– Ну вот, а ты еще на мой пистоль косо глядел! Двоих снял, третий обо…ся. А у тебя как? – Пятеро, – равнодушно пожал плечами осназовец, в глубине глаз которого плясали озорные искорки. – Ага, тарщ старший лейтенант? – Ага, – согласился Степан, признавая поражение в незаключенном споре. – Уел, спецназ, что уж тут. Погнали дальше, а то Егорка наш чего-то замолчал… Неожиданно появившихся фрицев Ковалев заметил практически сразу. Возможно, это были и румыны – особого различия между немцами и их союзничками красноармеец не делал. Что те враги, что эти, а форма каски или, допустим, цвет шинели – дело второе. Ну, а «практически» – поскольку самую малость отвлекся, наблюдая, как товарищ старший лейтенант с товарищем старшим сержантом лихо расправляются с артсамоходом. Когда же метрах в тридцати появились фашисты, он среагировал, как требовалось – вскинул автомат и открыл огонь, стараясь экономить патроны. Экономилось так себе, оружие было незнакомо, и очереди выходили то вовсе короткие, в два-три патрона, то слишком длинные. Но троих фрице-румынов удалось застрелить сразу, остальные попрятались, позволив боевым товарищам убраться с открытого места. А затем патроны закончились, и пришлось, перевернувшись на бок, потратить несколько драгоценных секунд на перезарядку. Вот только когда Егор снова поднял готовый к бою «эмпэ», на него уставилось дуло вражеского карабина: приближение фашиста красноармеец прошляпил, занятый возней с автоматом. А может, и не прошляпил, может, он и раньше где-то в этих руинах сидел, дожидаясь удобного момента. Недобро прищурившись, гитлеровец пробормотал под нос какое-то короткое ругательство, нажимая на спуск… Та-та-тах! Выстрелить пехотинец не успел, выронив оружие и ничком рухнув на усеянную битым кирпичом землю. Крови на плотном шинельном сукне заметно не было, лишь короткая строчка входных отверстий на спине. Вывернувшийся откуда-то сбоку Гускин рывком поднял ошарашенного скоростью произошедшего Егора на ноги, пихнув в сторону ближайшего пролома: – Уходим, живо! Дуй вон за лейтенантом, прикрываю! Вперед, млять, не тормози! Поколебавшись мгновение, осназовец подхватил валявшийся на камнях «маузер», стволом вниз закинул за плечо. Времени потрошить подсумки не было, так что с боеприпасами боец пускай уж сам разбирается, здесь этого добра – как грязи, захочет – найдет… * * * Уцелевший «огрызок» колонны, к этому моменту сократившейся до четырех единиц – радиомашины, одного из бэтээров и танка с самоходкой, – разведчики нагнали там, где приняла свой последний бой головная «четверка». Спастись никому из ее экипажа не удалось – мехвод с передним стрелком погибли при взрыве магнитной мины, а майор Ардашев с заряжающим до последнего вели огонь из пушки, прикрывая прорывающихся товарищей. Танкисты продолжали стрелять даже тогда, когда подобравшимся вплотную фашистам все-таки удалось поджечь потерявший подвижность танк. Уже превратившись в огненный факел, машина сделала еще два выстрела, после чего сдетонировали остатки боекомплекта – прошедшему две войны майору оказалось не суждено пережить третью… Грузовики пришлось бросить, предварительно расстреляв бензобаки и подпалив, еще за пару кварталов, и дальше партизаны пробивались тремя группами. Первая шла десантом на броне вместе с колонной, две другие – по параллельным улицам, метр за метром приближаясь к атакующим со стороны плацдарма «малоземельцам», с трудом, но все же прогрызавшим порядком разрушенную авиацией и артиллерией немецкую линию обороны. Сражались гитлеровцы отчаянно, однако и партизанам, и ударному батальону морской пехоты, хоть и с серьезными потерями, удавалось продвигаться вперед. Да и не готовы оказались фашисты к сходящемуся удару одновременно и с фронта, и с тыла, просто не ожидали ничего подобного, что тоже сыграло немаловажную роль. И, наконец, настал момент, когда навстречу выехал, кроша узкими гусеницами битый кирпич, облепленный десантом легкий Т-70, следом за которым двигалось еще несколько подобных. Некоторые танки тащили на буксире стодвадцатимиллиметровые полковые минометы. Поравнявшись с бронетранспортером, куда перебрался Шохин с пленным майором и радистом после героической гибели Funkpanzerwagen, напоровшегося капотом и передними колесами на пулеметную очередь в упор, идущая первой машина притормозила. Высунувшийся из башни танкист с подозрением оглядел трофейный «Ганомаг», нашел взглядом коряво нарисованную отличительную полосу на лобовой броне и сверкнул белозубой