Замечательно, опьяняюще – и вместе с тем меланхолично. Рано или поздно мне придется пройти мимо палаты Рии и, если не повезет, увидеть там нового пациента или пациентку. Нет, не буду об этом думать. По крайней мере, сейчас. Мне нужно время. Выбрасываю из головы лишние мысли, вдыхаю полные легкие воздуха, в котором ощущается запах дезинфицирующих средств, и решительно сворачиваю за угол. – Доброго тебе утречка, Грант! – преувеличенно бодро здороваюсь я. Грант отрывается от документов, скептически глядя на меня, и говорит: – И тебе, дорогуша. – Держи! – Ставлю перед ним кружку и улыбаюсь, когда он окидывает ее любопытным взглядом. – Что это? – А ты попробуй, – загадочно говорю я и опираюсь на стойку, держа в руке кружку. Грант, сделав глоток, округляет глаза и издает полный блаженства стон. – Храни тебя кофейный боженька! И все-таки что это? – Ммм… вкусный кофе? С корицей, карамелью и идеальной молочной пенкой. Он делает еще один глоток. – Ты сломала мне жизнь! Сломала, слышишь? Как мне жить дальше, когда здесь только кофе Эдит? – Эммм… Прости? – извиняюсь, чувствуя легкое веселье. Я и не думала, что вызову у Гранта кофейный кризис вселенских масштабов. Но потом шаловливые искорки у него в глазах гаснут, мы смотрим друг на друга и понимаем все без слов. Нам не нужны слова. Мы обмениваемся кивками и вздыхаем, думая о Рие, оплакивая ее. Гранту куда тяжелее, чем мне. Он провел с ней намного больше времени, часто ее видел, был рядом в трудное время… Быстро обняв его, я говорю: – Ладно, мне надо подготовиться, чтобы принять смену. Скоро увидимся. – Ты же знаешь, что после четырех у тебя дежурство в скорой? А до этого – смена в стационаре. У меня же сегодня дежурство, точно… Обычно экипаж скорой состоит из врачей и фельдшеров, но в Уайтстоун интернам дают больше возможностей набраться опыта. Думаю, это здорово. – Отлично. Спасибо, что сказал. Теперь не придется смотреть расписание. – Дежуришь ты с Нэшем, – добавляет Грант, одаривая меня приторно-сладкой улыбкой. Чувствую, как при мысли о Нэше выражение моего лица меняется, и кажется, будто меня застали на месте преступления. – Попалась. О господи, Лора! – Увидимся позже! – Быстро отвернувшись, машу рукой, горячо надеясь, что Грант не заметил, как жар прилил к моим щекам. Я не стыжусь, что Нэш мне нравится, но не хочу, чтобы все знали о моих чувствах. Мне важно, чтобы в больнице меня знали как хорошего врача и коллегу, а не «девчонку, которая втюрилась в Нэша». Чтобы меня уважали и ценили за то, как я работаю. На скамейке перед шкафчиком стоит контейнер, к которому прикреплена записка с моим именем. Разворачиваю ее и улыбаюсь. «Как и обещала, принесла тебе сладости – заесть стресс. Надеюсь, джалеби тебе понравится. Зина». Как мило с ее стороны! Не в силах побороть искушение, открываю контейнер и пробую кусочек. «Господи боже… Как вкусно… как сладко…» – проносится у меня в голове. Роюсь в шкафчике, продолжая жевать. Кусочек за кусочком вытаскиваю джалеби из контейнера, пока переодеваюсь, и к тому времени, как заканчиваю, в контейнере почти ничего не остается. Зина права: джалеби настолько вкусный, что оторваться невозможно. Убрав контейнер в шкафчик и заперев дверцу, быстро мою руки и иду в стационар, чувствуя, что моя потребность в сахаре полностью удовлетворена. – Держи новеньких, – говорит Грант, протягивая мне несколько медкарт. – Нэш велел отдать тебе. – А сам он где? – интересуюсь, просматривая первую медкарту. – В операционной. Потом у него смена в отделении неотложки, пока не придет ваше время дежурить в скорой. – Ясно. Можно оставить это у тебя? – Возвращаю Гранту все медкарты, кроме двух. – Я вернусь за ними, когда закончу с первыми двумя. – Конечно. – Спасибо! – Я иду к пациентам, по дороге помахав Эвелин и Изабелле, которые выходят из соседнего коридора. «Нэш меня избегает», – проносится у меня в голове, но я торопливо заглушаю противный голосок. Нэшу просто нечего делать в стационаре, вот и все. Первая