Когда Гамаш стал коммандером, ему сделалось дурно от обнаруженного. От степени и глубины злоупотреблений. Мишель Годбут был ещё не самым худшим. Худших Гамаш без лишних слов уволил. Одного отдал под арест. Но на Годбута не собрал достаточно улик. Анекдотичная ситуация — профессор Годбут, мастер по отслеживанию криминального следа, был очень осторожен, и постарался не оставить своего собственного криминального следа. Коммандер Гамаш пристально следил за ним и сделал всё, чтобы Годбут об этом узнал. Пытки прекратились. Но накопилось столько желчи, что она готова была выплеснуться. Не взорвался ли Мишель Годбут прошлой ночью и не он ли совершил нападение на ЛеДюка? Однако не хватало мотива. Недостаточно было просто сказать, что Годбут взорвался. Должна быть причина. Должен быть толчок, каким бы тривиальным он не казался со стороны. Да и место преступления было слишком аккуратным. Оно выглядело как место казни -продуманно, до горечи хладнокровно. — Расскажите нам о контрактах на строительство этой школы, — попросил Гамаш. Годбут медленно развернулся на стуле и уставился на коммандера. — Об этом я ничего не знаю. — Вы преподаете методы борьбы с мошенничеством. Вы учите студентов, как выявлять мошенничество, а сами не заметили его, когда оно произошло у вас под носом? — Да ну?! Это для меня новость. Я всего лишь преподаватель. И, как вы дали понять, когда стали коммандером, преподаватель не самый лучший. — Разве я хоть раз так говорил? Я считаю вас очень хорошим в деле, каким вы занимаетесь, — сообщил Гамаш. — Вопрос в том, чем же именно вы занимались? Какова была ваша реальная работа здесь? — Имеется в виду, что..? — Что Серж ЛеДюк брал взятки, — сказал Поль Желина. — Это здание построено на деньги от подкупа и на откаты. Кто-то для ЛеДюка делал бумажную работу. Кто-то, кто не только умел это делать, но и знал, как не быть пойманным. — Надеюсь, у вас есть доказательства, комиссар. Это серьезное обвинение. — Не обвинение. Версия, — улыбнулся Желина. — Когда в последний раз вы видели ЛеДюка? — Вчера на ужине. Мы обсуждали тактические занятия, как вы знаете, коммандер. А потом мы с профессором ЛеДюком обсуждали «Монреаль Канадиенс». Это был камень в огород Гамаша. Его учебный план не был важнее игры в хоккей. — А после ужина? — спросил Гамаш, не обращая внимания на колкость. — Я вернулся к себе и проверял ошибки в работах и курсовые. Как и любой хороший преподаватель. — Вы виделись с кем-нибудь? Говорили по телефону? — спросила Изабель Лакост. — Никаких звонков. Никаких посетителей. То был тихий домашний вечерок. Проснулся я от крика того бедного кадета. — Вы знали профессора ЛеДюка не хуже, чем любого другого, — сказала Лакост. — Как вы полагаете, что случилось? — Думаю, вы отчасти правы, — ответил Годбут. — Думаю, его смерть связана с этим зданием. Только не с внутренними делами. Я бы, на вашем месте, поискал снаружи. Жестом он показал за окно, на возвышающиеся над спортивными площадками шпили церкви. — Вы имеете в виду город? — уточнила Лакост. — Думаете, Серж ЛеДюк был убит сообщником? Или врагом? — спросил Годбут. — Этот город полон теми, кто ненавидел ЛеДюка. В зал заседаний проскользнул Жан-Ги Бовуар. Он с Годбутом поприветствовали друг друга кивками, правда, довольно холодно. Профессор Годбут поднялся и некоторое время молча смотрел в окно. Солнце заходило, и небеса сменили цвет с голубого на розовый. На их фоне сияли огни Сент-Альфонса. — Но один человек ненавидел ЛеДюка сильнее других, — продолжил Годбут, отвернувшись от окна. — Вот откуда бы я начал. Хотя, я же не особенно хорош в своем деле, не так ли? Если он ожидал, что коммандер Гамаш станет его разуверять, то был разочарован. Гамаш промолчал, и, в конце концов, профессор Годбут, кивнув, покинул зал. — Да, парень тот еще персонаж, — заметила Лакост. — То еще дерьмо, — поправил её Бовуар, и Желина рядом с ним хохотнул в знак согласия. — Но он может быть прав, — сказала Лакост. — Сегодня уже не в первый раз упоминается ненависть города к Академии. — А в чём дело? — спросил Желина, повернувшись