улыбкой, особенно заметной на чумазом от копоти лице. – Здорово, фрицы! Товарища капитана госбезопасности Шохина где могу найти? – Уже нашел, – высунулся из бэтээра контрразведчик. – Докладывай, сержант! – С-слушаюсь, – захлопал тот глазами, ошарашенно глядя на особиста, обряженного в немецкую форму, с прижатой наушниками фуражкой на голове, не ожидал. – Сержант Михальчук, комвзвода легких танков. Приказано передать вам сигнал «Закат». – Принял, танкист! – поблагодарил тот, скрывшись в боевом отделении и хлопнув по плечу радиста: – Слышал, «товарищ Иван»? Доехали мы, «Закат» передали. Отправляй ответную. В эфир пошла последняя радиограмма, состоявшая всего из двух предложений: «Семья в сборе. Можно начинать праздновать». Взвились в небо сигнальные ракеты, обозначая занятые советскими бойцами позиции, и спустя пять минут началась артподготовка. Вслед за которой штурмовой батальон вместе с партизанами, в распоряжении которых оставались трофейный танк и самоходная установка, продолжил наступление, стремясь до темноты закрепиться на новых рубежах, дождавшись обещанного командованием подкрепления, уже выгружающегося с многочисленных судов на Малой земле. Бои с переменным успехом шли всю ночь, и с рассветом гитлеровцы практически полностью прекратили попытки контратаковать, то ли признав временное поражение, то ли, что куда вероятнее, просто взяв передышку для перегруппировки сил и подтягивания резервов – мириться с потерей сразу нескольких кварталов в северо-западной части города они явно не собирались. Равно как не собирались и предпринимать что-либо серьезное в ближайшее время: вчерашние бомбардировки и артобстрелы сильно потрепали готовящиеся к наступлению части 125-й немецкой и 10-й румынской пехотных дивизий, выбив до четверти личного состава и уничтожив почти треть всей наличной автобронетехники и артиллерии, поэтому об этом речи и вовсе не шло. Да и с переброской новых подразделений все тоже оказалось непросто, поскольку ближайший мост был уничтожен, а железнодорожные пути в нескольких местах разрушены бомбами. Одним словом, некоторое время у защитников Малой земли теперь было – возможно, не столь и длительное, как бы хотелось, но было… Группа старшего лейтенанта Алексеева вместе с капитаном Шохиным, пленными и радистом глубокой ночью благополучно вернулась на плацдарм, где контрразведчика с морпехом уже ждал присланный катер, по иронии судьбы – тот же самый, на котором они отправлялись в Геленджик в прошлый раз. Пленных немецких офицеров и двоих предателей, которых партизаны ухитрились-таки дотащить до линии фронта живыми, должны были отправить вместе с надежной охраной ближайшим сейнером или мотоботом – на небольшом «морском охотнике» для них просто не нашлось места. Степану снова пришлось распрощаться, то ли на время, то ли уже навсегда, с остающимися на плацдарме боевыми товарищами, рядом с которыми он не провел и суток. Прихотливая военная судьба в очередной раз показала свой крутой нрав…. Эпилог Борт катера МО-054, 16 февраля 1943 года, раннее утро Несмотря на небольшое волнение, «морской охотник» шел практически на предельной скорости, уверенно выдавая двадцать пять узлов. Форштевень взрезал тугую черноморскую волну, по зимнему времени свинцово-серую, мрачную, ничуть не напоминающую воспетую классиком «струю светлей лазури», над которой, согласно нетленным строкам, должен белеть «не ищущий счастия» одинокий парус. Никакого паруса, разумеется, не наблюдалось, лишь эта самая свинцовая серость, клочья тающего ночного тумана да оставляемый тремя гребными винтами пенистый кильватерный след за кормой. И еще беззвучные взрывы холодных брызг, порой поднимавшихся выше леерного ограждения и окатывавших двоих стоящих на корме людей, закутанных в прорезиненные плащи. – Может, вниз пойдем? – не выдержал Шохин. – Задубеем ведь совсем, а нам еще больше часа до базы идти. – Так тебя ж внутри укачивает? – не поворачивая головы, пожал плечами старший лейтенант. – Сам, помнится, говорил. – Укачивает, – не стал спорить контрразведчик, зябко поежившись. – Зато там тепло и сухо, так что уж как-нибудь перетерплю. А на крайний случай у меня спирт есть, полная фляга, ребята поделились. В прошлый раз помогло. Не хочешь, кстати, чуток горло промочить? Непростой денек вчера выдался. – Вот именно, что в прошлый раз… – задумчиво пробормотал Степан. – Все повторяется, даже катер тот же самый… – И что с того? – непонимающе взглянул на Алексеева капитан госбезопасности. – Нормально ж все? И