медицинская карта принадлежит пациенту с миксомой предсердий – доброкачественной опухолью в левом предсердии. Перед операцией нужно сделать повторную эхокардиографию. У второго пациента подозрение на контузию миокарда. Проведем суточный мониторинг ЭКГ по Холтеру и мониторинг кровообращения. Прокручиваю в голове отдельные процедуры, прикидывая, сколько на них понадобится времени и что еще нужно сделать, прежде чем заступить на дежурство в скорой… Не замечаю, как оказываюсь перед дверью в палату Рии. Там новая пациентка – пожилая женщина. Софи берет у нее кровь. Стоя перед приоткрытой дверью, я вижу не старушку, а маленькую девочку, с надеждой ожидающую новое сердце. Здесь Рия спросила, верю ли я в рай. Я ответила, что нет. Я все еще не верю, но, если он вдруг существует, сейчас Рия там. Иначе быть не может. Тихо повторяю выученные наизусть слова из детской книжки, которую читала Рия. Сердце больно сжимается в груди. Возвращаюсь в реальность только тогда, как Софи выходит из палаты и здоровается со мной. Стараюсь не показывать, как я напряжена. Впрочем, это не имеет значения, потому что Софи прекрасно знает, почему я здесь стою. Все знают. Все слышали, что случилось. Софи сочувственно улыбается и, ободряюще потрепав меня по плечу, возвращается к работе – а я наконец приступаю к своей, чувствуя, что на душе стало легче. Наше с Нэшем дежурство вот-вот начнется. Спускаюсь в отделение неотложки, здесь царит оживление, но нет ни суеты, ни беспорядка. Работы много, но, похоже, все под контролем. Медперсонал предельно сосредоточен, действует скоординированно, и я с восторгом наблюдаю, как четко все работает. Подобная слаженность возможна лишь у сплоченной команды. С любопытством оглядываясь по сторонам, жду возле стойки регистратуры. Рядом несколько медсестер с медбратьями записывают пациентов, вводят данные в систему и делают все, чтобы обеспечить функционирование отделения. Весь персонал больницы – это одна большая команда, одиночкам здесь не место. Врачи не всемогущи и не всезнающи, даже если эго некоторых с трудом пролезает в дверь. Где бы мы были без остального медперсонала, тех, кто изо дня в день помогает нам и поддерживает? Далеко бы мы ушли? Зачарованная атмосферой, так отличающейся от царящей в стационаре, я чуть не пропускаю Нэша, который, выйдя из дежурной, направляется в мою сторону. Он меня пока не заметил. Скользит взглядом по сторонам, отмечая, что происходит вокруг… а потом видит меня. Сбивается с шага, его лицо искажает странное выражение. Интересно, почему? Он меня не ждал? Может, я слишком рано? Или у меня что-то на лице? – Лора, – говорит он, окидывая меня вопросительным взглядом. Слегка склоняю голову набок. – Нэш, – отвечаю столь же неопределенно и жду, что будет дальше. – У тебя возникли трудности с новыми пациентами? – Вроде нет, – растерянно хмурю брови. – Тогда чего ты хотела? Быстро оглядываюсь – убедиться, что я действительно в отделении неотложки. – Ничего. Я пришла потому, что у нас совместное дежурство. Нэш поворачивается к медбрату, который сидит у компьютера, стуча по клавиатуре. – Джордж, можешь, пожалуйста, открыть график дежурств в скорой? Джордж кивает. – Кто сейчас дежурит? – Вы и… доктор Коллинз. – Это я, здравствуйте, – широко улыбаясь, машу рукой. Джордж смотрит на меня так, будто у меня не все дома. Отлично. Впрочем, все лучше, чем выражение лица Нэша, которое ясно дает понять, в каком он «восторге» от услышанного. – Ты не знал, – констатирую очевидное, – и ты не собирался со мной дежурить. Словно почуяв опасность, Джордж убегает так, что только пятки сверкают. У Нэша начинает дергаться желвак на скуле. – Ничего личного, – говорит он. Фыркаю. – Ты сам-то в это веришь? – спрашиваю спокойнее, чем ожидала. – Лора… – Проклятье, зачем он снова и снова называет меня по имени? Да еще таким тоном… С легким английским акцентом… – Не надо. Я все понимаю. Но нас ждет работа, поэтому… давай ею и займемся. Потом можешь избегать меня и дальше.