— Oui, патрон, — в голосе Жана-Ги не было ни малейшего удивления. Хотя самым подходящим словом, чтобы описать его состояние, был «шок». Он знал, что это означает. Что увидел Гамаш. Жан-Ги помчался обратно по коридору к своим комнатам. По пути ему попадались встревоженные и возбужденные люди, все задавали один и то же вопрос: «Что случилось?» Преподаватели все подходили и подходили, стал подтягиваться и персонал. А за ними потянулись и студенты. — Заблокируйте вход в Академию, — попросил двух стоящих рядом преподавателей Гамаш. — Никто не должен войти или покинуть эти стены. Двое отправились выполнять просьбу. Остальные толпились вокруг, пытаясь рассмотреть, что там, в комнате. Гамаш всячески этому препятствовал. — Главы курсов, — позвал он, окидывая взором толпу в коридоре. К нему подошли три преподавателя. — Тут, коммандер. — Убедитесь, что кадеты в безопасности. Отведите всех в столовую и проведите перекличку. Держите их там. Покормите их завтраком, и пусть никто не покидает столовой до моего разрешения. Понятно? — он внимательно всмотрелся в лица. — Так точно. — За дело. Если кто-то ранен или пропал, мы должны знать. Преподаватели разделились, сопровождая недовольных студентов обратно по коридору. А коммандер Гамаш все еще не торопился войти в комнату. — Профессор МакКиннон, возьмите пару ассистентов и соберите весь персонал. Секретарей, садовников, обслугу, кухню. Всех до единого. Их тоже отправьте в столовую. Попросите начальника отдела обслуживающего персонала подтвердить личность каждого, удостовериться, что никто не отсутствует. — D’accord, коммандер. — МакКиннон поспешила обратно по коридору. С Гамашем остался только один профессор. — Что ты поручишь мне, Арман? — Ничего, — коротко ответил Гамаш. Мишель Бребёф шагнул в сторону и стал наблюдать, как Гамаш рассматривает место преступления. — Вообще-то, кое-что ты можешь сделать, — начал Гамаш, повернувшись к Бребёфу. — Приведи доктора. — Конечно. Бребёф поторопился уйти, хотя и понимал, что ему поручили наименее важное, наименее срочное дело. По предшествующим действиям и распоряжениям Армана было ясно, что доктор тут уже не поможет. — Изабель уже в пути, — сообщил вернувшийся Бовуар, удивленно озирая внезапно опустевший коридор. Одновременно с Гамашем они посмотрели на часы. 6:23. В пустом коридоре было тихо. Внезапно тишину нарушил тихий звук, похожий на скрип. Гамаш с Бовуаром осмотрели коридор — пусто. И тем не менее, звук приближался. Наконец из-за угла появился Хуго Шарпантье в кресле-каталке. — Что случилось? Каляска Шарпантье остановилась, как только тот разглядел выражение на лице Гамаша. — Всё настолько плохо? Гамаш не промолчал. — А где все? — снова спросил Шарпантье. — Проверяют здание. Персонал и студенты отправлены в столовую. — А про меня забыли, — резюмировал Шарпантье, катнул колеса вперед. — Могу я помочь? — Non, merci. Просто присоединитесь к остальным, пожалуйста. Шарпантье укатил, а Гамаш удивленно подумал, почему все забыли про профессора Шарпантье. Ему было немного стыдно, но он постарался отложил этот факт в памяти до поры. Насколько легко они позабыли про этого человека. И насколько незаметным должен быть человек, чтобы ему все сошло с рук. Еще он отметил повизгивание коляски, когда Шарпантье удалялся — раньше Гамаш этого не замечал. Настало время отворить дверь и встретить то, что ожидало за ней. Того, кто ожидал за ней. На полу комнаты лежало тело Сержа ЛеДюка. Суть произошедшего была предельно ясна, судя по положению тела и луже крови. ЛеДюк был застрелен в голову. Пистолет лежал рядом с телом. И хотя было понятно — по остекленевшим глазам и открытому рту, по смертельной бледности, не говоря уж про рану — что человек мертв, Гамаш склонился над ним и пощупал пульс, вымазал пальцы в крови, которую вытер потом о носовой платок. Жан-Ги пробежался глазами по сцене преступления, затем обратил внимание на спальню. Гамаш коротко кивнул и Бовуар быстро шагнул туда. — Ничего, — сообщил он оттуда через секунду. — Достаточно, — сказал Гамаш от двери в спальню, когда Бовуар стал выдвигать ящички в прикроватной тумбочке. — Сомневаюсь, что убийца в ящике. Оставь это для Лакост и ее следственной группы. Бовуар задвинул ящик обратно, но перед этим Гамаш заметил кое-что, чего не заметил Жан-Ги. Даже с некоторого расстояния ошибиться было невозможно. — Понимаю, как заманчиво сразу приступить к расследованию, но нам нужно подождать. Перезвони Изабель, Жан-Ги, и сообщи ей детали. Она и ее следственная группа должны оказаться здесь как можно раньше. Не мог бы ты подождать ее у входа и проводить сюда? — Прямо сейчас? — А будет лучшее время? — Не хотите, чтобы я помог вам тут? — Сейчас мне не нужна помощь. Я просто дождусь доктора, который подтвердит факт смерти. Ты знаешь, что делать. А я запру дверь и подожду твоего возвращения с шефом-инспектором Лакост. Бовуар кинул взгляд на тело. — Самоубийство? — Возможно, — ответил Гамаш. — Тебе ничего не кажется странным? Бовуар внимательнее осмотрел место преступления. — Oui. Пистолет. Он не с той стороны. Если бы ЛеДюк застрелился, пистолет был бы с той же стороны, что и рана. Гамаш задумчиво кивнул. Бовуар отправился к себе, чтобы переодеться. По пути обратно он отметил, что дверь в апартаменты ЛеДюка закрыта и Гамаша нигде не видно. * * * Арман стоял над телом Сержа ЛеДюка, более, чем когда-либо, стараясь избежать контакта с уликами. Он окинул взглядом обстановку, шторы и книги. Пепел в камине. Снова вернулся к телу и оружию. Как и сказал Жан-Ги — если это самоубийство, то пистолет лежит не с той стороны. Да, странным казался сам факт нахождения оружия. Но еще более странным было то, что пистолет оставлен здесь по воле убийцы. Итак, это убийство, подумал Гамаш. Значит, есть и убийца. И вместо того, чтобы представить все как самоубийство, как поступил бы любой разумный убийца, этот сделал всё, чтобы не осталось сомнений в убийстве.