Она снова вспоминала… Как здорово, что на свете есть люди, которые появились в её жизни, внесли в неё свою лепту и продолжают жить дальше. И пусть сейчас они не рядом, она может просто радоваться, что у них всё хорошо. Эдвин, которого она смогла, наконец-то простить за его малодушие. Он всегда был слабохарактерным, просто Гертруда закрывала на это глаза. В их союзе именно она была сильной. Возможно, если бы Генрих не надоумил племянника, Эдвин никогда бы не решился сделать ей предложение. А когда Генриха не стало, муж стал пропадать на охотах, пытаясь уйти от свалившихся на дворец проблем. Он был так занят собственным горем, что не замечал, насколько одиноко и плохо было тогда его супруге. И он не вернулся за ней во дворец после захвата власти Артуром. Не попытался вытащить её из лап непрошенного соперника. Да, это было небезопасно, и он слишком рисковал бы собственной жизнью. Гертруда и тогда нашла оправдания его слабости. Но в душе понимала: после всего, когда Артура повергнут, и они снова окажутся вместе, какого это будет — очутиться наедине друг с другом? Какими глазами он будет смотреть на жену после подобного предательства? Но все минусы с лихвой окупались одним плюсом. Аделью. Вот кто был истинной причиной её радости и смысла жизни. Ради появления дочери на свет можно смириться с неудачным браком. И простить. Теперь каждый из них живёт своей жизнью. Отец Иосиф говорит, что Эдвин очень счастлив в своём умиротворении и даже научился готовить еду для братьев. Правда, не все, отведав его кулинарных шедевров, перешли в разряд поклонников его поварских талантов. И всё же, она может только радоваться, что человек нашёл своё предназначение. Бруно, который стал её другом и полюбил её, как мужчина может полюбить женщину. Пусть у него всё будет хорошо с той рыженькой Мартой. Она-то уж точно влюблена в него без памяти, как кошка. Марта, мать Бруно. Её иногда покидает рассудок, но за этой добрейшей женщиной есть кому приглядывать. Она много потеряла, но у неё есть семья. Она не одинока. Фрэнк. Гертруда знала, что он предал её. И простила. Он хотел спасти сына; как отца, его можно понять. И всё же сын не избежал отправки на остров Смерти. К счастью, он выжил. В тот день, когда тот вернулся домой, к Гертруде пришёл садовник. Он покаялся ей во всём, попросил прощения. В знак того, что больше не сердится, королева позволила сыну Фрэнка устроиться конюхом на королевские конюшни и с благодарностью приняла испечённую женой садовника ароматную шарлотку. Епископ. Однажды она задала ему давно мучивший её вопрос. Почему он много лет назад оставил высокий пост при аббатстве и перешёл в скромный мужской монастырь? Он долго не отвечал ей. Потом внезапно раскрыл перед ней душу, и Гертруда была ошеломлена его признанием. — У тебя глаза точь-в-точь, как у матери, — неожиданно сказал он тогда. Гертруда удивилась. Зачем епископу столько времени помнить цвет глаз её покойной матушки? — Она была чудесной женщиной, твоя мать… потеряв супруга, первое время почернела от горя. Я встретил её в аббатстве, куда она вместе с другими придворными приехала на службу. Горе подкосило её. Но глаза… в них был свет, почти погасший, еле уловимый. И всё же он был. Она не сломилась, не обозлилась на весь мир. Ходила за раненными, когда носила тебя под сердцем. Их было много после той войны с Бесстрашными Рыцарями. Я был покорён её кротостью и красотой. Но не смел ей вэтом признаться. Она скорбела по твоему отцу, а я занимал сан, не позволяющий мне заводить семью. Всё, что я мог себе позволить, — стать твоим крёстным, когда ты появилась на свет. — Вы любили мою мать?! — ахнула Гертруда. Так вот почему он столько лет заботился о Гертруде… она была для него напоминанием о матери. — Мужской монастырь стал моим убежищем от опасных мыслей, в нём я нашёл спасительное утешение и долгое время не появлялся во дворце, чтобы не столкнуться с Эльзой. А потом узнал страшную новость, — она погибла… Его голос дрогнул. Гертруда смотрела и не могла поверить: их славный, сильный духом, епископ; всегда и везде готовый поддержать любого страждущего, плачет. — Святой отец! — она подошла и с нежностью обняла епископа. — В твоих глазах тоже этот свет. Ты не растеряла его после предательств и потерь. Ты очень смелая и добрая. Истинная королева Белых