Деревня убаюкивала его, ненадолго заставляя позабыть, какие ужасные вещи случились. Интересно, думал он, это временное забытье подарок или наказание? — Гамаш привёз нас сюда для расследования относительно карты, — напомнила Хуэйфэнь, раскладывая свою карту на столе. Натэниел и Жак поступили так же со своими экземплярами. Все посмотрели на Амелию. — У меня моей нет, — ответила та. — Где она? Нас же просили прихватить карты с собой, — сказала Хуэйфэнь. — Моя пропала На Амелию уставились. — Пропала? — спросил Жак. — Или обнаружена в тумбочке Дюка? — Слушайте, я не знаю. Я не вспоминала про карту с того самого дня, как мы были тут первый раз. Я её тогда убрала, а теперь она пропала. Она с вызовом посмотрела на них. — Я тебе верю, — сказал Натэниел. — Веришь?! — возмутился Жак. — С чего бы? — А почему нет? Всё равно нет никаких доказательств. Может лучше поверить ей? — И ты собрался стать следователем, — сказал Жак. — Он же новичок, — напомнила ему Хуэйфэнь. — Он научится. — Чему? — спросила Амелия. — Чему научится? Судить, не имея фактов? Обвинять без доказательств? Быть подозрительным циником? Как ты? — Не циником, а реалистом, — возразила Хуэйфэнь. — Этот мир — опасное место. Скоро мы столкнёмся с организованной преступностью. Торговцами наркотой. Убийцами. Отнюдь не чайку сходить попить. Хотя разговор как раз случился во время чаепития. — Мы должны предполагать худшее, — сказал Жак. — Каждый человек, каждая ситуация потенциально опасны. Наши жизни зависят от способности контролировать ситуацию. — И как ты этого добьешься? — поинтересовалась Амелия. — ЛеДюк нам рассказывал, — сказал Жак. — Говорил, что этому не научишься, сидя за партой и штудируя книги. Выбираешь человека из толпы и работаешь с ним, для примера. Остальные рано или поздно подчиняются. — А под «примером», — догадалась Амелия, — Ты подразумеваешь выбить из него все потроха? — Да, если понадобится. Амелия с отвращением посмотрела на Жака, и обратилась к Натэниелу. — Спасибо тебе. И, просто чтобы ты знал. Я не отдавала своей карты Дюку. Не знаю, мою ли карту нашли у него. И если так, то как она там оказалась. — Ну и хорошо, — обрадовался тот. Когда она посмотрела в это открытое, доверчивое лицо, даже у Амелии возникло неприятное предчувствие, что Натэниел недолго продержится в силовых структурах. По крайней мере, тот Натэниел, каким он был сейчас. — Окей, — заключила Хуэйфэнь. — Допустим, ты говоришь правду. Это означает, что кто-то взял твою карту и дал ее Дюку. Зачем это кому-то? — Это может означать и другое, — возразил Натэниел. — Что именно? — спросил Жак. Новичок его раздражал. — Может, кто-то обнаружил, что его собственная копия пропала, и украл карту Амелии. — Под «кем-то» ты подразумеваешь одного из нас? — уточнила Хуэйфэнь. — Ну, да, — согласился Натэниел. — А кого ещё я мог иметь в виду? Или, может быть, Дюк пожелал увидеть карту, и вместо того, чтобы дать ему свою, кто-то украл карту Амелии. — Опять, — заметила Хуэйфэнь, — ты намекаешь на одного из нас. — Я намекаю на вас с Жаком, да. Я знаю, что это не я. А у вас обоих карты в наличии и, как ни крути, вы были с ним наиболее близки. — Ты ничего не путаешь? — спросил Жак, вызверившись на новичка. Амелия поменяла свое мнение о Натэниеле. Она почувствовала одновременно облегчение и смущение, когда стало понятно, насколько он на самом деле хитёр. И как ясно и просто он смотрит на вещи. — Я вас не обвиняю, — торопливо уточнил Натэниел. — Я просто показываю вам, как много может быть вариантов. — Окей, теперь давайте взглянем на то, о чём точно знаем, — сказала Хуэйфэнь. — На факты. Копия карты найдена в тумбочке Дюка. Почему? Хотя, вопрос, повисший в воздухе, звучал как «кто?». Они перевели взгляды с карты на Амелию. Глава 19 Фотографии места преступления были разложены перед следователями на длинном столе для заседаний. Шеф-инспектор Лакост посвятила Гамаша и Желину в курс дела. — Большинство профессоров и студентов опрошено. — Что-нибудь выяснилось? — поинтересовался заместитель комиссара Желина. — Не особенно много. ЛеДюк был очень скрытен, практически маниакально. Из того, что мы выяснили, следует, что вчера был обычный день, как и всегда. Серж ЛеДюк провёл занятия, потом без перерыва работал в своем офисе до обеда, вечером поужинал за профессорским столом. Вы там тоже присутствовали. Гамаш кивнул. — Прибыл профессор Годбут, шеф-инспектор, — сообщила заглянувшая в зал агент. — Хорошо, — Лакост обратилась к Гамашу. — Думаю, вам захочется присутствовать при беседе с ним. — Merci, — поблагодарил Гамаш, добавив в интонацию лишь толику сарказма. — Проводите его сюда, пожалуйста, — попросила шеф-инспектор Лакост. В зал вошел здоровяк. Когда-то, возможно, он был крепким, но сейчас телеса его тряслись и покачивались при ходьбе. — Марсель Годбут, — представился он, затем сел на предложенный стул. — Ужасно. Я просто не могу поверить. — Согласно вашему личному делу, вы в Академии пять с половиной лет, — уточнила шеф-инспектор Лакост. — Oui. — Годбут посмотрел на Лакост, как дядюшка на симпатичную племянницу. — Перед этим я служил старшим инспектором в отделении в Абитиби. — В отделении Сюртэ? — уточнил заместитель комиссара Желина. — Естественно, — сказал Годбут, посмотрев на офицера КККП с неприязнью. — Вы преподаете криминалистику? — спросил Желина, сверяясь с записями. — Но не исследования ДНК. Вы учите кадетов отслеживать документацию, финансы. Выискивать мошенничество, рэкет. Бумажные улики, а не биологические. — Oui. Не особенно сексуально, зато эффективно. Не всем же ловить убийц. — У вас важная работа, — согласился Гамаш, наблюдая за Годбутом сквозь прищуренные веки. Годбут был тем, кто еще до появления Гамаша в Академии патрулировал коридоры, вынюхивая, кто из студентов немного опоздал на занятия, у кого слегка помята форма, или волосы чуть длиннее нормы. Нарушителям приходилось расплачиваться. Студентов он унижал и подавлял. Рукоприкладством он не занимался, но делал так, чтобы кадеты сами себя изводили, выполняя его задания на полигонах, зимой, в нижнем белье. Годбут заставлял их бегать по лестницам, задавал почти невыполнимое количество отжиманий и приседаний. А когда те не выполнялись, добавлял ещё. Мишель Годбут играл с кадетами, как кошка с мышкой — толкал к краю, потом тянул обратно — известная на протяжении веков форма пытки. Некоторые называли это тренировками. Помучить, отступить. Помучить, отступить. Эти кадеты стали примером, остальные быстро и с энтузиазмом подчинились. А некоторые к третьему курсу присоединились к практикующим унижение. Эти считались успешными учениками и в Сюртэ быстро продвигались по службе. И если ЛеДюк был архитектором, то Годбут стал строителем. Брал в руки добрый материал и планомерно превращал его в гниль.