Я погружаюсь так глубоко под ее кожу, что теряюсь внутри своего Котенка, позволяя нашим телам говорить самим за себя. Пока я не почувствовал, как жидкость хлынула мне на ноги. Я отрываю свои губы от ее, и Кэт подносит руку ко рту. — Это были воды, — говорит она сквозь пальцы, прежде чем опустить руку. — Ну или, по крайней мере, я думаю, что у меня отошли воды. Я улыбаюсь и прижимаюсь своим лбом к ее лбу на несколько секунд, прежде чем сделать шаг назад. — Либо это, либо ты нассала мне на ботинки. — Предполагалось, что у меня будет еще несколько дней, — она машет рукой перед лицом, будто обмахиваясь веером. — Я не готова к нему. — Послушай меня, Котенок, — говорю я, хватая ее за руки. — Мы готовились к этому дню несколько месяцев. Ты можешь это сделать, хорошо? Ты справишься. — Верно, — выдыхает она. — Я могу это сделать. — Я здесь, если тебе понадобится помощь, — я подмигиваю, и она улыбается мне в ответ. — Нет никого другого, с кем я хотела бы сделать это, кроме тебя, Дин, — она целует меня в щеку. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — я выпускаю ее из своих объятий. — Нам нужно отвезти тебя в больницу. — Сначала мне нужно принять душ. — Ну конечно же, — отвечаю я невозмутимо. — Я не хочу быть противной. Я вся покрыта жидкостью. Помоги мне принять душ, а потом мы можем ехать. Смесь паники и возбуждения зарождается в моей груди, когда я веду Кэт в ванную. Мой сын почти здесь. Рождение ребенка в двадцать три года было последним, что я когда-либо планировал, но теперь, когда я вот-вот стану отцом, все недостающие детали в моей жизни встают на свои места. *** После того, как я потратил месяцы на подготовку к встрече с Ноем, он почти здесь. Роды Ноя — полная противоположность тому, что я себе представлял. Стоя рядом с Кэт, пока она изо всех сил сжимает мою руку, я говорю ей дышать. Она поднимает на меня взгляд, стиснув зубы то ли от боли, то ли от гнева. Трудно сказать, учитывая все те крики, которые она издавала с тех пор, как врач сказал ей начинать тужиться. Ее волосы в беспорядке, маленькие светлые пряди прилипли к лицу, а щеки и грудь покрылись пятнами. — Почти все, — говорю я себе под нос, повторяя слова доктора. — Ты отлично справляешься, Котенок. Проходит еще несколько минут, и проклятия вылетают у нее изо рта, как у моряка. Она может говорить мне все, что захочет, пока собирается произвести на свет моего малыша. — Тужься, — говорит доктор, и Кэт сжимает мою руку с нечеловеческой силой, заставляя меня закрыть глаза. Несколько секунд спустя комнату наполняют крики Ноя, и доктор Уолкотт объявляет: — Это мальчик. Мы уже знали это. Я улыбаюсь, как дурачок, пока мой взгляд перемещается между Ноем и Кэт. Доктор Уолкотт поднимает Ноя, чтобы показать его нам, прежде чем передать его медсестре. Медсестра спрашивает меня, не хочу ли я перерезать пуповину, и я нервно киваю. Что, если я все испорчу? Я знаю, что не могу причинить боль Ною, но все равно, я в ужасе. После того, как врач и медсестра делают свои приготовления, медсестра протягивает мне ножницы, а я в панике стою над своим сыном. Он крошечный и красивый, мини-версия меня. Мои глаза наполняются слезами, которые я смаргиваю. Кэт лишила меня нескольких месяцев своей беременности, но подарила мне этот момент. Перерезать пуповину — это странно, все равно что перерезать толстую мокрую веревку. Но я чувствую себя более связанным с Ноем. Его мать должна выносить и взрастить его, но это то, что должен сделать я. Все моментально обрушивается на меня. У меня есть