Лилий. Осви. Постепенно воспоминания о нём стали выгорать из её памяти, как выцветает и желтеет буйная листва на деревьях с приходом осенних холодов. Но иногда перед её мысленным взором появлялись синие насмешливые глаза, что причиняло несказанную щемящую боль её израненному сердцу. Она устало гнала от себя прочь всё, что могло напомнить о нём. Она почти о нём не думает, почти не вспоминает. Если бы не это «почти…» … Только сейчас Гертруда поняла, насколько она устала. Ей хотелось, чтобы её обняли, сказали, что всё хорошо и будет ещё лучше. Она устала тащить на себе непосильный груз правления. Устала думать и переживать за всех. Устала быть одна… Незаметно из глаз закапали слёзы. Что ж. Сегодняшним вечером она может себе их позволить. Никто не станет свидетелем её слабости. Сегодня она раз и навсегда прощается со своими глупыми мечтами об Осви. Больше она не станет беспокоить его даже в мыслях… — Мамочка! Что случилось? Тебя кто-то обидел? Почему ты плачешь? В комнату забежала Адель. Увидев опечаленную мать, она забралась к ней на колени, обняла за шею, стала осыпать поцелуями любимые глаза. — Всё хорошо, Адель. Просто устала немного. Это пройдёт. Всё проходит. Пройдёт и это. Нужно лишь немного времени и терпения. И тем и другим Гертруда обладает в избытке. Глава 53, в которой Северное море превращается в лужу Впервые за долгое время Осви увидел сон. Королю Хитрых Лисиц приснилась Гертруда. Во сне он наконец решился и обнял её, коснулся губами её губ. И она приняла его поцелуй, как само собой разумеющееся, закинув руки ему на плечи. Более того, он осознал, насколько она ждала его. Осви проснулся, но радость, пришедшая к нему во сне, не прошла. И этой радостью была она, Гертруда. Он больше не сомневался и не раздумывал. Осви точно знал, каким будет его следующий шаг. Нужно лишь дождаться утра. … Северное море никогда не замерзает. А ещё, оно может показаться всего лишь лужицей, которую легко преодолеть, чтобы добраться до того, кого любишь. Корабль отплывал в полдень. — Я собрала Вашей Светлости пледы, чтобы Вы не замёрзли в пути. Корзины с едой уже готовы, — Мария знала, куда держит путь её король и не скрывала своего довольства. — Как же я соскучилась по Аделине, — вздохнула она, проворно пакуя вещи в дорогу беспокойными полными руками. — Надеюсь, что снова увижу эту непоседу в нашем замке. — Мария, понимаю, что ты слушала меня, как всегда, невнимательно, и объясняю ещё раз. Я еду в Белые Лилии по делам. Ходят слухи, что их королева всерьёз решила заняться овцеводством. А помогать соседям — святое. К тому же, надо её поздравить с восхождением на трон. Лучше поздно, чем никогда, — ворчливо ответил Осви, досадуя на прозорливость прислуги. — Конечно-конечно, — угодливо поддакнула та, не переставая хитро улыбаться, поглядывая на короля. … Гертруда, как могла, постаралась забыть Осви. Она снова занялась делами. И наступил тот момент, когда она почувствовала себя свободной от всех мыслей о нём. Ей стало всё равно… Она осталась абсолютно одна, ни одного мужчины больше нет с нею рядом. Отныне сама себе хозяйка. Её свободолюбивая бунтарская душа словно отрастила невидимые крылья у неё за спиной. Только ей теперь решать, как жить дальше и поступать по велению собственного сердца. Она с грустью вспоминала о мужчинах, коснувшихся её души. Гертруда понимала, что Эдвин и Артур когда-то поступили с ней плохо. Но её это больше не огорчало. Ни один из них, любивших её когда-то, не сделал Гертруду по-настоящему счастливой. Что ж, снова придётся делась всё самой. Они причинили боль и страдания, но им не удалось сломить её, укротить её нрав, погасить свет, никогда не потухавший в её глазах. Благодаря им она стала той, кем стала. Ещё сильнее, мудрее и прекраснее. И она искренне благодарна им за опыт и уроки, которые многому её научили. В это утро она вышла в сад помочь укрыть Фрэнку розовые кусты от надвигающихся заморозков. Пальцы мёрзли даже через перчатки, связанные из шелковистой шерсти тонкорунных овец. Партию таких перчаток они уже предложили на рынок с соседями, и те быстро разошлись за ошеломляюще короткий срок. Впереди зима, за которую наткут ярких ковров отменного качества. Гертруда не сомневалась, — дальше их королевство ждёт процветание и богатство. Её народ будет жить счастливо и в достатке.