Улыбка становится шире. — Боюсь, водных такси здесь нет, а скоростные катера в дефиците, но у меня там кое-что припрятано. — Покажи мне, - тороплю я. - Я с удовольствием заплачу. Ещё раз вздохнув, Барту удается снова встать, и он медленно обходит стойку. — Всё это прекрасно, но ты, возможно, не будешь так счастлива, когда увидишь, что я предлагаю. По крайней мере, не твои прелестные ручки. ГЛАВА 28 БОББИ Я выжимаю газ. Нос лодки поднимается и прохладный воздух обдувает лицо. В это время суток река пустая. Я, наверное, в два-три раза превышаю установленное ограничение скорости, но мне абсолютно наплевать. Если отбросить скорость, ничто особо не помогает смягчить глубокий ожог от предательства. Как она могла? Я продолжаю думать. После всего, через что мы прошли? Но в этом-то всё и дело. Да, мы спали вместе, пили вино, ужинали, но, возможно, это была просто уловка с её стороны, чтобы залезть ко мне в штаны, а затем и в голову. Найти то, что она искала, и продать это своему драгоценному клиенту. Может быть, она передумала из-за вспышки гнева и прямо сейчас смеется над моей грёбаной глупостью. Конечно, это был бы не первый раз, когда мой чрезмерно нетерпеливый член втягивал меня в неприятности. Временами это создает своего рода некоторые проблемы, вся кровь отхлынула от моей головы туда, где я больше всего в ней нуждаюсь. ‘Пьяный в стельку’, - поговаривал один из моих старых приятелей по футболу. 'Ты должен избавиться от этого дерьма, прежде чем идти дальше. Мудрые слова. Я направляю лодку вниз по небольшому боковому каналу, почти скрытому нависающей листвой. Я сбрасываю скорость и резко сворачиваю вправо, в другое устье, поменьше, чтобы выйти в бухту. Отец говорил, что самая крупная рыба в озерной системе использовала это место как некую передышку, прежде чем отправиться навстречу более сильным течениям, идущим с севера. Мне больно думать о тех временах, о тех лучших днях. Когда я был моложе, мы приходили сюда выпить и порыбачить, с кулером на заднем сиденье и парой-тройкой рассказов на ветру. Старик всегда был хорош в сочинении небылиц. Большую часть времени это была чушь собачья, но он умел обращаться со словами — черта, которую я так до конца и не унаследовал. Я всегда был счастлив, когда позволял своей игре говорить за себя, молча забивать тачдауны. Тогда это была лёгкая жизнь, пока всё не пошло прахом. Сам виноват, раздается голос с плеча. Я выключаю мотор и бросаю якорь, выбираю удочку и зажим, забрасываю их поближе к берегу, где оживленное движение. На самом деле я даже не в настроении рыбачить, но мне нужно было чем-то отвлечься от мыслей о Жизель, а спиртного было в обрез. Я сажусь на борт лодки с удочкой в руке и делаю глубокий вдох. Мои мысли запутаны в ожесточенной борьбе. С одной стороны, я могу понять, почему она это сделала. Вероятно, она годами строила свою карьеру, тщательно манипулируя мужчинами, чтобы получить всё, чего она хочет. Возможно, она даже получает от этого удовольствие. У неё есть эта работа в течение многих лет, а мы были вместе, сколько? Две, три ночи? Конечно, это были очень запоминающиеся ночи, но свадебные колокола не звенели. И всё же, эта идеальная картина будущего материализуется передо мной. — Дерьмо, - заикаюсь я, обращаясь к воде. - Зачем ты сделала это? Почему ты всё испортила? Я был так охуенно уверен, что она другая, что она могла бы стать той, кто вытащит меня из этого оцепенения. Поможет мне снова стать самим собой, но нет. Она действовала за моей спиной и прекрасно знала, что делает Как я могу ей доверять? На леске что-то дёргается. Сначала слабо, мимолетно. Я сажусь немного прямее и смотрю на воду, но там почти нет ряби. Я отступаю, но секунду спустя рывок повторяется, на этот раз такой сильный, что меня чуть не утаскивает