— Где можно взять лейку и воду? — спросила она у Марии. Теперь удивилась служанка. Неужто эта красотка собирается поливать цветы? Держится, точно королева. И хочет заняться таким некоролевским делом. Женщины весь день провели в саду. Гертруда со своими помощницами, — Марией и дочерью, возились на клумбах. Поливали, рыхлили, убирали сорняки. — Садовник захворал, а замену ему не искали, — оправдывалась Мария, любуясь, как ловко расправляются нежные ручки Гертруды с сорной травой. … За этим занятием их и застал Осви уже вечером. — Вы справляетесь лучше моего садовника, — не смог не похвалить он Гертруду, не в силах оторвать от неё глаз. От работы её щёки раскраснелись, пряди волос выбились из строгой причёски. Она не ожидала его увидеть, поднялась с колен. По росту она оказалась значительно ниже короля Хитрых Лисиц, отчего ей пришлось смотреть на него снизу верх. Но в её глазах читался вызов. Они словно предупреждали: я не дам себя в обиду, не подходи ко мне слишком близко. Его это позабавило. Растрёпанная, с перепачканными руками, она стояла перед ним, расправив плечи и не отрывая своих волшебных глаз. — Предлагаю поужинать и прогуляться к озеру, — миролюбиво предложил он. Гертруда с остальными пошла за Осви. Что происходит между ними? И в какой момент это началось? Кажется, оба что-то хотят доказать друг другу. Но что и зачем? Разве она не просто гостья в его дворце? К чему все эти взгляды, усмешки? Вчера он, разозлившись на её упрямство, в сердцах покинул зал, где шёл ужин. Сегодня приглашает её на прогулку. Как-будто у него других дел нет, как гулять с ней. Но Адель предложение короля поддержала с радостью. Ей очень хотелось сделать мамочке сюрприз, о котором та ни за что бы не догадалась. И она его сделает. Маме он должен непременно понравиться. … Втроём они стояли на мостках. Осви был совсем близко от Гертруды, Адель чуть в стороне. — А где же Бруно и Джек? — запоздало удивилась она. Король улыбнулся. — Мы возвращались обратно, проезжая мимо пастбища с моими новыми овцами. Вы когда-нибудь видели мериносовых овец? — Нет, — улыбнулась она в ответ. — О! Это замечательная порода! Я раздобыл её в Испании. У этих овец шерсть значительно мягче, чем обычная, английская. Так вот, вашим друзьям они приглянулись. Они решили остаться в деревушке, где из разводят. Им стало интересно, как красят и ткут шерсть мои люди. Кажется, Бруно всерьёз решил заняться овцеводством. — Ваше королевство — лучшее по производству шерсти. Артур тоже мог бы разводить больше овец, добывать шерсть. Вместо этого развязал войну, — сказала Гертруда. Осви молчал, и его молчание её сердило. Позвал прогуляться, теперь молчит, как рыба. Она решила первой его нарушить. — Отобрать и разрушить проще, чем учиться и созидать, — ответил Осви. Про себя он подумал: она не только красива, но и умна. Страшная смесь для мужчин в одной женщине. — У меня есть очень редкие породы, привезённые с берегов Шотландии, хотите завтра взглянуть на них? — сказал он без тени на хвастовство. Но Гертруда видела, — король гордится своими овцами. Говорит о них с любовью. Наверно, он действительно увлечён тем, что делает. Оттого его королевство добилось таких успехов. Они заслужены. … Воспользовавшись тем, что взрослые заняты разговором, Адель торопливо скинула платье. Сейчас она покажет мамочке, как здорово научилась плавать! — Мам, смотри! — с задорным криком она разбежалась и сиганула мимо взрослых с высоких мостков. Гертруда интуитивно дёрнулась всем корпусом тела вслед за дочерью. Казалось, ещё миг, и она прыгнет за ней в воду. Осви не успел додумать: собирается ли прыгать Гертруда на самом деле, или нет; как его крепкие руки уже держали её тонкую талию. Король не мог знать, что испытывает она в тот момент. Его же самого словно обожгло огнём, и он немедленно отдёрнул руки назад. — Не стоит, Гертруда, своим страхом вы можете напугать собственную дочь. — Мам, смотри: я плыву! — весело махала из воды Адель. Она превосходно держалась на воде, и ужас понемногу стал покидать сердце Гертруды. — Но как… — сказала она, глядя на дочь. — Она совсем не умеет плавать… — Вы уверены? — улыбнулся Осви, старательно отгоняя от себя то странное, что нахлынуло на него, когда он коснулся Гертруды. Напрасно он позвал их на озеро. Надо было остаться в своём кабинете. Там, среди бумаг, занимаясь работой, он был в безопасности от этой женщины. Хотя… даже там он помнил о ней. Вспоминал глаза, губы… Побыстрее бы прибыл враг к их берегам! После битвы он сможет отправить её обратно в Белые Лилии. Будет восстанавливать дела в своём королевстве, отвлечётся от глупых мыслей. Праздник! Он устроит праздник своему народу по случаю окончания войны. А потом поедет по всей стране, посмотрит, как поживают его подданные. Присмотрит местечки под новые пастбища… — Это Вы научили её? — снова напомнила о себе его мучительница. — Да. Думаю, ей будет не лишним этот навык. Он ждал, что Гертруда ответит что-то нелюбезное, дерзкое. — Спасибо, — просто сказала она. Нет, эта женщина не перестаёт его удивлять. Глава 39. Башня На убитого поражением деда Артур старался не смотреть. В серых сумерках, слабо пробивающихся из далёкой оконницы, сделанной прямо под сводами башни, было сложно разглядеть лицо Эдгара. Но по опущенным понуро плечам, по молчанию, внук понимал; — тому сейчас не слаще, чем самому Артуру. Как глупо они проиграли… Но откуда было знать, что мятежниками окажутся жалкие с виду, никчемные монахи? А отец Иосиф — предводителем всей шайки? Выходит, Гертруда им помогала, его любимая змея плела интриги за его спиной… Перед тем, как закрыть пленников, кто-то из монахов-мятежников оставил бумагу и чернила. — Ты должен сам отречься от престола, или народ лишит тебя титула короля, Артур. Связывать их не стали. Из башни не выбраться. Она надёжно заперта, мрачно возвышаясь на скалистом морском берегу. Но и без верёвок Артур теперь знал, что именно испытывает человек, загнанный в угол. Он покосился на бумагу. Нет, они не дождутся его добровольного отречения. Подобного унижения он не потерпит. Им предстоят долгие серые дни в ожидании народного суда. Потом придёт чёрный, их наверняка казнят. Но таким ли уж чёрным он будет?.. Артур устал. Он больше ничего не хотел. Да ничего и не мог, запертый в каменном мешке. Он так и не нашёл свою Гертруду. — Снова думаешь о ней? — с кривой усмешкой заговорил с ним дед, морщась от головной боли.