- Нет… просто сопровождать его на дело. Я медленно поднялся, надел шляпу и бросил окурок в пепельницу. - О’кей, Пэт, доставай Тина сам, по-своему. И все-таки я прошу тебя дать мне время, прежде чем отправляться к прокурору. Я хочу выспаться. Мне это крайне необходимо. - Если Гриндл мертв, мертвым он и останется. Давай удирай. Когда проснешься, позвони мне. Я придержу информацию, сколько смогу. - Спасибо. - И еще, Майк… - Да? - Сделай что-нибудь с лицом. Ты выглядишь кошмарно. - Я сниму с шеи голову и приставлю новую, - сказал я. Пэт серьезно ответил: - Было бы неплохо. X У меня опять были гости. Целая прихожая гостей. Все шли посмотреть на меня. Я был самым популярным человеком в городе, и все толпились перед моей дверью, умирая от желания взглянуть на меня. У одной из явившихся перехватило дыхание, прежде чем ока смогла сказать: - О… слава Богу, вот он. Жена привратника была толстой женщиной, телеса которой не мог удержать ни один корсет. Она, казалось, готова была взорваться. Узнав мою походку, она улыбнулась, но улыбка застыла на ее лице. Привратник, совавший ключ в замок моей двери, тоже застыл. И еще там была Марша. Она оттолкнула остальных. - Майк! - Привет, моя радость. - О, Майк, я знала, что с тобой что-то случилось! - Она бросилась ко мне, глаза ее наполнились слезами. Она нежно дотрагивалась пальцами до моей щеки, и я чувствовал, как они дрожат. - Дорогой, дорогой… что случилось? - Когда-нибудь расскажу. С чего такой переполох? Она запнулась и еле выдавила из себя: - Я звонила, звонила тебе весь вечер и все утро. Я боялась, что что-то случилось… О, Майк… - Теперь все в порядке, солнышко. Скоро я приду в себя. - Я приехала сюда, никто не отвечал, Я сказала привратнику, что ты можешь быть ранен, и он собирался проверить. Майк, ты так меня напугал! Привратник кивал головой, облизывая губы. Остальные столпились вокруг, чтобы взглянуть на меня, прежде чем разойтись по своим квартирам. Жена привратника сказала: - Вы нас всех испугали, мистер Хаммер. Мы были уверены, что вы погибли. - Чуть не погиб. Все равно, спасибо за заботу. Теперь, если не возражаете, мне бы хотелось побыть одному. Я не очень хорошо себя чувствую. - Может, что-нибудь?… - Нет, ничего, спасибо. - Я достал ключ и открыл дверь. Мне пришлось на мгновение прислониться к косяку, прежде чем я смог войти. Марша схватила меня за руку и помогла удержаться на ногах, потом отвела меня к креслу и усадила. День был слишком долгим. Слишком. Трудно пережить такой день и устоять на ногах. Я уронил голову и закрыл глаза. Марша тихо рыдала, развязывая мне шнурки и стягивая ботинки. Боль вернулась; сначала не очень ощутимая, она медленно разошлась по телу, вгрызаясь все глубже с каждым ударом пульса. Марша сняла с меня галстук и расстегивала рубашку, когда в дверь постучали. Я услышал, как она открыла дверь, услышал приглушенный разговор и звонкий детский голосок. - Майк… это медсестра. - Привратник просил меня зайти к вам, - произнес другой голос. - Со мной все в порядке. - Я сомневаюсь. - Рука ее проскользнула под мою. - Вам лучше лечь. Я не мог спорить с ней. У нее на все был ответ. Марша все еще плакала, играя с ребенком на кушетке. Я поднялся и пошел в спальню. Не успел я оглянуться, как мне помогли раздеться и уложили в постель. Жжение йода и ощущение холодных компрессов на лице вырвали меня на мгновение из забытья, и я услышал, как медсестра велела Марше вызвать врача. Мне показалось, что он явился спустя считанные секунды, ощупывая меня руками, забывшими, что такое нежность, а затем исчез так же стремительно, как появился. Я слышал, как женщины тихонько обсуждают мое состояние. Ребенок проверещал что-то, и это было последнее, что я слышал. После этого были только обрывки сна, смутные и странно знакомые лица, невнятное бормотание. Меня унесло из наполненного болью