9—10 марта 1943 года г. Кандалакша Ещё до рассвета меня разбудил посыльный из штаба. Срочно требуется комкор на узле связи. Пришла шифрограмма из Москвы. Быстро собираюсь, попутно расталкиваю невыспавшуюся Татьяну. Скорее всего из Москвы пришёл условный сигнал на начало операции, так что и начальнику медслужбы корпуса имеет смысл подрываться и дуть на рабочее место. Собрался-оделся и бегом в штаб, благо до него всего метров сто от моего снежного жилища. Сапёры расстарались и соорудили-замаскировали кучу быстровозводимых снежных укрытий-землянок. Что-то среднее между эскимосским иглу[150] и собственно землянкой. Вот в одной такой и ночую, когда поспать время выдаётся. Штаб корпуса тоже в нескольких больших иглу разместился. Узел связи. Принимаю от дежурного по узлу бланк шифровки, расписываюсь за получение и с ускорением в свой кабинет-иглу. Расшифровываю своим ключом текст. В нём именно то, о чём подумал. Бои в Выборге ещё идут, но генерал-полковник Говоров уже отдал приказ завтра ударить по Хельсинки. Насколько знаю, там будет авиаудар по городу, будет воздушный десант и рейд морских пехотинцев на буерах и аэросанях из Таллина, ну и удар собственно соединений Ленфронта вдоль Финского залива к старинному русскому городу Гельсингфорсу. Вот, значит, и нам пора. Вызываю дежурного по штабу и отдаю приказ срочно вызвать всех командиров частей и соединений, задействованных в операции. Собственно, мне им надо будет только сказать, когда и во сколько начало, всё остальное они уже и так знают и не один раз сценарий-алгоритм первого дня рейда отработали. На остальные дни сценарии-планы тоже есть, но там уже начнут ветвиться варианты-вероятности. Начнём по немецкой традиции в четыре утра, за три с половиной часа до восхода солнца. В самый раз успеет наши артиллерия и авиация по переднему краю суоми-дойчей хорошенько отработать, и наши танки и мотострелки поближе к их переднему краю по темноте подтянутся. Весь день деловая суета. Маргелов из узла связи не вылазит, рулит оттуда процессом. В воздухе над нами чаще, чем обычно, летают истребители. У нас началась движуха, от наблюдения с воздуха её уже не скрыть, так что бдят пилоты, перестраховываются, вдруг какого авиафрица локатор не заметит. До линии фронта от района сосредоточения корпуса двадцать-тридцать километров. Вот наша приданная реактивная и крупнокалиберная артиллерия начинает готовиться к старту, им идти первыми, сразу после заката. Позиции для них у передовой уже давно подготовлены, запас снарядов малыми партиями завезён, но надо ещё развернуться на месте, снарядик-другой стрельнуть для привязки-пристрелки. По остальным частям-подразделениям после обеда сон-отдых до полуночи. Сам по очереди с Маргеловым тоже поспал-отдохнул. В 18.30 артиллерийские колонны двинулись к передовой. Впереди них пошли тяжёлые инженерные машины разграждения, прокладывают колонные пути. Нужные машинки получились. И самое главное – ничего сложного. Шасси от Т-34, облегчённое, корпус тот же, только существенно тоньше броня, широкий складной бульдозерный нож-отвал и стрела крана-манипулятора, снабжённая ко всему ещё здоровенной бензопилой, мощная лебёдка. Ещё в колоннах имеются самоходные мосты, изготовленные на заводе № 27 в Ленинграде[151]. Тоже простое, но очень нужное в тутошней местности нововведение. База лёгкого Т-60 или Т-70 или даже чего-то лёгкого трофейного, сверху устанавливается раскладная ферма колейного моста, высоту моста можно регулировать установленными на корпусе танка домкратами и раскладными опорами собственно моста. Пролёт моста в разложенном состоянии достигает двадцати метров. И была ещё одна маленькая придумка у этих мостоукладчиков: они могли стыковаться друг с другом как секции понтонного моста и тем самым значительно увеличивать ширину форсируемого препятствия. Кроме того, при значительной глубине препятствия, большой овраг или высокие берега реки, мостоукладчики могли заезжать друг на друга и увеличивать высоту моста, а для спуска в эти самые овраги танки-мосты тоже имели мощные лебёдки. В 23.00 вперёд двинулись танкисты, мотострелкам начало движения назначено на час ночи. Корпус в наступающую ночь по большей части будет на вторых ролях. Начинает артиллерия, затем включается авиация штурмовая и бомбардировочная, потом вперёд пойдут сапёры-штурмовики, а за ними стрелковые части 19-й армии и танковая бригада этой же армии, и, только когда все они вместе займут вторую полосу обороны противника, корпус рванёт вперёд. В том, что раскатаем передний край немцев, особых сомнений не было. Линия соприкосновения