Саша После семинара по анатомии центральной нервной системы мой несчастный невыспавшийся мозг тормозит и поскрипывает извилинами. Всё время зевая, еду домой на такси. Расстроенная с самого утра мама просила не задерживаться. На мой вопрос: «Что происходит?», ответа опять не поступило. Мне это совсем не нравится. Не люблю, когда дома напряги, я на них всегда очень остро реагирую. Наверное, меня приучили к тому, что у нас семья если не идеальна, то близка к этому. Папа любит маму, мама — папу. Оба они соответственно меня. Все друг о друге заботятся как умеют, находят какие-то компромиссы в спорных ситуациях, как, например, было с моим поступлением в спортивный вуз. Отец думал, пойду на бизнес, чтобы работать в его компании. Тем более к спорту я по большому счёту никакого отношения не имела. Но в одиннадцатом классе к нам пришёл один голубоглазый мальчик, и всё в моей жизни круто поменялось. Я не заметила, как полюбила бокс, стала обожать уличные гонки и поняла, что мне в кайф тусоваться с Зориным в его гараже, когда он ковыряется в своей машине. И всё это совершенно искренне. Мне действительно интересно. Папа мою позицию принял взамен на то, что после окончания спортивного вуза я пойду получать второе высшее заочно, чтобы всё-таки прокачать скиллы для работы в семейном бизнесе. А бизнес — это у нас что? Правильно. Бизнес — это прежде всего люди. Так что знания психологии лишними не будут. И так у нас всегда, с моего детства. Поэтому сильно переживаю сейчас, что дома откровенно напряжно, а я пока всего лишь незаконченная первокурсница, и у меня просто не хватает знаний и опыта, чтобы разобраться в происходящем как психолог. Снова зевнув, подпираю висок кулаком и закрываю глаза. Меня будит водитель уже возле нашего подъезда. — Извините, — улыбаюсь приятному мужчине и выбираюсь из машины. Киваю соседке, ныряю в подъезд и на лифте мчусь на наш этаж. — Я дома! — кричу из прихожей, стягивая кеды, наступив на задник. Мама выходит из ванной в лёгком халате, с полотенцем на голове. Шмыгает носом и улыбается. — Как отучилась? — Норма-а-ально, — снова зеваю я. — Переодевайся и поедем. Нас уже ждут, — распускает волосы и промокает их полотенцем. Она ещё утром сказала, что мы куда-то едем и, возможно, даже к кому, но я спала. — Кто ждёт? — чмокнув её в щёку, прохожу к себе в комнату. — Мама твоего Клима, Сашк. Я утром тебе говорила. Точно проспала. Зато сейчас моментально просыпаюсь. Сердце делает радостный кульбит, падая из грудной клетки в живот и подскакивая обратно. — А зачем мы туда едем? Ещё и среди недели, — подозрительно щурюсь, глядя на маму. То они все заняты вечно, а тут вдруг… — Поговорить мне с ней надо. А ты просто за компанию. — Ясно, ладно, — пожимаю плечами и, поставив рюкзак на стул, топаю умываться. Наношу совсем лёгкий, едва заметный макияж, подчёркивая глаза и немножко губы. Волосы заплетаю в две косички, вспоминаю, как на гонку приехала Варя, и расплетаю. — Давай помогу, — мама собирает мне волосы спереди и заплетает красивую косу наискосок, полностью открывая лоб. Уводит плетение на правую сторону, оставляя остальную длину распущенной. Получается очень нежно и даже романтично. Она целует меня в макушку и уходит собираться дальше. К такой причёске сразу хочется надеть платье. И я вытягиваю из шкафа белое, в редкий мелкий цветок, с рукавами-фонариками и симпатичной сборкой по талии. К нему стильный вязаный кардиган чуть длиннее платья, а на ноги новые белые кроссовки. Они на удивление идеально сюда подходят и немного разбавляют нежнятину своей грубостью. — Ну вот, — увидев меня, улыбается мама, а глаза красные и грустные, так что я особенно не ведусь и продолжаю за неё переживать, — у меня снова дочь. Готова? — Да вроде… Наношу несколько капель духов на запястья, ключицы и шею. Теперь точно готова. Мама сама за рулём уже не первый год. Удобно устраиваюсь к ней вперёд. Мы включаем музыку и болтаем о моей учёбе. В машине тепло, я снова начинаю зевать и моргать медленнее, но провалиться в сон ещё на полчасика не даёт внутреннее волнение. Мы спокойно въезжаем на территорию коттеджного посёлка, а затем и во двор Зориных. Машина Клима уже красуется у гаража. Я здесь