29.2 29.3 Глава 30 30.2 Глава 31 31.2 31.3 Глава 32 32.2 32.3 Глава 33 33.2 33.3 Глава 34 34.2 Глава 35 Глава 36 36.2 Глава 37 37.2 Глава 38 Глава 39 Эпилог * * * Больше не кукла Глава 1 − Я договорилась. Тебе оформили академотпуск по состоянию здоровья, − заявляет мать, появившись на пороге моей спальни. Повернув к ней голову, я недоумённо смотрю на родительницу, отмечая, что перед глазами всё снова начинает расплываться. К горлу подкатывает ком горечи. Какое знакомое и уже привычное чувство. − Как ты могла это сделать без моего участия и согласия? – спрашиваю тихо. Хотя особого удивления не испытываю. Как и особого всплеска эмоций. Это так похоже на Таисию Чёрную, директора по качеству крупнейшей в нашем регионе фармакологической компании, не признающую ничьего мнения кроме её собственного. − Думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, какую роль иногда играют связи и знакомства, − замечает она, заходя в комнату и придирчиво осматриваясь. Снова заставляя меня почувствовать себя ребёнком, который вовремя не убрался свои игрушки. − Ты права. Я достаточно взрослая, чтобы понимать не только это, но и то, насколько неправомерно то, что ты сделала. Я уже говорила тебе, что не собираюсь в академотпуск. Ты не имела права действовать за моей спиной, − замечаю сухо. На самом деле уже на следующей неделе я планировала выйти из больничного и вернуться к учёбе. Случившееся нанесло непоправимый вред моему здоровью, но это совершенно не значит, что я теперь должна погрязнуть в жалости к себе и сдаться на милость обстоятельствам. Мне пора возвращаться к жизни, пора брать себя в руки. Хватит уже того, что позволила матери затянуть мой больничный на целых два месяца и вернулась с ней домой. После того как она буквально отвоевала мою жизнь, не позволяя докторам прекратить лечение, когда я лежала в коме и мой организм уже начал потихоньку отказывать, я, придя в себя, была настолько преисполнена благодарности, настолько дезориентирована и беспомощна, что даже не пыталась с ней спорить. Мне вообще ничего тогда особо не хотелось. Кроме того я действительно нуждалась в помощи и уходе, пока длился процесс реабилитации, и мне делали первые операции на глазах. Длилось наше перемирие недолго. Ровно до того времени, когда я восстановилась в достаточной степени, чтобы заметить, что меня полностью отстранили от возможности принимать какие-либо решения относительно себя самой. С таким трудом отвоёванная когда-то свобода уплывала сквозь пальцы. И оказалось, что очень сложно снова отвоевать свои позиции, свою независимость, когда ты порой не можешь с кровати встать, корчась от судорог во всех мышцах. Или когда забываешь, что говорила пять минут назад, не в состоянии собрать в кучу расплывающиеся блеклые вялые мысли. − Твоя неблагодарность уже давно перестала меня удивлять, − неодобрительно морщится мама. − Подумай лучше вот о чём. Даже в твоей задрипанной академии нужно учиться, чтобы получить диплом. Ты способна на это сейчас, когда когнитивные функции твоего мозга настолько нарушены? Чёрт. Это запрещённый приём. Но когда это мама придерживалась обычной человеческой этики в отстаивании своего единственно-правильного мнения? − Ты говоришь так, будто я сумасшедшая, − выдавливаю, чувствуя, как ускоряется сердцебиение, как начинают стучать в висках молоточки, и в ушах поднимается такой знакомый надоедливый звон – верные признаки моего сильного волнения… и подступающей мигрени. − Ты будешь сумасшедшей, если назло мне вернёшься сейчас к учёбе, а потом с треском и позором вылетишь, навсегда испортив себе жизнь. Выздоровей полностью, тогда и восстанавливайся, чтобы учиться дальше. − Наше понимание того, что портит жизнь, очень сильно