Марад поднял с земли старую потрепанную тетрадь и потряс ей в воздухе. — Ты не поверишь, но это первый раз за десять лет, когда пригодились ученические записи. Поверь, я проклинал все и вся, когда их писал, — покачал головой он. — Я искренне верил, что они мне никогда не понадобятся! — Оказывается, твой учитель не зря терял с тобой время? — Мой учитель был принципиальным старым хрычом, — фыркнул темный маг. — Он специально заставлял меня переписывать ритуалы и зубрить наизусть руны, стоило мне огрызнуться. Знал, сморчок ему в рис, что ритуалистику ненавижу! Томпо усмехнулся и, указав на мешочек с черными камнями, спросил: — Ты поэтому с собой камни тьмы брал? — Нет, — отмахнулся собеседник. — Это мел на основе желчи Туробока. Специально для темных ритуалов. Идеален для проклятий. Что? Откуда эта язвительная улыбка? — Ты все же внял учителю и… — Ничего я не внял! Я ненавижу ритуалистику! А эти мелки входят в стандартный походный набор темного мага. — развел руками Марад. — Если уж дают бесплатно — грех отказываться! Темный повернулся к сумке и достал из нее небольшой сверток ткани с глазом Мака. — Да-а-а-а… Тяжко будет парню, но проклятье — дело такое, — пробормотал он и с усмешкой взял глазное яблоко двумя пальцами. — О! Посмотри-ка! Тут даже немного мяса осталось! — Мерзость, — поежился Томпо. — Как ты вообще это в руках держишь? — Не будь чистюлей, — отмахнулся темный маг. — Ты убивал не меньше меня, а может, и побольше… Вдруг он замер и вылупился на глазное яблоко, которое было у него в руках. — Как он это… — Что? — не расслышал маг земли. — Как он это сделал? — Что сделал? — Посмотри! Роговица… Вот эта часть должна быть мутной! Глаз давно умер, а он словно… — тут прямо на глазах Марада радужка сократилась и зрачок сузился, словно глаз был еще живой. — Будь я проклят! Томпо! Он нас видит! — Как это видит? — Томпо! Помаши нашему противнику рукой! — с хищной улыбкой произнес маг и повернул глаз к сослуживцу. — Ты что, идиот? — тут же вспылил маг земли. — Зачем показываешь мое лицо? — Это будет последнее, что он увидит, — рыкнул темный и запустил ритуал, приготовив ритуальный стилет. Рисунок на каменной плите начал испускать слабое, едва заметное желтое свечение. Марад занял положенную позицию и возложил глаз на руну смерти, завершающую вязь знаков и рун, формирующих проклятье. — А теперь вот так! — темный вскинул руку со стилетом и резко проткнул глазное яблоко. Однако, вместо того, чтобы вспыхнуть и подтвердить проклятье, все в один миг исчезло, словно кто-то выключил подсветку рун и сдул черный дымок. — Какого черта? — взволнованно оглянулся Марад. — Я же все… я все сделал правильно! — Да? — изобразил ядовитую улыбку Томпо. — Если бы ты все сделал правильно, то вышло бы как полагается, а не этот пшик! Темный маг метнулся к книге, еще раз пробежался по всем фигурам и рунам, сверил углы и с потаенной надеждой еще раз запустил ритуал, подправив выцветшие от силы линии. Темный дым, взмах, удар и история повторилась. — С таким усердием ты только оружие испортишь, — не постеснялся комментировать маг земли происходящее. — Так не должно быть! — взревел Мадар и, подхватив остатки глазного яблока, кинулся за черным мелом. — Сейчас! Я запущу поисковое заклинание и… Он перехватил мел и, поглядывая в книгу, принялся чертить поисковый ритуал. — Я бы мог вам посоветовать «Голос камня», но вы же… — Я сам прекрасно справляюсь, — прошипел Марад и, закончив простенький ритуал, наполнил его силой, поместив ошметки глазного яблока в ключевую руну. Вместо положенных в этом случае вспыхивающих рун, ритуал выдал всего один знак. Серую руну пустоты. — В смысле не существует? — выпучил глаза темный маг. — Это невозможно! Так не должно быть! Это… — Больше не нашел, — произнес Жак, молодой парнишка, свалив в кучу хворост, который притащил. — Там еще одно бревно старое есть, но оно вроде как трухлявое малость. — Тащи, — кивнул Гурт, подкладывая мелкие веточки в разгорающийся костер. — Трухлявое тоже хорошо. Дольше тлеть будет. Молодой воин кивнул и снова скрылся в темноте. Остальные сидели вокруг костерка и занимались своими делами. Вар чистил меч, Билл в десятый раз перебирал