армий едва достигала 25 километров. Участок прорыва – пять. Против нас стоял 36-й армейский корпус Вермахта. В двух его дивизиях было всего шесть пехотных полков, два артполка и один противотанковый артдивизион с 36 самоходками. Танков в этом корпусе не было от слова «вообще». На участке, на котором пойдём в прорыв, у немцев всего два полка, два артдивизиона и дивизион противотанковых САУ. В нашей же 19-й армии имелось тоже, как у немцев, шесть стрелковых полков и два артполка, но к этому добавлялись два гаубичных артполка, две стрелковые бригады и бригада морской пехоты, танковая бригада и штурмовая инженерно-сапёрная бригада. Кроме того, охренеть какой мощи 5-й арткорпус прорыва. Всего в нашей артиллерийской группировке было под тысячу стволов калибром 76-мм и более, из них 288 152-мм гаубиц-пушек МЛ-20 и 96203-мм гаубиц-пушек Б-4. Так что, как сказал кто-то из будущих маршалов: «Когда ты имеешь 200 стволов артиллерии на километр фронта, то о противнике докладывать не нужно, нужно просто доложить о выполнении поставленной задачи и запросить у командования новую задачу». Штаб корпуса выдвинулся на передовой пункт управления в десять вечера. К полуночи кашеэмки штаба уже разместились на номерной горушке-высотке, стоящей на берегу озера Толванд. После полуночи в небе прошуршали приглушёнными движками У-2. Они пошли засеивать немецкие тылы рациями-глушилками. В три часа ночи высоко-высоко в небе в сторону Финляндии прошли два наших высотных разведчика. У них задачка от ГРУ. Наши скандинавские «штирлицы» подготовили несколько подрывов складов ГСМ и боеприпасов на финских аэродромах и арсеналах. Вот с этих наших самолётов и поступит сигнал на подрыв радиоуправляемых фугасов. Взрывы на аэродромах произойдут минут за пять до подхода к ним наших штурмовиков и бомбардировщиков. Каждый финно-арийский аэродром будут обрабатывать по два полка. Кроме того, самый опасный и мощный аэродром-авиабазу в Алакуртти обработают ещё и полсотни американских «летающих крепостей». Аэродром в Рованиеми бомбить не будем, там другая история. Туда будет высаживаться посадочный десант. А ещё ГРУ обещает, что большая часть личного состава на всех ближайших к району прорыва аэродромах будет в ночь начала нашей операции страдать от жесточайшего поноса и пищевого отравления. Так что чистое небо на первое время нам, надеюсь, будет обеспечено. В 4.00 загрохотало-засверкало. Сначала был залп «Катюш», почти пять тысяч 132-мм реактивных снарядов с рёвом упали на позиции немцев. Затем воздух наполнился разноголосым уханьем ствольной артиллерии. Минут через пятнадцать опять отработали реактивные миномёты. Пушки, гаубицы, гаубицы-пушки не останавливались и продолжали на максимальной скорострельности выпускать снаряды по немецким позициям. Связисты доложили, что от авиаторов получены условные сигналы об успешных штурмовках-бомбёжках всех намеченных для этого аэродромов противника. Подрывы складов ГСМ и боеприпасов на аэродромах прошли штатно, и наши лётчики без проблем вышли и отстрелялись-отбомбились по хорошо подсвеченным целям. Отдельная морока была у нас с немецкими РЛС в регионе. Стоящие рядом с аэродромами РЛС уничтожались с воздуха. К расположенным отдельно подбирались ДРГ и резали-взрывали проводные линии связи, затем включали рации-глушилки, ну, а затем опять в дело вступала авиация. До хрена у лётчиков ночью работы было, но справились. К рассвету поступил доклад о том, что в полосе шириной четыреста километров от Кандалакши и до северного берега Ботнического залива все РЛС противника прекратили работу. Противодействия от немецкой и финской авиации в воздухе почти не наблюдалось. Судя по радиоперехватам, немцы, поняв, что здесь поднять свои самолёты не смогут, вызвали подкрепление из Норвегии, но с земли прилетевшие самолёты они уже не могли наводить из-за работы наших глушилок, и они, сами не имея достаточного запаса горючего, очень быстро вернулись назад. Из Рованиеми пришло известие о захвате аэродрома нашими диверсантами, и туда сразу же начали переброску двух батальонов из бригады Полищука. За полчаса до рассвета в атаку пошли сапёры-штурмовики. Перед этим отстрелялись реактивные установки разминирования, проделывая проходы в минных полях. За сапёрами-штурмовиками пошла танковая бригада 19-й армии. СУРРы продолжают работу, проделывая новые проходы. ШИСБр уже с первыми лучами солнца заняла первую линию траншей противника. «Катюши» бьют объёмно-детонирующими снарядами по второй линии. Танкисты добивают выживших. Контрудар немецких самоходок. Они у немцев за второй линией стояли, не