— Зачем вы хотите разузнать о них, приятель? — тихо спросил он со скрытой угрозой в голосе. Делгадо вдруг оказался в окружении враждебных лиц. Он понимал, что вляпался во что-то, но его это не тревожило. Он ощутил всплеск адреналина. Здесь действительно что-то произошло. Он был прав. И Бенсен это помнит. — Парень стал опасным преступником, — сказал он и услышал, как кто-то пробубнил: «Большой сюрприз, на хрен!» — но Бенсен не сводил с Делгадо пристального взгляда, ожидая продолжения. — Я хочу его найти и арестовать. Для этого мне надо больше разузнать о нем. Его предысторию. За столом надолго воцарилась гнетущая тишина. Делгадо это не смущало. Если он сможет задать Бенсену некоторые вопросы и получит на них ответы, то он готов просидеть здесь в тишине, глядя на Бенсена, хоть весь день. Но сидеть весь день не пришлось. В конце концов Бенсен хмыкнул и откинулся на спинку сиденья, а другие мужчины сгрудились вокруг него. — Не могу сказать, что я удивлен, — начал Бенсен. — Для мальчика это было плохое начало, и ничего хорошего из этого выйти не могло. — Можете рассказать мне о том, что произошло? — спросил Делгадо. Бенсен невесело хохотнул: — Конечно могу. Но я южанин, приятель, а значит, я должен постепенно перейти к предмету. Вспомнить предысторию, красиво изложить рассказ. — Нахмурившись, он поставил локти на стол и соединил ладони домиком. — Полагаю, это было в тысяча девятьсот девяносто шестом. — Верно, — поддакнул Делгадо. Бенсен изогнул бровь: — Неужели? Помолчите пока, дайте мне рассказать. Делгадо не удержался от легкой улыбки: — Извините. — Это было в тысяча девятьсот девяносто шестом, — повторил Бенсен. — Мир был еще молод, и я мог ходить пешком, не плача от боли, и мог даже проспать всю ночь, не вставая помочиться. — Он оглядел сидящих в кабинке — слушают ли? Они слушали. Бенсен продолжил: — Примерно за пару лет до этого в город приехала женщина. В таком городке, как наш, все знают друг друга, но никто не знал, откуда приехала эта женщина и почему она выбрала Джаспер. Ее звали Шейла Веймер. Она привезла с собой сына, мальчика лет одиннадцати-двенадцати. Мальчика все звали Джей Эр. Шейла устроилась на работу продавцом в хозяйственный магазин «Уэзерби». Джей Эр поступил в седьмой класс средней школы. — Бенсен немного помолчал. — Эта женщина держалась особняком. Будто сдерживала себя, будто была лучше, чем о ней могли подумать. Некоторые назойливые горожане пытались разговорить ее. Она лишь одаривала их ледяной улыбкой и меняла тему разговора. До людей дошло, и на год или около того все вернулось в прежнее русло. Никто уже не стремился узнать Шейлу Веймер получше. — Бенсен снова замолчал и нахмурился. — Значит, как я говорил, проходит два или три года, и Веймеры вписываются в окружение, никто не обращает на них внимания. А потом… Он вновь замолчал, вероятно собираясь с мыслями, затем поджал губы и взглянул на Делгадо в упор: — Поймите! Я занимался этим делом какое-то время, меня это волновало. Такая штука — по-настоящему страшно, звон на весь округ, и я… — Он насупился. — Я забегаю вперед. Рассказываю, как янки. — Бенсен покачал головой. — Так или иначе. Мать работает в городе, у мальчика появляются проблемы в школе. Похоже, ему трудно адаптироваться, подружиться с кем-то. — Он пожал плечами. — Может, его вины в этом не было. Первый день мальчика в школе, учительница вызывает по списку. И вместо Джей Эр она произносит «Джуниор Винер»[8]. — Бенсен фыркнул. — Такую штуку семиклассник ни за что не пропустит. И сразу Джей Эр превратился в Крошку Дика[9]. Они здорово его доставали, особенно мальчик по имени Бобби Рид. Он постоянно изводил Джея Эра: «Крошка Дик, Крошка Дик». Тот парень был крупнее и не такой умный. Но большой и сильный, к тому же в его семье водились деньги. По этой причине у него были свои сторонники — другие мальчишки, тусовавшиеся с ним и подражавшие ему. И все они здорово докучали Джею Эру. Поначалу казалось, он не сопротивляется. Как я понял, все это копилось у него внутри… На несколько секунд Бенсен вновь замолчал. Делгадо не подгонял его, а просто ждал. — Что ж, — наконец произнес Бенсен, — когда этот мальчик Джей Эр все-таки дал отпор, то отпор вышел адский. И народ в основном верит в то, что он столкнул Бобби Рида в старую каменоломню. — Бенсен покачал головой. — Я же не уверен на все сто процентов. Думаю, это была случайность. Или же он толкнул Бобби, но не хотел, чтобы тот свалился туда. Мальчишки, бывшие там в тот день, имели два разных мнения