В этом я даже не сомневаюсь. Отец времени даром не терял и в союзе с ни-одо Чотжаром все эти дни спешно готовил на-агаров империи к посвящению Абсолюту и принятию главной религии Аша-Ирон, а Совет Высших к этой грандиозной новости. Но согласие отца и на-агарских Домов меня меньше всего сейчас волнует. − А если Женя не согласится? – хмуро смотрю на брата. – Её участие должно быть добровольным, ты же это помнишь? Мы за эти дни попытались дать своей девочке всю нежность и заботу, на какие только способны. Буквально пылинки с неё сдували. Но она, вместо того, чтобы расслабиться и полностью нам довериться, почему-то наоборот всё больше напрягалась и настораживалась, ожидая какого-то подвоха. Может, это так на неё Хамана влияла. А может, причина в её внутренней недоверчивости, в чём малышку сложно винить, с такой-то матерью. А может, и об этом думать неприятней всего, мы сильно переоценили глубину её чувств к нам. Ведь пожертвовать собой она вполне могла и ради родной Вселенной, а не ради нас с братом. Или просто потому, что не хотела становиться марионеткой чудовища. И даже если всё-таки ради нас… люди существа странные, эмоциональные, порывистые. А если речь ещё и о девушке, которую всю жизнь обесценивала родная мать, то вполне можно предположить, что самопожертвование ей в принципе свойственно, потому что она себя не ценит. − Помню, − роняет Са-ард. − И думаю, что Женя сейчас ухватится за любую возможность избавиться от Хаманы. Звучит логично. − Я очень надеюсь, что ты прав. − Я тоже. Нам будет достаточно лишь одного её слова. Между нами повисает гнетущая тишина. − Есть ещё кое-что, − произносит брат спустя некоторое время. – Нужно как можно скорее уничтожить биосинтезоида. Если частичка Хаманы в нём сохранена, как информационный код, эта тварь может снова воспользоваться им, когда мы её изгоним. Нельзя этого допустить. − Ну если нужно, − тяну, затрудняясь определить, что испытываю по этому поводу. После гибели Жени в той, чужой вселенной, мы ещё некоторое время надеялись, что она очнётся. Что стоит только восстановить физическую оболочку и ментальная снова вернётся. Забрав биосинтезоида со святилища имар на свой корабль, мы сразу же воспользовались регенерационной капсулой, чтобы залечить его ранения. Кукла пробыла под колпаком больше двух суток, прежде чем была полностью физически восстановлена. Мы с братом свои раны лечили самостоятельно и по старинке, зашивая порезы друг друга и обрабатывая их антисептиками. Но когда процесс регенерации закончился, ничего не произошло. Биосинтезоид даже не удалось активировать, не то что вернуть в него Женю. Кукла стала пустышкой, лишь напоминающей, что именно мы потеряли. И всё равно мы не смогли избавиться от неё. Даже когда вернулись в империю и узнали от императрицы Лины, что у неё было видение о Жене дома, на Земле. Даже отправляясь за нашей девочкой. Не знаю, что чувствовал брат, а мне казалось, что стоит только уничтожить куклу, и мы отнимем у Жени один из шансов на жизнь. И это воспринималось немыслимым. А теперь Са-ард говорит, что уничтожить её необходимо. Что ж… теперь вопрос стоит иначе. Кукла стала шансом для Хаманы. Вместилищем её сущности. Значит, биосинтезоид действительно должен быть уничтожен. − Как именно ты хочешь это сделать? – спрашиваю глухо. − Сжечь, чтобы ничего не осталось. Не уверен, что хочу это видеть. Впрочем, для брата это тоже наверняка не будет легко. − Когда? − Сегодня. Когда мы оба закончим с посвящением. До этого я хочу ещё кое-что изучить в ней. Ясно. Тянуть действительно незачем. − Ты хотел ещё что-то обсудить? – вопросительно смотрю на Са-арда. − Нет. Спускайся в святилище первым, а я пока займусь переговорами со жрецом и подготовкой к ритуалу. Потом сменим друг друга, − распоряжается брат. − Постарайся пройти все испытания Абсолюта как можно быстрее. Сам понимаешь, как много всего от этого зависит. − Да, понимаю, − киваю. – Отправлюсь туда прямо сейчас. Возражений от брата не следует, так что я покидаю его кабинет. Кроме согласия Жени для ритуала требуется ещё кое-что, не менее важное. Приняв предложение ри-одо Сэтору и самого Абсолюта, мы согласились принять в себя частичку сущности этого богара. Как ашары, только они это имеют от рождения. Не знаю, чем мы станем после этого. Но полагаю, приобретём мы гораздо больше, чем потеряем. По крайней мере, мы с братом. Теперь от Абсолюта и его даров в некотором роде будет зависеть наша внутренняя иерархия. Кто получит больше, тот станет сильнее и влиятельней, кто меньше, с этим тоже понятно. Нам с братом предложили то, что ранее казалось немыслимым в