отличаются. И ты упустила один очень немаловажный момент, − мой голос уже напоминает сиплый шёпот. Боль неумолимо нарастает. Голову словно раскалёнными тисками кто-то сжимает. − Какой момент? – вопросительно вздёргивает бровь мама. − Я могу так никогда и не выздороветь, − смотрю на неё. И мама на миг теряет свою маску непрошибаемой уверенности и авторитарности. В глазах появляется растерянность и даже уязвимость. Но в следующую секунду она поджимает губы, упрямо не желая признавать того, что не укладывается в её картину мира. − Не говори глупости. Время, деньги, хорошее лечение, и всё придёт в норму. Если ты приложишь к этому достаточно усилий. Зрение восстановится. Нервную систему подлечим. Даже твои шрамы можно убрать. Я уже консультировалась на эту тему. Так что прекращай со мной спорить. Ты не в том состоянии, чтобы принимать взвешенные решения. Я лучше знаю, что тебе сейчас нужно. Тамара Павловна приготовила твои любимые голубцы, приходи ужинать. С этими словами она величественно уплывает из моей комнаты. Я же, словно рыба выброшенная на берег, ещё пару минут глупо таращусь на закрывшуюся дверь, беспомощно хватая ртом воздух. 1.2 Злость на мамино самоуправство и нежелание считаться с моим мнением, привычной тяжестью ложится на плечи, усугубляемая общим состоянием уныния. Крутанувшись на своём кресле, безразлично смотрю в окно. Там осенние сырость и слякоть. Если верить календарю, зима близко. И на душе у меня зима. Кажется, что ничего хорошего в моей жизни уже не будет. Что всё хорошее, отпущенное на мой век, я уже прожила. Вспомнить бы только, когда это было. Почему я порой чувствую себя так, будто проспала эту часть своего существования? А теперь обречена быть одинокой, никому не нужной калекой. Бред. Сама понимаю. Но это ничего не меняет. Может, стоит в очередной раз уступить маме и всё-таки пойти к психологу? Признать уже хотя бы для себя, что меня всё глубже затягивает в состояние уныния и депрессии. А единственный способ, который, как мне казалось, способен вернуть меня к нормальной жизни, мама пытается отнять. Спустя некоторое время я всё-таки нахожу в себе моральные силы выйти из своей комнаты и спуститься на первый этаж. Головная боль слегка утихла, мысли немного прояснились, и голодный желудок громко заявил о себе, напоминая, что кушать тоже иногда надо. Пришлось прислушаться. На кухне, совмещённой с просторной студией, замещающей нам столовую и гостиную, действительно хозяйничает наша домработница, Тамара Павловна. Тихо гудит голосами новостных дикторов плазма в уголке. Кажется, что здесь ничего и не менялось с тех пор, как я уехала учиться. − О, Женечка, проходи, деточка. Садись ужинать, пока всё тёплое, − добродушно улыбается мне пожилая женщина, уже почти десять лет отвечающая в нашем доме за домашний уют. Хорошо, что мама когда-то случайно встретила свою учительницу биологии и химии, и предложила ей сначала стать моим репетитором, а потом и вовсе пригласила на постоянную работу, когда та вышла на пенсию. Мы тогда как раз переехали в этот дом. Тут ещё продолжались ремонтные работы, моя родительница постоянно пропадала на работе, увлечённо строя карьеру, чтобы всё это оплатить. А я в бытовом плане была полностью предоставлена сама себе. Стоит ли говорить, как меня, одиннадцатилетнюю девчонку, обрадовала возможность наконец отдохнуть от обязанностей кухарки и доверить это дело более опытному человеку? Правда, вскоре я поняла, что всё-таки скучаю по этому самому делу. Готовить мне порой очень даже нравилось. А когда Тамара Павловна, по моей просьбе, обучила меня куче своих кулинарных премудростей, приготовление всяких вкусностей и кулинарные эксперименты стали для меня настоящим увлечением.