на этот счет. Поначалу. — Бенсен фыркнул. — Конечно, день или два спустя они клялись и божились, что Джей Эр столкнул Бобби нарочно, потому что люди хотели в это верить. Как бы то ни было, глубина там сто футов с лишним, внизу ничего, кроме камней. Коронер говорит, Бобби умер сразу. Люди на самом дели хотели этому верить, потому что только через семь часов удалось спуститься вниз и поднять тело Бобби. — Бенсен мотнул головой в сторону двери. — Минуту назад отсюда вышел его брат Клейтон. Делгадо кивнул. — Ну вот, — продолжал Бенсен, — к тому моменту, как я собрался поговорить с Джеем Эром, он и его мать уехали. Уехали, как в воду канули. — Он вздохнул. — Парнишке было четырнадцать лет. Я не собирался надевать на него наручники и сажать в тюрьму. Но я, конечно, хотел поговорить с ним о том, что произошло. Бенсен вздохнул и прикрыл глаза. Создавалось впечатление, что он выдохся и решил вздремнуть. Но когда он вновь открыл глаза, они горели энергией. — Я сделал все, что требовалось. Разослал по округу их фамилии, имена, описания и номер машины. Не пришло ни единого ответа. Через какое-то время я догадался, что они поменяли имя и фамилию. Потому что у них не было средств для побега в Аргентину или куда-то еще. — Лицо Бенсена стало более серьезным и задумчивым. — И это сильно докучало мне. Каким образом могли это провернуть мальчишка и леди? Если только у них не было криминального прошлого, которое я не смог обнаружить. Я проверял, но ничего не нашел. Приходилось признать, что у одного из них был природный талант к криминалу. Бенсен изогнул бровь. Делгадо кивнул. Старый коп взял свою чашку с кофе и отхлебнул из нее. Скривившись, он поставил чашку на стол. — Просто не люблю холодный кофе. — Он отодвинул чашку. — Наверное, я слишком долго говорил. — Нет, сэр, — возразил Делгадо. — Вы очень мне помогли. — Да уж, конечно, — отозвался Бенсен. — Много толку от старика, болтающего без умолку, да? — Вы не знаете, где они жили раньше? — спросил Делгадо. — До переезда в Джаспер? Бенсен изобразил притворное удивление: — И откуда мне это знать? Бедному тупому деревенскому копу вроде меня? Ерунда какая! Я никогда не слышал о базе данных или о чем-то в этом роде. — Он фыркнул. — Конечно знаю. Как я уже говорил, это меня зацепило. Я подходил к делу со всех сторон. Даже связался с вашими ребятами из ФБР в надежде, что хоть раз они не наступят на те же чертовы грабли и войдут в мое положение. Лицо Бенсена выразило отвращение. Делгадо молчал. Ему было хорошо известно о неприязни полицейских на местах к ФБР. Кроме того, он был того же мнения о многих своих коллегах из числа агентов. — Многого я не ждал, просто выполнял обычную рутинную работу, — продолжал Бенсен, двигая бровями. — И знаете что? Я попал в точку. Совсем ничего на парнишку и его мать, но оказалось, у папочки Джея Эра была судимость. Куча финансовых нарушений — подделка чеков, мошенничество, знаете ли. И он умер как раз перед тем, как его собирались арестовать за финансовую пирамиду. Делгадо почувствовал, как у него пересохло во рту. Вот оно — последний фрагмент пазла. И он был уверен, что это приведет к большому дому на холме. — Где? — спросил он. — Где это произошло? Бенсен понимал, что Делгадо у него на крючке, и наслаждался этим. Он еще немного растянул удовольствие. — Ну… у меня есть копия свидетельства о смерти. Она датирована за несколько недель до появления Шейлы и Джуниора в Джаспере. — Бенсен улыбнулся, он не спешил. — Мужчина умер от сердечного приступа в больнице. Не слишком далеко отсюда. В округе Дэвидсон штата Теннесси. — Он снова улыбнулся, но теперь уже как человек, сознающий, что порадовал своего ближнего. — Это в Нэшвилле, сынок, — добавил он. Глава 22 Разумеется, свадебная церемония была очень простой. Катрина надела готовый деловой костюм от «Хьюго Босс» — все, что можно было срочно купить. Не было ни толп приглашенных, ни родственников. Обошлось даже без музыки. Это было совершенно не похоже на свадьбу Катрины с Майклом. Та церемония проходила в англиканском соборе Святого Иоанна Богослова, где Эберхардты всегда проводили свои свадебные церемонии. Скамьи в церкви были заполнены родственниками, деловыми партнерами, папарацци. На сей раз церемония проходила в ратуше, и присутствовали на ней только они, Джейкоб Брилстейн и клерк. Все было настолько по-другому, что трудно было принять происходящее за свадьбу. Катрина расценивала это как знак того, что и брак тоже будет другим, несмотря на то что все походило на