прямо в воду — снова. Я упираюсь ногой в корпус, напрягаясь, удочка изгибается полукругом. Какого хрена? Я проверяю воду, но по-прежнему никаких признаков активности. Мы с отцом ловили здесь несколько крупных рыб, но это? Такое ощущение, что я зацепил гребаные челюсти. (отсылка на фильм с одноименным названием) Ещё один рывок, снова сильнее, угрожая вырвать удочку из моей хватки. Я напрягаюсь в своей стойке и тяну её назад, раскачиваясь. — Нет, блядь, ты этого не сделаешь. Эта удочка как Rolls Royce, изготовленный по индивидуальному заказу Crowder (марка удочек), которая стоит дороже большинства здешних автомобилей, но именно она борется с этим чудовищем. Леска раскачивается. Глухого удара под лодкой достаточно, чтобы на мгновение вывести меня из равновесия. Я поворачиваюсь и продолжаю шататься, напряжение начинает сказываться на мне, мои бицепсы горят. Но это приятно — бороться, забываться. Я издаю вопль и работаю леской. — Ууууу. Давай, парень. Даже леска натянута до предела. Я не уверен, что она выживет, но я собираюсь сделать всё, блять, возможное, чтобы вытащить этого монстра сюда. Пять минут спустя я обливаюсь потом, мои руки горят, а зубы крепко стиснуты. Наконец, я вижу что-то под поверхностью, тень, а затем темную фигуру, и я понимаю. Это Зверь. Я перестаю шататься и с благоговением смотрю вниз, потому что оно там, прямо там, размером в половину лодки, один черный глаз смотрит на меня сквозь воду. — Святое. Блядь. Дерьмо, - заикаюсь. Я так долго охотился за этой штукой, что даже начал думать, что это сказка, своего рода постоянная уловка, которую люди используют, чтобы развлечь себя здесь. Да, вы слышите истории, видите странную размытую фотографию, но я никогда не думал, что увижу это во плоти. Он дёргается, и я раскачиваюсь достаточно сильно, чтобы подбросить его над поверхностью воды. Он настолько велик, что это чертовски нелепо, но я могу сказать, что борьба начинает выходить из-под контроля. Почему бы и нет? Может быть, ему надоело, что за ним охотятся, надоело, что его постоянно вешают на стену бильярдной. Ты можешь это сделать, говорю я себе. Ты можешь вытащить Зверя и стать легендой. Я бы больше не был бывшей футбольной звездой, ставшей безнадежным игроком. Я был бы знаменит, вошёл бы в учебники по истории. Я замираю, совершенно неподвижно, пока Зверь хлопает плавниками и борется. Что ты делаешь? – кричит что-то в моей голове. Тащи его блядь сюда. Я думаю о Жизель, о том проблеске надежды, который она подарила мне. Во всяком случае, я заслуживаю объяснения, почему она сделала то, что сделала, и, возможно, она права. Может быть, в глубине души у неё были только самые лучшие намерения. Последние пятнадцать минут я боролся с самым большим уловом в своей жизни, но почему-то чувствую, что упускаю ещё один шанс. И я не могу. Я должен знать. Я должен увидеть её снова и позволить ей всё объяснить. Я тянусь к поясу и достаю свой нож для наживки, поднося его к леске рядом с кончиком удочки. Вдох. Выдох. — Не могу поверить, что собираюсь это сделать, - говорю вслух, глядя на этот большой чёрный глаз. — Ты можешь идти, - говорю я Зверю. - Может быть, в другой раз. Я перерезаю леску, и Зверь исчезает, вода скапливается там, где он был, и вскоре оседает на ту же зеркальную поверхность, что и раньше. Я смеюсь, на самом деле открыто смеюсь в воздух над абсурдностью всего этого. Просто блядь потрясающе Естественно, мне никто не поверит. И, может быть, это к лучшему. Я убираю удочку и возвращаюсь к штурвалу, включаю зажигание и прибавляю газу, лодка с ровным гудением выходит из бухты. Мне нужно кое-где быть. Нужно разъяснить нечто большее. ГЛАВА 29 ЖИЗЕЛЬ — Пошёл ты, Барт! - кричу я в открытый воздух. Мои руки горят от гребли в течение последних гребаных пятидесяти минут.