сын. После того, как я заканчиваю, медсестра уводит Ноя, чтобы привести его в порядок, а я стою рядом с Кэт, мои руки все еще дрожат. Я убираю волосы с ее лба и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее гладкую, соленую кожу, говоря ей, как сильно я ее люблю. Я прослеживаю за ее взглядом до медсестры, которая держит на руках нашего ребенка. — У нас получаются милые дети, да? — спрашивает Кэт, не в силах отвести глаз. — Он пошел в своего отца. Она поворачивается ко мне лицом, ее улыбка достигает водянисто-голубых глаз, в которых стоят слезы радости. — Это точно, — Кэт прижимает ладонь к моей щеке. — Не могу дождаться, когда заберу Ноя домой и создам с тобой семью. Я целую ее пальцы, которые касаются моих губ. — Я тоже, Котенок. — Ты должен сообщить всем, что у нас все в порядке и что Ной здоров. — Я не оставлю тебя. Она наклоняет голову в сторону двери: — Перестань странно себя вести. Иди. У нас все будет хорошо. Мой папа, братья и твоя мама, наверное, ужасно волнуются. — Мне все еще не нравится Дьюк, — признаюсь я. — Ты навсегда останешься человеком, который обрюхатил его младшую сестру, так что я бы сказала, что это чувство взаимно. Вы, ребята, теперь одна семья. Вам обоим придется отложить в сторону свои разногласия ради нас с Ноем. Я подношу ее руку к своим губам и запечатлеваю поцелуй на ее нежной коже. — В последнее время я вел себя как придурок, но я бы сделал все для тебя и нашего сына. — Я знаю это, Дин. А теперь иди. Пусть все знают, что они могут прийти навестить ребенка и меня. Я отпускаю ее руку, не желая выходить из комнаты. — Я быстро вернусь. Когда я вхожу в зону ожидания, весь клан Болдуинов встает. Тео и Такер подбегают ко мне, с Остином и Дьюком на буксире. Ник помогает моей маме подняться со стула и берет ее под руку. — Кэт родила? — спрашивает Тео, улыбаясь. — Медсестры сейчас приводят его в порядок. — Поздравляю, братан, — говорит Тео, хлопая меня по спине, за ним следует Такер. — Спасибо. — Думаю, это делает тебя официальным членом семьи, — говорит Такер. Я смеюсь: — Да, думаю это так. — Теперь мы действительно можем называть тебя нашим братом, и это будет законно, — говорит Тео. Я улыбаюсь его словам: — Ребят, хотите увидеть Ноя? — Да, — говорят они оба, взволнованные встречей со своим племянником. После того, как стало известно о беременности Кэт, близнецам потребовалось некоторое время, прежде чем они начали говорить со мной по телефону. С тех пор мы постепенно восстанавливаем нашу дружбу. Остин, всегда самый дружелюбный и вежливый из братьев, протягивает мне руку для рукопожатия. Дьюк хмурится, глядя на меня, его сердитый взгляд медленно сменяется улыбкой с закрытыми губами. Он бормочет свои поздравления. Моя мама — сплошное рыдающее месиво, поддерживаемая Ником, с его громоздким телосложением и сильными руками. Она обнимает меня и выдыхает: — Поздравляю, детка. Не могу поверить, что у моего ребенка есть ребенок, а я теперь бабушка. Я целую ее в щеку: — Спасибо, мам. Ты удивительная мама. А теперь станешь еще и лучшей бабушкой. Ной будет любить тебя так же сильно, как и я. Она улыбается: — Думаю, мне пора переезжать из Флориды. Я нужна своим мальчикам. Я киваю: — Да. Когда Ник обнимает меня и приветствует в своей семье, это ощущение нереально. Большую часть своей жизни я равнялся на Ника Болдуина. Он был кумиром моего детства, а теперь стал дедушкой моего ребенка. Реальность ситуации все еще нужно осознать, прежде чем я смогу принять все изменения. Самое большое изменение — я стал отцом.