экспромт. * * * Пока служащий нараспев произносил слова гражданской церемонии, Брилстейн стоял рядом с сияющим лицом, словно это его свадьба. И чудесным образом в нужный момент он вытащил из кармана кольцо. Рэндалл дрожащими руками надел его на палец Катрины, в следующую минуту все было кончено, и они сошлись для формального поцелуя, который превратился в более затяжной и страстный, пока служащий не прервал его, нарочито откашлявшись и очень громко сказав: — Ладно, друзья, вы уже женаты. Продолжите дома. В качестве свадебного подарка Брилстейн забронировал им номер люкс в «Сент-Реджисе». Катрине удалось скрыть свое разочарование. Во-первых, ей не очень нравился «Сент-Реджис». И что более важно, она испытывала острую потребность вернуться в собственный дом, хотя это и было невозможно. На тот момент ее дом считался местом преступления, а потому их не пустят туда, пока полиция не закончит обследование каждого дюйма. Оказалось, на это ушло больше недели, и время тянулось медленно. Катрина не сомневалась, что полиция намеренно тянет время, чтобы наказать ее за то, что богата и что явно уклоняется от обвинения в убийстве. Брилстейну удалось отложить суд минимум на полгода, и они с Рэндаллом пока были свободны. К сожалению, первая неделя свободы явилась свободой в «Сент-Реджисе», где Катрина не могла быть счастлива. Когда им наконец позволили вернуться в ее дом, он имел вид как после нашествия неуправляемых подростков. Полиция весьма тщательно осмотрела каждый дюйм каждого помещения, не удосужившись вернуть их в прежнее состояние. Первые три дня у себя дома Катрина присматривала за командой уборщиков. Когда дом в конце концов вернулся в прежнее состояние обновленного великолепия, Катрина с удивлением обнаружила, как легко они включились в жизнь в браке. С Майклом лучшим, чего удавалось достичь Катрине, было состояние комфорта с примесью разочарования. С Рэндаллом она пребывала в постоянной эйфории. Каждый день совместно начинался и заканчивался в состоянии счастья. Они подходили друг другу, как два фрагмента пазла, словно всегда были вместе. Медленно, очень медленно возвращалось что-то похожее на нормальную жизнь. Но для Катрины эта жизнь была намного нормальнее той, прежней. Когда она приходила домой после своих дел или собрания какой-нибудь благотворительной организации, которая все еще хотела видеть ее в совете директоров, ей было к чему, а вернее, к кому возвращаться. И хотя над головой висел суд по обвинению в убийстве, Катрина была счастлива. Рэндалл тоже казался довольным. Поначалу он немного злился из-за того, что приходится жить в ее доме среди многочисленных атрибутов постыдного богатства. Роскошь, принимаемая Катриной как должное, казалось, вызывает у него большое смущение. Но постепенно он свыкся с новой жизнью. Он по-прежнему настаивал на выполнении функций дизайнера и консультанта по искусству, но ни за что не хотел брать у Катрины деньги. Он даже отказывался садиться за руль одного из роскошных автомобилей, стоявших в громадном гараже, если только они не ехали куда-то вместе. Однако вскоре он стал без смущения пользоваться бассейном, сауной и домашним спортзалом. А также огромной кухней, идеально оборудованной современной техникой. Катрина никогда особо не интересовалась стряпней. Выйдя замуж за Майкла, она прошла курс классической кулинарии. Но он никогда не приезжал домой к обеду, и она очень быстро потеряла интерес к приготовлению петуха в вине для себя одной. Так что по большей части в браке — ее первом браке — она обходилась ресторанами или кафе, брала готовую еду навынос или быстро готовила для себя сэндвич с яйцом. Когда кухней стал заниматься Рэндалл, каждый вечер ее ждал новый очаровательный сюрприз. Казалось, он получает удовольствие, удивляя ее, и она никогда не знала, что он приготовит — пад-тай, тушеную свинину или турнедо из говядины. Катрина невероятно наслаждалась сюрпризом и самой едой. И более того, в браке с Рэндаллом у Катрины появился вкус к семейной жизни, к уюту, чего она никогда не испытывала с Майклом. Катрина получала удовольствие от каждодневных вещей, совершаемых Рэндаллом, когда он подстригал бороду, брил себе голову, чистил ботинки — занимался всякими пустяковыми делами, как любой человек, но она смотрела, как это делает Рэндалл, ее муж, и это было совсем другое дело. Наконец-то ее брак превратился в нечто, оправдывавшее ее ожидания на этот счет. Она стала ощущать себя наполненной. Брак с Рэндаллом сделал Катрину счастливой. Разумеется, не