: «Черт, я ведь жив!» И после этого все меняется. Но такое бывает не со всеми. Большинство людей проводят жизнь как бы во сне, не осознавая, что у них билет в один конец и другого шанса не будет. Не успеваешь ничего понять, а путь уже окончен, и за душой ни гроша. Ты уходишь в небытие, не зная, жил ли ты вообще. Таким был Бенджи. Он беспробудно спал, стоя обеими ногами на тропе непроходящего бессознательного состояния. Иногда в буквальном смысле, поскольку Бенджи баловался выпивкой и травкой в количествах, которые мог вынести лишь тусовщик из трастового фонда. Вероятнее всего, ему светило закончить жизнь как зомби средних лет. Если он столько проживет. Но потом наступил весенний семестр его второго курса. Он едва не вылетел из университета, завалив два экзамена, но в тот момент занялся обзорным курсом современного искусства. Произошло чудо. Сидя в темном лекционном зале во время своего, возможно, последнего семестра в Йеле — разумеется, под кайфом — и рассматривая слайды, Бенджи проснулся. На экране возникла картина. Бенджи не поднимал глаза, пока лектор не пробубнил название полотна. «Великий мастурбатор» Сальвадора Дали. Услышав название, Бенджи захихикал, посмотрел на экран и оцепенел с отвисшей челюстью. Я знаю, что Дали — сюрреалист. Обычно для большинства людей его картины почти ничего не значат. Но на Бенджи словно нашло озарение. Что-то в этом полотне сказало Бенджи больше, чем что-либо другое. Он рассматривал слайд, и вдруг все встало на свои места. Бенджи проснулся. Он купил репродукцию «Великого мастурбатора» и часами глазел на нее. Это было даже лучше нескольких затяжек травкой. Картина Дали привела его к другим вещам, как ни странно, оказавшимся столь же захватывающими. Бенджи подсел на современное искусство. Если бы новое осознание Бенджи перевернуло всю его жизнь, то можно было бы счесть это сладкой историей, сказкой. Но он действительно завязал с выпивкой и тусовками, и у него поднялась успеваемость. В результате он окончил Йель, поступил в магистратуру и получил степень магистра искусств. Закончив обучение, он стал подходящей кандидатурой для непыльной работенки в семейном музее. Теперь, в свои тридцать с небольшим, Бенджи дошел до благородной должности куратора. Он отвечал за обслуживание коллекции, новые приобретения и специальные мероприятия. Разумеется, основной объем работы выполнял его ассистент. Бенджи в душе оставался ленивым тусовщиком без амбиций. И он по-прежнему любил травку, особенно «Уайт райно». За день он пару раз поднимался на крышу музея, чтобы курнуть. Там я и нашел его. На крыше, где он ловил кайф. И вот как я избавился от него. Я знал, в какое время он поднимется наверх. Это было легко: как только пройдет кайф после последнего подъема на крышу. И я знал еще кое-что другое. Перед тем как подняться, он выключал всю охранную сигнализацию на крыше: камеры, датчики, сигнальные звонки. Что вполне естественно. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, чем он занимается. Но для музея это был секрет полишинеля. Мистер Куратор Бенджамин Драйден был наркоманом, настоящим классическим торчком, и он поднимался на крышу, чтобы словить кайф. Итак, я знал, что застану его там. Даже при выключенной охранной сигнализации задача была не из легких. Но это хорошо. Как говорил раньше, я не люблю, когда все легко. Поэтому, взобравшись на крышу и увидев Бенджи, я понял, что мне надо постараться. От этого я почувствовал себя намного лучше. Он сидел в центре крыши, прислонившись спиной к опоре. В одной руке он держал пухлый косячок, в другой — фляжку золотистого цвета и выглядел размякшим и довольным. Так что я не стал по-кошачьи подкрадываться к нему сзади, а подскочил, изобразив неестественное возбуждение. И Бенджи, совершенно оглушенный травкой и бурбоном, уставился на меня с открытым ртом. — Вы слышали этот вопль? — как можно более убедительно спросил я. Бенджи заморгал. Что еще мог он сделать? Он обдолбался в хлам. — По-моему, крик раздался оттуда, — сказал я, быстро подступая к краю крыши. Я заглянул вниз. — О господи! — охнул я. — Боже, это ужасно! Уловка удалась. Бенджи неуклюже поднялся на ноги и подошел ближе: — Что? В чем дело? — Наверное, кто-то упал с крыши! На улице лежит тело! — ответил я. Бенджи наклонился над краем, заморгал, долго в прострации высматривая тело. Я взглянул на его профиль. В ухе у него я разглядел корочку серной пробки. На шее расцвел большой красный прыщ. Но волосы лежали как надо — он заплатил за стрижку, наверное, пару сотен долларов, — слегка касаясь воротничка рубашки, стоившей еще больше. Его вид вполне соответствовал облику богатого, испорченного, никчемного человека. Всю жизнь он только и делал, что загребал обеими руками, словно имел право на все и вся. Все в нем было мне ненавистно. Я собрался с духом… и почувствовал, как меня окутывает Тьма. — Видите его? — Нет, я ничего не вижу, — ответил он. — Внизу нет никакого тела. Я положил ладонь ему на спину и толкнул. Бенджи перелетел через край и стал падать. Я смотрел, как он падает. Потом смотрел, как он ударился об асфальт. — Ну что скажешь теперь? — спросил я. Глава 23 — Не поверишь, что сегодня случилось! — ворвавшись в дверь дома и с трудом переводя дух, сообщила Катрина Рэндаллу. — Гм… Дай угадаю. Ты была на заседании? О-о… И у них закончились птифуры! Боже мой, это бесчеловечно! — Рэндалл, перестань! Я серьезно! — воскликнула Катрина, вешая жакет на вешалку в холле. — Ах, извини. Надо было так и сказать. — Встав по стойке смирно, Рэндалл напустил на себя очень серьезный вид. — Ну и что сегодня случилось? — Мой кузен Бенджи, — сказала она, торопливо заходя в гостиную и усаживаясь на канапе. — Он умер! Бенджи мертв! — Он умер на совещании? — садясь рядом с ней, спросил Рэндалл. — Прямо за столом для переговоров? — Что? Нет, конечно нет, — ответила Катрина. — Он был наверху, на крыше! — Совещание проводилось на крыше? — озадаченно спросил Рэндалл, почесывая бороду. — Перестань, Рэндалл, конечно нет. Совещание проводилось, как и всегда, в конференц-зале совета директоров. Бенджи был на крыше. Он так и не попал на совещание. Теперь Рэндалл смотрел на нее с нескрываемым любопытством: — Почему Бенджи был на крыше? А не на заседании? — Он поднимается туда, чтобы поймать кайф. О-о… Я имею в виду поднимался. Он не пойдет туда больше… Он мертв, Рэндалл! Рэндалл покачал головой: — Мне жаль, это… Он умер от наркоты? Передоз? Или ядовитая травка? — Рэндалл, человек умер! Мой кузен!