– У твоего брата хороший вкус. У меня модель семидесятых годов с четыреста пятьдесят четвертым двигателем. Триста шестьдесят пять лошадиных сил, – говорит Йен. Ветер путает волосы, выбившиеся из моей косы, приятно обдувает кожу. На улице тепло, дневная жара спала. Никак не могу привыкнуть к такой высокой температуре. – Вообще-то я не разбираюсь в машинах. Знаю только эту. В детстве Логан рассказывал о ней каждую неделю. И так продолжалось довольно долго. – Понимаю его. Эта машина… досталась мне по наследству, – вдруг замечает Йен. От моего внимания не ускользает, что он заколебался, прежде чем закончить фразу, но я ни о чем не спрашиваю. Внутренний голос подсказывает, что мы слишком мало знаем друг друга, чтобы лезть с такими вопросами. Обычно внутренний голос меня не подводит. Поэтому меняю тему. Кажется, на лице Йена мелькают благодарность и облегчение. – Куда мы едем? Разве это дорога не ведет в больницу? – Верно подмечено. Но не волнуйся, сегодня я не заставлю тебя работать. Мы же не хотим вызвать у пациентов из кардиологии приступ аритмии? – говорит он, указывая на мои короткие джинсовые шорты. Закатываю глаза. – Думаю, мне следует провести для тебя ускоренный курс «Как произвести впечатление на женщину». – Я забавный! – возмущенно восклицает Йен, сворачивая в ближайшую улицу. Городские огни проносятся мимо нас, как падающие звезды. – Забавный, жуткий и неловкий в общении. Странное сочетание. – Ты забыла добавить, что я «милый». И сексуальный! – Самоуверенный и наглый, – говорю, продолжая список, и улыбаюсь. – Я не такой уж плохой. – Почему ты так в этом уверен? Йен останавливается, когда на светофоре загорается красный свет, и поворачивается ко мне, усмехаясь. – Потому что иначе тебя бы здесь не было. – Верно. Я думаю, мы могли бы стать друзьями. – Друзьями, – смеясь, повторяет он. – Посмотрим, что ты скажешь после трех коктейлей. – Это не свидание, Йен, – весело отзываюсь я. – Назовем это дружескими посиделками? – предлагает он, корча дурацкие рожицы, и я вдруг понимаю, что давно так не веселилась. Следующие несколько минут мы наслаждаемся тишиной, и я ловлю себя на мысли, что рядом с Йеном мне легко и спокойно, несмотря на все его странности. Он может показаться навязчивым, но, думаю, он хороший парень. У меня выходной, я бы хотела отключить голову, но ничего не получается. Мыслями то и дело возвращаюсь к работе, думаю о будущем… – Почему ты стал хирургом? – неожиданно спрашиваю я, нарушая молчание. – Сначала я собирался стать терапевтом. – Облизнув губы, Йен переключает скорость. – Но потом меня перевели в кардиохирургию, а затем в торакальную хирургию. В терапевтическом отделении было не легче, но… по-другому. Малоинвазивные процедуры, меньше операций, больше стационара. В общем и целом у терапевтов есть свободное время, и для семейной жизни такая работа больше подходит. Но я решил, что быть терапевтом – это не мое. Мне нравится оперировать. Не хочу жить одной работой. Иначе сломаюсь. Вот почему я отношусь к ней немного проще. Не безответственно, но проще. Тяжело сглатываю, пытаясь осознать услышанное. Я понимаю, что Йен имеет в виду, и выбрала этот путь, несмотря ни на что. Мне нравится то, что я делаю. Но продолжаю спрашивать себя: надолго ли меня хватит? А вдруг работа, которую так люблю, сломит меня? Это возможно. То, что мы любим, может уничтожить нас легче, быстрее и болезненнее, чем что-то еще. Глава 13 Нэш – Трудный денек? Даже не подняв взгляд, знаю, кто подсел ко мне за барную стойку. – Спасибо, Фэй, – говорю барменше, когда та ставит передо мной стакан с односолодовым виски. Фэй работает в этом баре столько, сколько я могу вспомнить. – Мне, пожалуйста, двойную порцию воды со льдом, – просит мой сосед, и Фэй смеется над его не самой удачной