припасы, а Рум, по своему обыкновению, продолжал ворчать: — Может, он действительно оттуда не вылезет, — пробормотал он. — Тогда что делать будем? — Вон ту козью гору обойдем и через туманный перевал в империю выходить будем, — махнул в сторону Гурт. — Но то только после того как маг наш дышать перестанет. — Носишься с ним как маленьким, — недовольно пробормотал Рум. — А он головы, что яблоки спелые, срывал с людей! Ты видел, что он в том лагере творил? Сначала обезглавленных в тварей обратил и в засаду заложил, а потом всех мертвых воинов саторских заставил на собственные копья сесть. Нормальный человек такое творить не будет! А призраки? Тут Рум от воспоминаний передернул плечами и начал говорить тише, словно Мак под землей мог его услышать. — У меня, когда он их зовет, словно сердце кто ледяной рукой сжимает! А потом, когда до ветру хожу — моча черная, как глаза у него! А что на заставе было? Уж сколько я повидал, но чудом в штаны не наложил, когда он морок на лагерь наводил! — Болтал бы ты поменьше, — вмешался Вар, продолжая водить точильным камнем по кромке меча. — Глядишь, проживешь подольше. — А что я? — тут же возмутился воин. — Я со всеми на равных бился! Я не за то говорю, что маг наш плохой. Я за то, что, если ему надо будет, он нас тоже в расход пустит. — А ты еще не понял, что тут плохих или хороших нету? — спросил Гурт, оторвав взгляд от разгорающегося пламени костра. — На войне вообще ни хороших, ни плохих нет. — А если уж понадобится, для дела, — кивнул словам десятника Вар. — То я сам под нож лягу. Лишь бы сук саторских извести побольше… — Да вы себя послушайте! — недовольно всплеснул руками Рум. — С чего вы помирать-то собрались? — Война — дело… — Да кто вам вообще сказал, что тут война? То, что Сатория в наши земли рвется — это еще не война! Это на границе конфликт… — Конфликт, — кивнул молчавший до этого Билл. — Десять тысяч рыл, конфликтовать пришли. — Всяко бывает, — насупился Рум. — Но то, что маг этот говорит, мол, со всех сторон империю атакуют, — это вилами по воде писано! — Тебе мага слова мало? — хмуро поинтересовался Гурт. — Тогда вот тебе мое слово — ущелье это — наша земля. Ты присягу императору давал, жизнью и душой клялся, что земли империи хранить будешь, не жалея себя. Так что… — А я от клятвы своей не отрекаюсь! Я вам о другом толкую! К нашим надо выходить и от мага этого подальше держаться! — не унимался Рум. — Он в свою тьму смотрит и кровь как водицу льет! А как прижмет его — он нас в расход пустит! А я живым еще империи послужить хочу, а не умертвием тупым, как наши… В этот миг Вар резко вскинул руку и повернулся в сторону небольшого холмика, из которого торчала трубка. — Показалось, — расслабившись произнес десятник. — Дышит… В следующий миг холм приподнялся, и из него показалась голова, плечи и руки Мака. Спустя несколько секунд он, откашливаясь, выполз из ямы. Постанывая от боли, дрожа от холода, он подошел к костру, на ходу стряхивая с себя пыль и комки земли. — Как оно? — кивнул Билл, всматриваясь в перемазанное лицо парня. — От-от-от… отбился, — кивнул подмастерье, едва попадая зубом на зуб. — Я-я-яма остыла быстро. Д-д-думал, замерзну н-н-насмерть. — Луна полоборота по небу сделала, — произнес Гурт, кинув взгляд на небосвод, усыпанный звездами. — Мы уж за худое думать начали. — Маг тот темный, может, и мастер, — отхлебнув теплого супа, согретого на расходящемся костре, парень начал рассказывать: — Но в ритуалистике — ноль полный. Он меня проклянуть по-старому пытался. А проклятья старые все на тех, кто по земле ходят. — Потому ты в землю зарылся, — догадался Вар. — Мертвого изображал? — И да, и нет. Для проклятья я мертвый, а для поисковых заклинаний — меня не существует. Нет, и все. — Мак сделал еще несколько больших глотков и продолжил: — После третьего ритуала он, видимо, глаз совсем извел. Четвертое заклинание он пытался без ритуала сделать. Только ничего не вышло у него. Я успел глаз в гной обратить, пока он заклинание на поиск сделать пытался. Воины переглянулись. — Так значит, вышло все? — спросил Билл. — Вышло, — кивнул подмастерье. — Завтра с утра в путь? — с надеждой поинтересовался Гурт.