план твой удался, наверняка уже завтра в сводке Совинформбюро про расширение плацдарма сообщат. На весь Союз, между прочим, сообщат, и голосом самого товарища Левитана! Чего грустный-то такой? Поколебавшись, старлей повернулся к особисту и заговорил, с трудом подбирая, казалось бы, простые слова: – Да не хочу я вниз спускаться, Серега, вот хоть режь меня – не хочу! Предчувствие у меня какое-то странное, будто бы нельзя этого делать! Точно знаю, что не страх это, но описать не могу. Нет, такое и раньше случалось, например, когда нас с тобой в Геленджике чуть бомбой не накрыло, но не так сильно. Короче, не знаю я, как нормально объяснить! Хочешь – сходи, погрейся, а я пока тут постою. Как ни удивительно, Шохин отреагировал совершенно не так, как ожидалось – внезапно изменившись в лице, особист рявкнул: – Твою ж мать, в каюте портфель с трофейными документами остался! Значит, так – вниз не спускаться, стоять здесь, это приказ! Я быстро! – Серега! – дернулся было морпех, напоровшись на яростный взгляд товарища. – Я что, непонятно сказал?! Оставаться здесь! Вон круг спасательный на леере присобачен, отцепи пока! Если ошибаешься, после вместе посмеемся, когда живыми на сушу сойдем! Или забыл, как фрицы после вчерашнего лютуют, чуть не за каждым сраным баркасом гоняются?! Понял меня?! – Так точно… – ошарашенно пробормотал Алексеев, глядя в спину торопливо бегущего к рубке контрразведчика. До боли знакомый вой пикирующего к цели «лаптежника» он услышал мгновением спустя. И, не раздумывая, бросился следом, успев подумать: «если спустится вниз – все, уже не вытащу…» В три прыжка догнав особиста, Степан рванул товарища в сторону борта. И в этот миг небольшой катер содрогнулся от взрыва пятидесятикилограммовой авиабомбы, упавшей буквально в метре от правой носовой скулы. Сознания морпех не терял, просто на несколько секунд потерял способность адекватно воспринимать реальность – что и неудивительно, когда тебя сносит с палубы ударной волной, со всей дури впечатывая спиной в морскую воду. Но куда отбросило Шохина, заметить все-таки успел. Между прочим, обоим еще здорово повезло, что находились ближе к корме, да и надстройка частично прикрыла, приняв на себя основной удар. Нырнул, ощутив, как ледяная вода сковывает движения, сжимает виски и грудь стальным обручем, напрочь перехватывает дыхание. Глубже, еще глубже, еще немного… есть, зацепил! Схватив оглушенного товарища за ремень, потянул наверх, к спасительной поверхности. В глазах плясали, наплывая друг на друга, разноцветные круги; легкие были готовы вот-вот взорваться, но морпех из последних сил рвался наверх, расталкивая ногами и свободной рукой неподатливую воду. «Врешь, сука, не дам я тебе сегодня сдохнуть, гэбня кровавая, все равно вытащу! – пришла в затуманенную от недостатка кислорода голову мысль. – Ишь чего удумал, соскочить он решил! Хрен тебе, вместе – так вместе, до конца – так до конца! Главное, чтобы катер не потонул, не факт, что обшивка выдержала гидроудар, а в такой водичке долго не продержишься. А вот, кстати, интересно, что там наверху? Снова февраль сорок третьего – или? Если «или», то Сереге придется узнать много нового, и не сказать чтоб шибко для него приятного…» Сводка Совинформбюро от 16 февраля 1943 года Пятнадцатого февраля советским войскам удалось стремительной атакой со стороны плацдарма «Малая земля» прорвать фашистскую оборону северо-западнее Новороссийска и овладеть значительной частью города. В результате наступления и тяжелых суточных боев немецко-румынские оккупанты понесли серьезные потери в живой силе и технике. Советскими бомбардировщиками и артиллерией разгромлены их опорные пункты, уничтожены места скопления войск, разрушены важные мосты. Особую помощь в боевых действиях оказали местные партизанские отряды, разгромившие в глубоком тылу врага узловую железнодорожную станцию, пустившие под откос несколько эшелонов противника, разрушившие железнодорожные пути на значительном протяжении, и в назначенный час ударившие навстречу наступающим советским войскам. Конец третьей книги Сайт автора – www.tarugin.ru Форум – http://forum.amahrov.ru * * * notes Примечания 1 МОН-50 – осколочная противопехотная мина направленного действия для уничтожения живой силы противника как на открытом месте, так и в небронированных транспортных средствах. Цифра «50» означает приблизительную дальность сплошного поражения в метрах. Оснащается готовыми поражающими элементами шарообразной или цилиндрической формы.