— Припоминаю, каково это. Какими были ваши отношения с профессором ЛеДюком? — Я одна из его студенток. Полагаю, вы можете смело считать его моим наставником. — Он вас выбрал, или вы его? Хуэйфэнь разглядывала шефа-инспектора. Та задала ей очень точный и неприятный вопрос. — Он выбрал меня. Когда я была первокурсницей, он предложил мне приносить ему утренний кофе. Потом, через какое-то время, стал приглашать к себе в комнату по вечерам. — Для чего? — Поговорить. И не наедине, — поспешно добавила Хуэйфэнь, — если вы об этом подумали. Ничего такого. Он просто говорил с нами, о работе полицейского, о Сюртэ. Он был заинтересован в некоторых кадетах. — Наверное, его смерть стала шоком. И, тем не менее, Лакост ясно видела, что девушка совершенно не шокирована. И даже не опечалена. Но очень нервничает. — Это так, — ответила Хуэйфэнь. — Всего несколько месяцев до вашего выпускного, после которого вы станете агентом Сюртэ, поэтому вам отлично известно, как протекают расследования. Есть идеи, кто бы мог его совершить? — Думаю, вам стоит спросить коммандера. — Правда? А почему? — Они друг друга ненавидели. Это было очевидно. — Как это? — Ну, они болтали друг про друга всякое. — Что профессор ЛеДюк говорил о коммандере Гамаше? — Что тот слабак, и что ослабляет Академию и Сюртэ. Что он трус. Лакост сжала губы на несколько секунд, а когда снова обрела способность говорить, спросила: — А что коммандер Гамаш говорил про профессора ЛеДюка? Хуэйфэнь открыла рот, потом медленно закрыла, ломая голову над ответом. Что же она слышала от коммандера про Дюка? Она посмотрела на шефа-инспектора Лакост, которая понимающе смотрела в ответ. — Ничего, так ведь? Хуэйфэнь согласно кивнула. — Вы не очень хороший агент, если принимаете слухи за факты, кадет Клотье. Полицейский, обыскивающий небольшую комнату, шепнул что-то на ухо Лакост, потом вручил ей какой-то предмет. Взглянув на находку, Лакост поблагодарила агента. — Пожалуйста, упакуйте кое-какие личные вещи, — попросила она девушку, и поднялась, — Вещи, чтобы переночевать. И обязательно возьмите с собой вот это. Лакост вручила обалдевшей девушке карту Трех Сосен, и вышла из комнаты. * * * Инспектор Бовуар покинул комнату Жака Лорина. — Я на сто процентов уверен, что именно он оскорблял месье Гамаша, — сообщил Бовуар Лакост, как только оба следователя снова встретились. — Почему? — Почему я так думаю, или почему он оскорблял? — И то, и другое. — Потому что парень был одним из ЛеДюковых миньонов. И был его прислугой, в свою бытность новичком. — Как и кадет Клотье, — она указала на комнату Хуэйфэнь. — Ты нашел карту? — Да. Она всё ещё у него. — Как и карта кадета Клотье. Итого, две карты. — Я попросил его собрать вещи и прихватить карту, но не сообщил, куда он отправится. Мелкий говнюк выглядел испуганным. — Но если профессор ЛеДюк был их наставником и пользовался их уважением, то его наверняка убили не они, — сделала вывод Лакост. — Ну, я бы не стал этого исключать, — заметил Бовуар. — У молодежи любовь быстро превращается в ненависть. Может, ЛеДюк нашел себе новых фаворитов. — Типа двух других кадетов, — сказала Лакост. — Новичков? — Может быть. — Возьми на себя девушку, — попросила Лакост. — А я снова поговорю с Натэниелом Смитом. Посмотрю, найдет ли он свою копию карты. * * * Натэниел предъявил карту Лакост. — Bon, — бегло изучив листок, она вернула экземпляр владельцу. Три экземпляра в наличии. — Вечером, когда ты встречался с Сержем ЛеДюком, чем вы занимались? — Как вы узнали, что я с ним встречался? — юноша невообразимо побаровел. — Я говорила с другими кадетами, как ты знаешь. — Нас там была целая куча, — уверил Натэниел. — Мы не часто встречались, только когда Дюк приглашал нас. — То есть, всегда был кто-то еще? А наедине вы когда-нибудь оставались? — Никогда. — Прошлой ночью? — Я поужинал, потом была хоккейная тренировка, потом я вернулся сюда и делал домашнюю работу. Мы должны были пошагово разработать расследование по поводу проникновения со взломом. — Когда ты лег спать? — Кажется, около одиннадцати. — Как ты считаешь — кто-нибудь особенно недолюбливал профессора ЛеДюка? — Ну, он не был самым популярным из профессоров, — ответил Натэниел. — Но народ относился к нему с уважением. — Уважал или боялся? Натэниел промолчал. — А ты? Что ты к нему чувствовал? — Я его уважал. — За что? — Я… Мне.. — Ты его боялся, так? — тихо спросила она.