все было так радужно. До своего ареста за убийство мужа Катрина принимала активное участие в работе ряда благотворительных и общественных организаций. Это было частью кодекса «положение обязывает» семейства Эберхардт, абсолютный долг отдавать. Катрина всегда серьезно относилась к своим обязанностям, и посещение собраний всех этих организаций плотно занимало ее время. И благодаря имени — и, разумеется, чековой книжке — ее всегда тепло приветствовали, обращаясь с ней приветливо и уважительно. На первых двух или трех подобных собраниях после смерти Майкла… не в такой степени. Вслух ничего произнесено не было, но в атмосфере ощущался холодок, и Катрина ясно осознала, что другие члены комитета больше не одобряют ее. Катрина поклялась себе: она докажет им всем, что круче их и что ей плевать на их неодобрение. И она, стиснув зубы и решив не сдаваться, отвечала холодностью на холодность. Однако в календаре Катрины была одна дата, мысль о которой лишала ее твердости духа: совет директоров музея Эберхардта. Разумеется, Катрина состояла в совете, как и два ее брата, несколько кузенов и пара людей, которых в прошлые времена назвали бы семейными слугами. Все они знали Катрину с рождения, и ей на самом деле было небезразлично их мнение о ней. Она страшилась встречи с этими членами совета, в особенности со своим старшим братом Эриком. Эрик был главой семейного делового траста и немного кальвинистом. Он очень серьезно относился к своей персоне и своим обязанностям — чересчур серьезно, как всегда считала Катрина, — будь то финансовые, попечительские или нравственные. Для Эрика адюльтер был немыслимым, непростительным оскорблением Бога и Человека. Катрина представляла себе, что он скажет о своей младшей сестре, которую обвиняли в убийстве мужа и которая повторно вышла замуж, когда тело Майкла еще не успело остыть! Причем вышла замуж за человека, стоящего гораздо ниже Эберхардтов в социальном и, что более важно, финансовом отношении. Естественно, он станет предполагать, что Рэндалл — авантюрист, которому удалось каким-то образом внушить Катрине мысль об убийстве Майкла, чтобы потом завладеть ее деньгами. А для Эрика такого рода авантюризм был хуже убийства. От Эрика не приходилось ждать никакого сочувствия, и Катрина страшилась того, что он может сказать или сделать. Не то чтобы он мог проявить жестокость или даже быть грубым на словах. И он не имел права вывести ее из трастового фонда. Но он старший брат, всегда за все отвечал, она привыкла бояться его и ничего не могла с собой поделать. Катрина надеялась, что другой ее брат, Тим, будет более отзывчивым. Он был всего на три года старше Катрины, и они всегда были близки. Тим отличался гораздо большей терпимостью, чем Эрик. К тому же он был геем, что вызывало неодобрение Эрика. Эрик считал, что младший брат сглупил в выборе «образа жизни» и это дискредитирует имя Эберхардтов. А защита их доброго имени была одной из главных забот Эрика — и еще одним поводом для злости на Катрину. У Тима не было таких пристрастий. И все же Катрина не могла заставить себя связаться с братом. Что, если она ошибается и Тим проявит холодность и враждебность? Лучше было не знать, чем рисковать и узнать нечто неприятное. Итак, в день заседания совета музея Катрина трепетала от страха. Но, будучи по натуре упрямой, она отказывалась пропустить заседание. Она переживет неодобрение Эрика и, может быть, Тима. Пусть они увидят, что она не пренебрегает своим долгом по отношению к семье, что бы они ни думали о ее недавних приключениях. Она даже выехала из дому пораньше, чтобы приехать вовремя и все увидели, что она не избегает их и у нее нет причин прятаться. Катрина прошествовала в музей, расправив плечи и высоко подняв голову, приготовившись к любой враждебной конфронтации. Поэтому, едва войдя, она была застигнута врасплох пылкими крепкими объятиями брата Тима. — Кэт! — прокричал он. — О господи! Моя сестра — королева таблоидов! — Он рассмеялся, чуть не задушив ее в объятиях. — О боже, я ТА-А-АК рад видеть тебя! Ты в порядке? — И не успела она вымолвить слово и даже вздохнуть, как он, доверительно понизив голос, сказал: — Я знал, что с этим твоим Майклом что-то не так. Я никогда ему не доверял и всегда… Но, Кэт, серьезно, не могла ты, что ли, развестись с ним? Ты всегда доводишь все до крайности. — Тим, ради бога, отпусти меня! — выдохнула она. — Мне не вздохнуть! Тим отодвинулся от нее, продолжая обнимать за плечи. — Господи, Кэт, я звонил тебе сто раз! Я так беспокоился!