шуткой. – Ты собираешься вернуться на работу? Или просто не спешишь отмечать окончание рабочего дня? – спрашиваю у друга и по совместительству главного хирурга и делаю глоток виски. Ммм, отменно выдержан. – Да, мне нужно вернуться в офис. Столько бумажной работы навалилось… – говорит Крис, проводя руками по волосам. Он выглядит усталым. Даже больше, чем обычно. – Показатели оставляют желать лучшего. У нас не хватает людей в травматологии. Джефферсон получил работу в Нью-Йорке, а Фирс с Оуэнсом собираются перевестись в клинику Мейо. «Черт, а вот это хреново», – думаю я. Фэй ставит перед Крисом стакан с водой. Он благодарит ее и, залпом выпив половину, поворачивается ко мне. – Отъезд Джефферсона – большая потеря для больницы, – говорю я. – Как и двоих других. – С профессиональной точки зрения – да, но люди они не самые приятные, – ворчу я, вертя стакан в руке. – Может, отправим наших бамбини в травматологию немного раньше, чем собирались? Крис невесело смеется. – Совсем недавно ты тоже был одним из бамбини, помнишь? С ума сойти… – Кажется, с тех пор прошла целая вечность. – Это все работа, – со вздохом отзывается Крис. – Если думаешь, что бамбини готовы, я не против. Можем перевести их через месяц или два или сейчас. Ты справишься. Наступает моя очередь смеяться. – Мне следовало отказаться. – Неужели работа с новенькими уже встала тебе поперек горла? Повторяю: ты справишься, Нэш. Ты знаешь, что нужно делать, ты один из наших лучших хирургов. Знаю, думаешь, будто я выбрал тебя от безысходности или потому, что ты мой любимчик… но на самом деле я поручил тебе это потому, что ты был и остаешься идеальным кандидатом. Задумчиво киваю: – Спасибо. Я стараюсь держать интернов в ежовых рукавицах, как это делал со мной ты. – Очень надеюсь! Крис поднимает стакан, показывая, что пьет за меня, и залпом допивает воду. – А теперь расскажи, почему не поехал домой, а хлещешь дорогущий виски в баре? – Много мыслей. – Как прошла сегодняшняя операция? Не отвечаю, но мое молчание красноречивее слов. – Черт. Мне жаль. Да, мне тоже. Делаю еще глоток виски, наслаждаясь легким жжением, с которым напиток скользит по горлу, и говорю: – Рию снова госпитализировали. У Криса вырывается ругательство. – Значит, я не ошибся, когда предположил, что денек был трудный. – Он поднимается. – Завтра будет легче. Ты и сам знаешь. Иначе эта работа давно бы нас сломала. Крис хлопает меня по плечу и, попрощавшись, уходит. Мне тоже пора. Надо забыть о том, что произошло. Это не моя вина. Иногда сердце просто не выдерживает. Пациент не справляется. Мы не боги, а лишь люди, которые делают все, что в их силах. Но бывает, наших усилий оказывается недостаточно. Это не меняет того, что ты потерял пациента. Ты выходишь из проклятой операционной, зная, что должен сообщить членам семьи о смерти любимого человека. Из всех вещей, которые я ненавижу, это, безусловно, стоит на первом месте. Сколько бы раз ты ни побеждал, один проигрыш обнуляет все хорошее, возвращая к самому началу, – и так всегда. Но Крис прав: хорошие дни стоят того, чтобы пережить трудные. Даже если трудные тебя ломают. Рассеянно скольжу взглядом по бару. Посетителей много – как и всегда, когда я сюда заглядываю. Вижу врачей, медперсонал, парочку пожарных. Многие мне знакомы – в том числе интерны, которые отмечают окончание первой рабочей недели в Уайтстоун. Сюда редко забредают туристы – местные, впрочем, тоже. Бар «Файес» открылся в семидесятых и со временем превратился в место встречи для тех, кому день изо дня приходится иметь дело с несчастными случаями, болезнями и смертью. Уайтстоун совсем рядом, до него две улицы. Напротив бара – пожарная часть. Неподалеку еще несколько больниц. Но даже будь они на другом конце города, ничего бы не изменилось.