к Гамашу. — Что произошло? В досье, что вы мне дали, упоминается об этом, но только в связи с последующими контрактами, и ни слова о том, что к этому привело. — Город хотел построить на этом месте центр отдыха, — объяснил Гамаш. — ЛеДюк обещал оказать помощь в получении этой территории, если город поможет найти на окраине место для строительства Академии. Город был в восторге от перспективы соседства с Академией, понимая, как это поддержит экономику. Мэр полностью доверился ЛеДюку. Три месяца спустя анонсировали место строительства Академии. — На участке для центра отдыха,- добавила Лакост. — Мэр и горожане годами отстаивали строительство катка, бассейна, легкоатлетического и культурного центров. Это был не просто участок земли, не просто здание. Горожане Сент-Альфонса видели в нём жизненную необходимость для будущего общины. Особенно для детей. У мэра случился удар. Тот чудом не угодил в больницу. Зал погрузился в тишину. Людей убивали и за меньшее. — Может он быть к этому причастен? — спросила Лакост. Коммандер на секунду задумался. — Не знаю. Желина вскинул брови. Он не помнил, когда последний раз слышал из уст старшего офицера фразу «не знаю». — Думаю, такое возможно, — размышлял Гамаш. — Но если мэр решился на убийство ЛеДюка, он бы совершил его еще несколько лет назад, когда и произошла вся история. Я его немного знаю. И он мне нравится. Он порядочный человек, старающийся изо всех сил делать свое дело. Гамаш подумал и добавил: — Но он не зацикливается. Не копит обиду в себе. И будем честны — то был сокрушительный удар по его доверию. Потребовалось много времени и сил, чтобы убедить его на встречу со мной. Наконец я убедил его позволить общине пользоваться благами Академии. — Вы пошли на это? — спросил Желина. — Это казалось справедливым, хотя даже не приблизилось к размерам компенсации за причиненный вред. Но это только начало. Мы разрабатываем программу, согласно которой кадеты станут опекать и тренировать некоторых детей. И тут происходит убийство. — Могло ли ваше с мэром сближение вскрыть старые раны? — спросил Поль Желина. — Нечаянно, конечно. — Всё может быть. С одной стороны, мэр порядочен до степени непреклонности. Высоконравственный человек. Почти фанатично готов защищать свой город и свои взгляды на то, что правильно и неправильно. — Думаю, убийство у него в категории неправильных, — заметила Лакост. — Верно. Но, с другой стороны, он мог счесть это актом возмездия. Большинство убийц оправдывают себя. Они не понимают неправильности в своих действиях. — Жертва получает то, что заслужила, — согласился Желина. — Зачастую именно так. — А в нашем случае, коммандер? Думаете, убийца руководствовался понятиями справедливости? Гамаш взглянул на фотографии с места преступления. — Может быть. — А может и не быть? — уточнила Лакост. — Вы опрашивали преподавателей и студентов, — сказал Гамаш, и она кивнула. — Любой из преподавателей это высококвалифицированный офицер Сюртэ. И всем студентам преподается умение вести следствие. — Не пытаетесь ли вы сказать, что тут школа по подготовке убийц? — спросил Желина. — Что вы учите студентов, как ловить преступников, но тем самым, учите их, как быть преступниками и не попасться? Гамаш кивнул. — В частности, преподаватели. Они точно знают, что мы будем искать. — И имеют возможность инсценировать место преступления, — продолжила за него Лакост. Сделать его таким, каким оно не являлось изначально. — Одиночный выстрел в висок, — сказал Гамаш. — Большинство убийц хотя бы попытались обставить это как самоубийство. Без натяжки. И трактовка очевидна: Серж ЛеДюк знал, что я у него на хвосте, поэтому покончил с жизнью прежде чем окажется за решеткой. — Такой убийца оставил бы пистолет с правильной стороны тела, — сказала Лакост. — А этот не оставил, — сказал Желина, рассматривая фотографии. — Он поступил наоборот. Зачем? — Он хотел дать нам понять, что это не самоубийство, — заключила Лакост. — Но почему? — спросил Желина. — Зачем убеждать нас в том, что это убийство? Чтобы мы знали, сто справедливость восторжествовала?