Дин Мое сердце падает в желудок, как только я вижу выражение лица Кэт, когда она входит в комнату ожидания. Она одаривает меня фальшивой улыбкой, но я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понять: что-то не так. Я встаю со стула, за считанные секунды сокращая пространство между нами. Обхватив Кэт рукой за спину, я прижимаю ее к своей груди: — Что сказал доктор? Она подносит руки к лицу, начинает всхлипывать и кладет голову мне на плечо. Я баюкаю ее голову и целую в волосы: — Почему ты плачешь? У тебя целиакия? Поговори со мной, Котенок. Мои слова только заставляют ее плакать еще сильнее. Она не отвечает, поэтому я шепчу ей на ухо, что все будет хорошо. В кои-то веки я понятия не имею, что сказать. Наши отношения были настолько напряженными, что я не нахожу слов. Через несколько минут ее тело перестает биться в конвульсиях, и она отрывает лицо от моего плеча. Моя рубашка промокла от ее слез. Я убираю волосы с ее влажных щек и вытираю слезы большими пальцами: — Все в порядке, Котенок. Аллергия на глютен — это еще не конец света. Я помогу тебе разобраться, каких продуктов следует избегать. Тебе все равно не следует есть углеводы. Комментарий об углеводах вызывает у Кэт легкую улыбку: — Думаю, тебе все-таки не нужна та пицца во фритюре. — Я могу делать исключения, — говорю я, подмигивая. — Ты всегда знаешь, что сказать правильного, когда мне нужно это услышать. — По крайней мере, ты улыбаешься, — я провожу большим пальцем по ее нижней губе, выражение моего лица повторяет ее. — Все наладится, Котенок. Как всегда. — Спасибо, Дин, — она переплетает свои пальцы с моими. — Давай убираться отсюда. Мне нужно вернуться в общежитие и собрать вещи. — Не могу поверить, что завтра мы заканчиваем учебу. Я буду скучать по тебе этим летом. — Я тоже буду по тебе скучать, — говорит она себе под нос. Ведя ее через вестибюль к выходу из здания, я цепляюсь за нее изо всех сил. От осознания необратимости завтрашнего дня у меня сжимается желудок, и мне трудно думать о чем-либо, кроме наших последних прощаний. Может быть, некоторое расстояние пойдет нам на пользу. Это, казалось, помогло Кэт прийти в себя. Но маленькая часть меня боится, что я потеряю ее навсегда, как только наши пути разойдутся. К тому времени, как я провожаю Кэт в ее комнату, ее слезы высохли, сменившись угрюмым выражением на прекрасном лице. Меня убивает, когда я вижу ее такой. Кэт падает на свою кровать и тянет меня за собой: — Ты нужен мне, Дин. Обнимай меня, пока я сплю, — она переворачивается на бок, повернувшись ко мне спиной. Я устраиваюсь поудобнее рядом с Кэт и обхватываю рукой ее живот. Она просовывает свои пальцы между моими и прижимает мою руку к своей коже. Мы не были так близки друг к другу с того утра, когда все развалилось на части. Если бы только я мог повернуть время вспять и нажать кнопку сброса. — Я бы хотел провести с тобой все лето, Котенок. Кто обнимет тебя, когда я уйду? Она прижимается плечами к моей груди: — Остин или Дьюк полежат со мной, как они это делают всегда. Мы все равно обычно засыпаем, смотря вместе «Нетфликс». — У вас, Болдуинов, какие-то странные привычки, — говорю я. — Для тебя, может быть, и так, но для нас наши ритуалы — это нормально. Если бы у тебя были братья, ты бы это понял. Поскольку я была единственной девушкой, все всегда было по-другому. Дьюк и Остин нянчились со мной до смерти и присматривали за мной так, словно я вот-вот переломлюсь пополам. Они все еще это делают. — Дьюк немного гиперопекающий. — Я напоминаю ему нашу маму, а он был очень близок с ней. Он пообещал ей, что присмотрит за мной. — Он такой не только из чувства долга перед твоей мамой. — Думаю, нет, но знаю, что это как-то связано с тем, почему он лезет мне в задницу по любому поводу. Дьюк беспокоится обо мне. Как и Остин. — Тео и Такер тоже. Они все время говорят о тебе. Последние несколько недель они беспокоились о тебе. Они поклялись, что я был причиной того, что тебя не было рядом, и что я сделал что-то, что причинило тебе боль. Однажды вечером мы даже поссорились, когда слишком много выпили. — Извини за это, — она сжимает мою руку. — Мне нужно было время, чтобы все обдумать. — Я так и думал. Вот почему я дал тебе немного пространства. Но я все это время безумно скучал по тебе. — То же самое. Теперь, когда завтра мы заканчиваем учебу и возвращаемся домой, я жалею, что создала эту пропасть между