империи. Ритуал, который был доступен до этого только императорам, дарующий им не только соединяющую се-авин, но и силу Абсолюта. Чистую, сырую, необузданную. Стоит ли говорить, что без должной подготовки принимать участие в таком ритуале просто невозможно. Поэтому всё это время мы с братом не только пытались завоевать Женино безоговорочное доверие, но и сами готовили себя к предстоящему обряду. Проходили ряд испытаний от того, кого вскоре назовём своим богом. И сейчас мне надлежит закончить эту подготовку. Глава 24 Женя Теперь я знаю, как ощущается сумасшествие. Как горчит на языке беспомощность, когда осознаёшь, что совершенно не в состоянии защититься от тёмной пакости, которая подобно инфекции или раковым клеткам поразила мой разум, подчиняя его своей воле. Но в одном Хамана ошиблась. Я не собираюсь тешить её извращённую сущность и кормить своими страданиями. − Не дождёшься, сука, − первое, что бормочу, когда мне удаётся осознать, что я – это я. – Пошла в бездну, тварь, − выплёвываю с ненавистью. − Только с тобой, деточка, − изгибает эта пакость мои губы в издевательском смехе. Вызывая острое желание ударить саму себя. Только те самые кандалы сдерживают, которые с меня даже не думали снимать. Тело изгибает мучительная дрожь. В голове словно черви теперь копошатся. Выдрать бы их оттуда. Ненавижу. Ненавижу. Как же я тебя ненавижу, тварь. Ты сломала мне жизнь. Разве? Такая ничтожная жизнь не стоит того, чтобы её жить. Меня внезапно бросает в выхваченную из памяти картинку. Буквально окунает в воспоминание, словно в помойную яму. − Ты моя дочь. Часть меня, − шипит мне в лицо мать, прожигая пренебрежительным холодным взглядом. Вся такая идеальная и холодная. Безразличная. Всегда безразличная. − Я тебя не для того рожала, чтобы ты мне сейчас свои права качала. Не для того одевала, кормила и учила, чтобы сейчас выслушивать всю эту чушь. Я за тебя плачу, значит я буду решать, куда тебе идти и что делать. − Мам, ты себя слышишь? – трясу головой, чувствуя, как сдавливает горло спазмом тошноты. В груди поселяется тупая боль. − Ты словно не о человеке говоришь, а о вещи какой-то. − О какой вещи? Вечно тебя в этот страдающий пафос несёт, − презрительно фыркает она. – Вечно ноешь, что тебя не понимают. А что там понимать? Что ты стоящего в жизни сделала? Чего ты стоишь сама по себе. Ничего. Полный ноль. Вот когда покажешь, что не пустое место, тогда и поговорим. В лицо плещет кипятком стыда, а руки холодеют. От боли и обиды уже откровенно тошнит. Как тогда. И хочется выть раненным животным, спрашивая: «За что?». Но ещё больше хочется бежать, куда глаза глядят. Бежать без оглядки, вырываясь из оков, сковывающих меня всю жизнь. Тогда мне удалось. Чаша переполнилась, и я просто хлопнула дверью, сбежав из дому навсегда, как мне казалось. − От меня тебе не сбежать, − горечь этих слов сводит горло, пеплом оседает на губах. Мы одно целое. Грани нет. Если я ещё не сошла с ума, то скоро точно сойду. В ответ на эту мысль тело изгибает от истеричного хохота. А душу наполняет глухое отчаянье. Са-ард сказал продержаться. Сказал − всего два дня. Целую вечность. Может, попросить его, чтобы они меня приспали? «Думаешь, я тебе это позволю?» − с издевкой хмыкает внутренняя тварь. Всё слышит. Всё знает. Стоит ли теперь надеяться на на-агаров и какие-то их грандиозные планы спасения? Они говорили, что связь с Хаманой ослабла. Обещали спасти. А теперь держат взаперти, как преступницу. И снова обещают. И это ведь не впервые они меня подводят. Не успеваю я осознать эту мысль и определиться, чья она, как меня снова топит в воспоминаниях. На этот раз я вижу какой-то огромный по-инопланетному футуристический зал. Вижу огромные двери, которые распахиваются, пропуская две полузмеиные фигуры. И моих на-агаров, скользящих ко мне с серьёзными, суровыми лицами. − Ну наконец-то, − слышу голос Хаманы. – Вы обсудили моё предложение? − Обс-с-судили, − холодно роняет Са-ард. От боли в груди я сворачиваюсь в клубочек. Не хочу это слышать. Не хочу… Не хочу… Но разве от меня что-то зависит? Разве моё желание и право выбора имеют хоть какую-то цену? − Хорошо. Как видите, с вашей Женей всё замечательно. Я держу слово. Принимаете ли вы мои условия? – произносит Хамана. − Нет. Твои ус-с-словия мы считаем неприемлемыми. Биосинтезоиду, зараженному твоей сущностью нет места на наш-ш-шем корабле, − всаживает зазубренный нож мне в сердце Са-ард. − А как же быть с разумом Жени, который сейчас находится в этом биосинтезоиде? – изображает ужас богаресса. – Неужели вы откажетесь от своей женщины? Променяете её на свою так называемую миссию?