настоящего и бросило в лишенное временной характеристики пространство, заполненное светом и теплом, где тело мое моментально излечилось. Я как будто находился в огромном прекрасном помещении, где нет ни тревог, ни несчастий, ни смерти. Все это осталось за прозрачными стенами и происходило с другими, не затрагивая меня. Они были все здесь: Деккер с ребенком, напряженно слушающий то, что говорил Мэл Хукер; Жаба Линк, наблюдающий за ними и кивающий в знак того, что все сказано верно; его мальчики, готовые вмешаться, если что-то пойдет не так. Здесь были и Лу с Тином; они стояли над телом человека, который вроде бы был Фаллоном; их головы были повернуты к Линку. Неподалеку шла какая-то пьеса. Все были в римских тогах. Марша с Пэтом занимали центральную часть сцены вместе с окружным прокурором, а Эллен стояла за кулисами, готовая выйти. Они повернулись и делали знаки, призывая к тишине десятки других позади себя. Это были женщины, прекрасные женщины, лица которых я видел на фотографиях. Актеры двигались с нарочитой медлительностью, чтобы можно было видеть каждое движение. Я стоял в центре помещения, понимая, что все это делается для меня, но не понимая почему. И над этой сценой, исполненной ощущения неизбежности, парил символ зла - одинокая тень стервятника в сером, мрачном небе. Я ждал и наблюдал, зная, что все это происходило раньше и произойдет опять, только на этот раз я увижу каждое движение и пойму значение всех действий. Я пытался сосредоточиться на актерах, пока не понял, что я здесь не единственный зритель. В помещении вместе со мной был кто-то еще. Это была женщина. У нее не было лица. Это была женщина в черном, парящая в воздухе позади меня. Я окликнул ее, но ответа не получил. Я хотел подойти к ней, но она оставалась на том же расстоянии, хотя не делала ни одного движения. Я бежал к ней на ногах, налившихся свинцовой тяжестью, но не мог приблизиться. Пьеса закончилась, и я опять все пропустил. Я сказал что-то злое женщине, потому что пропустил все из-за нее, и она отпрянула назад, исчезая в тумане. Но пьеса не закончилась. Сначала мне показалось, что актеры уже откланиваются, потом я сообразил, что вместо лиц у них безобразные маски и что они беззвучно кричат мне, чтобы я остановил пьесу и повернул действие обратно. Тин, Гриндл и Линк потеряли голову, в ярости пытаясь пробить прозрачную стену, но их отбросило на землю. Их лица были искажены, руки скрючились, превратившись в когтистые лапы. Я засмеялся, глядя на них, и они застыли, а потом исчезли. Помещение залили звуки и желтоватый свет. Меня мягко расталкивали, чей-то голос произнес: - Майк… проснись, пожалуйста. Я открыл здоровый глаз, второй тоже немного приоткрылся. - Марша? - Ты говорил во сне. Ты проснулся, Майк? Она выглядела усталой. Медсестра позади нее тоже выглядела усталой. Малыш у нее на руках улыбался мне. - Я проснулся, детка. - Я знаком попросил ее задернуть штору. - Ты проспал весь вчерашний день, всю ночь и большую часть сегодняшнего. Я потер лицо. Припухлость немного сошла. - Боже! Сколько же времени? - Почти половина пятого. Майк, капитан Чэмберс у телефона. Ты можешь поговорить с ним? - Да. Дай мне что-нибудь накинуть. Я с трудом натянул брюки, ругаясь каждый раз, когда задевал больное место. Я был весь заклеен пластырем и измазан йодом, но мучительная боль несколько утихла. Я вышел из спальни и взял трубку. - Алло? - Где ты был, Майк? Я же сказал, чтобы ты позвонил мне. - Заткнись. Я спал. - Надеюсь, что ты выспался. Окружной прокурор добрался до Гриндла. - Хорошо. - Теперь ему нужен ты. - Теперь-то что, обвинение в убийстве? - Никакого обвинения не будет. Я все объяснил. Он хочет заполучить Тина и полагает, что ты опять что-то крутишь. - Что это с ним? - Поставь себя на его место и поймешь. Бедняга выбивается из сил, чтобы удержаться на посту.