была много раз за год, что мы с ним знакомы. Особо не оглядываясь по сторонам, прохожу сразу в особняк. Он у них большой, но очень уютный. В холле нас тепло встречает Татьяна Николаевна, которая терпеть не может, когда её называют по отчеству, а еще на «Вы», поэтому мне всегда немного неловко с ней здороваться. — Привет, тёть Тань, — раскачиваюсь с пятки на носок и обратно. — Привет-привет, Сашенька. Клим наверху. Надеюсь, не отрубился. И чего вам среди недели приспичило по ночам кататься? В выходные никак? — Никак, тёть Тань. Честно. А в выходные будет ещё одна гонка, но я не знаю, поедет Клим на неё или нет, поэтому пока молчу. — Ладно, беги к нему. Если голодные, где холодильник, знаете. Разберётесь, а мы на улице, в беседке. — Поняла, — киваю ей. Пересекаю холл, поднимаюсь на второй этаж, сворачиваю налево по коридору и стучу в закрытую дверь спальни Зорина. Не отвечает. Стучу ещё раз. Снова тишина. Открываю, заглядываю, а Клим спит поперёк кровати с наушниками в ушах. Тихо вхожу, сажусь рядом с ним на край кровати и немножко рассматриваю. Красивый, скуластый парень с идеальными губами, тёмными бровями и пушистыми ресницами, на контрасте с которыми голубые глаза смотрятся просто потрясно. Футболка, обтянувшая крепкий, натренированный торс, задралась на животе. Из-под резинки спортивных штанов видна широкая тёмно-синяя от боксеров. Отвожу взгляд. Стягиваю кардиган. Вздрагиваю от прикосновения к спине. — Привет, — хрипло здоровается Зорин. — А я отключился, — подложив ладони под голову, снова закрывает глаза. — Везёт тебе, — расправляю платье на бёдрах. Отвыкла я от них, в штанах гораздо удобнее. Клим садится, растирает лицо ладонями, запускает пальцы в волосы и поднимает их от корней, становясь похожим на ежа. Его желудок громко урчит, и мы быстро принимаем решение спуститься к заветному холодильнику. У Зорина строго контролируемый рацион, плюсом витамины и прочие полезности для профессионального спортсмена. Я же ковыряю вилкой вкусный салатик, подглядывая в окно за нашими мамами. Моя, кажется, плачет, и мне становится совсем не по себе. — У вас что-то случилось? — спрашивает Клим, тоже наблюдая эту грустную картинку. — А я не знаю! — роняю вилку из рук. — Мне, как пятилетке, никто ничего не объясняет, — злюсь я. — Только улыбаются и говорят, что всё нормально. Глава 6 Саша Усевшись на высокий стул, больше даже не пытаюсь есть. Просто смотрю на происходящее. — Сашк, — Зорин обходит, обвивает руками талию, прижимается к моей спине и кладёт подбородок на плечо. Не дышу, чувствуя жар его тела и дыхания на своей щеке. Живот сводит, а сердце совсем слетает с катушек и начинает метаться по всему организму, отстукивая ритм в висках, ушах и даже пятках. Клим очень тёплый, сильный и безумно приятно пахнет. А ещё с ним надёжно, и, несмотря на внутреннюю панику, становится немного спокойнее. Накрываю его предплечье ладонью, чувствуя напряжённые мышцы под кожей. — Санёчек, всё будет нормально, вот увидишь. В любом случае, я тебя не брошу. Поняла? Чего бы там у вас не стряслось, — чмокает меня в щёку и убирает руки. Тут же становится холодно. Обнимаю себя за плечи и отворачиваюсь от окна. Клим зовёт к себе в комнату. Мы вместе забираемся на кровать и рубимся в приставку. Мне опять неудобно в платье. Приходится всё время его одёргивать, хотя Зорин даже не смотрит в сторону моих голых коленок. У нас гонка на плазме, и он весь в ней. В дверь стучат. — Да?! — орёт он на эмоциях. К нам заглядывает домработница их семьи. — Клим, вас с гостьей мама просит спуститься в гостиную, — сообщает женщина. — Ну вот, кажется, началось, — мой живот снова болезненно поджимается. Смотрю на друга несчастными глазами. — Хочешь, я один схожу, всё узнаю и вернусь, — предлагает Зорин. — Нет уж! Чтобы там ни было, я хочу услышать это лично. Цепляюсь за его горячую ладонь, слезая с кровати. На секундочку подхожу к зеркалу, поправляя волосы и одежду. В коридоре Клим снова берёт меня за руку и крепко сжимает ладонь. Спускаемся в гостиную. Моя мама больше не плачет, но глаза воспалённые, макияж слегка размазался и нос припух. Так жалко её. Неужели папа что-то сделал? Да нет, он не мог. Он же любит маму…