нами. Мы должны были провести наши последние несколько недель вместе, а не порознь. — Обещаю приехать в Чикаго и побыть с тобой после драфта НХЛ, даже если это всего на несколько дней или неделю. Моей маме нужна моя помощь по дому. Не хочу оставлять ее одну слишком надолго, когда мне и так весь год приходилось заниматься этим из-за учёбы, — Нет ничего важнее семьи, — говорит она. — Я полностью понимаю. — Надеюсь, что какая-нибудь команда меня выберет, — признаюсь я. — Ты один из лучших центровых, которых когда-либо найдет НХЛ. Дело не в том, чтобы получить место в команде; дело в том, где ты окажешься в конечном итоге. — Я бы хотел быть как можно ближе к тебе. — Ты ненавидишь «Блэкхокс». Смог бы ты играть за мою домашнюю команду? — она смеется и откидывается назад настолько, что прижимается попкой к моему бедру, напоминая мне о нашей ночи вместе. Трудно не думать о Кэт в таком ключе после того, как побывал внутри нее. Я тоже скучаю по этой части наших отношений. Но то, что у нас было, было не просто сексом. Это было нечто гораздо большее. По крайней мере, так было для меня. — Я бы играл за любую команду, которая захочет меня. Моя профессиональная карьера не имеет ничего общего с моими личными чувствами. — Если бы ты мог выбрать любую команду в лиге, мы оба знаем, что ты бы выбрал «Тампа-Бэй». — Это моя родная команда. Конечно, я бы их и выбрал. Она вздыхает: — Флорида кажется такой далекой от Чикаго. — Это всего лишь полет на самолете, — говорю я ей, поглаживая ее по волосам. — Неважно, куда я поеду или какая команда меня выберет, я все равно буду там ради тебя. — Я знаю, Дин, — она преувеличенно вздыхает. — Я должна тебе кое-что сказать, прежде чем мы завтра покинем кампус. — Что? — ее слова заставляют мой желудок скручиваться от беспокойства, которое нарастает изнутри. — Я… — она колеблется, еще несколько раз давясь словами, прежде чем сказать. — Я… — Все в порядке, Котенок. Тебе не нужно нервничать рядом со мной. — Я не уверена, как это сказать, — бормочет она. — Я… — она снова останавливает себя, но на этот раз начинает плакать. Ее рыдания тихие, и когда я крепче прижимаю Кэт к себе, ее тело дрожит от того, как сильно она плачет. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы «Блэкхокс» выбрали меня на драфте НХЛ. Кэт нуждается во мне так же сильно, как я нуждаюсь в ней. *** Я наскреб достаточно денег, работая в пиццерии, чтобы привезти маму в Филадельфию на мой выпускной. Улыбка на ее лице, когда я держал в руке диплом, стоила того, чтобы потратить последние четыре года. Все, чем она пожертвовала, чтобы привести меня к этому моменту, наконец-то завершило полный круг. После того, как я нахожу Кэт, которая сидела на несколько рядов впереди меня, мы направляемся на лужайку перед центром мероприятий Университета Стрикленда. Гости расходятся волнами, из-за огромного количества людей ничего невозможно разглядеть в толпе. Кэт прислала моей маме светло-розовый сарафан, который на ней надет, чтобы нам было легче ее заметить. У мамы в руке выпускная программа, а на запястье — фотоаппарат. Я окликаю ее, чтобы привлечь внимание, и она подносит руку ко лбу, чтобы заслонить глаза от солнца. Она улыбается, как только замечает нас, и я подхожу ближе, чтобы сократить расстояние между нами. — Дин, — говорит она, обхватывая меня руками за талию. — Я так горжусь тобой, детка, — она на несколько секунд кладет голову мне на грудь, прежде чем я отпускаю ее. — Ничего из этого не было бы возможно без тебя, мама, — я целую ее в щеку. — Спасибо тебе. За все. Она обхватывает мое лицо ладонью: — Не стоит меня благодарить. Все это было частью моей работы. — Ты проделала потрясающую работу, — я подмигиваю и еще раз целую маму, прежде чем выпустить ее из своих объятий. Несколько громких голосов заглушают следующие слова моей матери, привлекая мое внимание к мужчинам позади нас. Я оглядываюсь через плечо, собираясь сказать им заткнуться, когда замечаю, как Дьюк и Остин поднимают Кэт с земли. Они сажают ее себе на плечи. Кэт закрывает лицо руками, когда они начинают водить ее по лужайке, напевая что-то, чего я даже не могу разобрать из-за криков Кэт на них. У Болдуинов самые странные традиции. Должно быть, это еще одна из них. Ее отец присоединяется к их победному танцу в сопровождении Тео и Такера. — Мы должны пойти спасти Кэт, — говорю я маме. Она улыбается мне: — Давай, детка. Я пойду за тобой.