ставили они их в оборону, а предполагали использовать как подвижный резерв. Ну, нам это только на руку. Наша крупная артиллерия успела отработать по этому самоходному дивизиону ещё до начала его выдвижения. В результате навстречу нашим танкистам вышло только восемнадцать «штугов». Встречный бой скоротечен, со счётом 10:18 выигран танкистами 19-й армии. Ими же раздавлена чудом уцелевшая под обстрелом нашей артиллерии батарея 10,5-см гаубиц. Пехота на участке прорыва заняла окопы второй линии обороны противника к 10 утра, а передовые подразделения моего корпуса в это время уже по проходам в минных полях выходили к первой линии бывших немецких окопов. Ну что ж, погнали. От Кандалакши в восемь утра подошёл ремонтно-восстановительный поезд, сразу за ним бронепоезд. Рельсы на ж/д пути в Финляндию разобраны-повреждены только на участке собственно боевого соприкосновения, а это около полутора-двух километров. Железнодорожники обещали открыть движение на этом участке максимум через три часа[152]. Но в результате перекрыли норматив. Ещё не было десяти часов, а первый бронепоезд уже ушёл в сторону станции Алакуртти. В одиннадцать часов танковый и мотострелковый батальоны при поддержке двух бронепоездов уже штурмовали надоевший всем защитникам Заполярья немецко-финский аэродром. Очень серьёзно была укреплена и защищена эта стратегическая авиабаза. С неё немцы летали бомбить Мурманск, Кандалакшу и Кировскую железную дорогу. Если бы не операция ГРУ, то мы бы намучились с этим аэродромом. За день до начала нашего рейда в Алакуртти прибыло несколько вагонов со шведской продовольственной гуманитаркой для доблестных воинов Великой Суоми и Вечного Рейха. Фрукты-овощи, соки-газировка, конфеты-шоколадки, сгущёнка-тушёнка, крабы-креветки, устрицы-икра и винчик-пивасик. В общем, невиданные здесь вкусняшки и на любой вкус. Чем эти вкусняшки умудрились обработать наши разведчики – хрен его знает, а только в ночь начала операции почти весь лётный состав авиабазы и личный состав гарнизона маялись от жестокого поноса. Обслуживать зенитку с обгаженными штанами ещё как-то можно, а вот управлять самолётом – уже никак. Так что с воздуха нам никто здесь не мешал, а с зенитками по большей части разобралась наша ударная авиация, и взятие под контроль железнодорожной станции и рядом расположенного аэродрома не вызвало у передовых подразделений корпуса больших затруднений. Наши потери составили – двадцать убитых, тридцать пять раненых, три подбитых танка и два бэтээра. И это за авиабазу с семью сотнями зениток и почти двумя сотнями различных самолётов. Мне же пришлось в приказе на наступление специально выделить пункт с категорическим запретом употребления продовольствия, найденного на авиабазе. 9—10 марта 1943 года г. Таллин – г. Хельсинки Погода заставляет нервничать. Уже третьи сутки на дворе оттепель. Хорошо хоть по ночам подмораживает и покрывающийся днём небольшими лужицами-проталинами лёд в заливе к утру возвращает себе зимнюю, будем надеяться, твёрдость. По крайней мере метеорологи и сапёры в один голос уверяют, что несущая способность льда пока существенно не снизилась. С ветром повезло. Юго-западный. Хотя опять же, по словам предсказателей погоды, это не везение, а наоборот, закономерность. В сторону Финляндии в здешних местах ветер дует гораздо чаще, чем во все другие направления, вместе взятые. Самое то. Самое то для прогулки в гости к бело- и коричнево-финнам. В прогулку пойдёт первая бригада Осназа Балтфлота[153], сформированная на базе шестой бригады морской пехоты[154], с привлечением отряда яхтсменов Ленинградской военно-морской базы и ДРГ, участвовавших в операции «Егерь»[155]. Лейтенант Андрюха Апенькин, неожиданно для себя превратившийся из сухопутного разведчика-диверсанта в морского пехотинца, немного мандражировал. Ведь в рейд-десант на Хельсинки он пойдёт не командиром группы, а ротным. Ещё полгода назад Андрюха был рядовым разведчиком и даже не помышлял об офицерских погонах, а вот теперь он командует почти полутора сотней бойцов. Новобранцев в роте нет. Все бойцы с немалым боевым опытом, более того, почти все они успели повоевать, так сказать, в нестандартных условиях. Рейды в тыл противника, десанты морские и воздушные, разведка-диверсии, форсирование рек и т. п… Многие ничем не отличались от своего командира по опыту-умениям, кое-кто даже превосходил его. Сможет ли Андрюха адекватно рулить-командовать этими ухорезами? Хотя… Начштаба бригады каплей Матвеев как-то сказал мудрую мысль: – Мандраж и неуверенность бывает у всех, особенно если ты что-то делаешь в первый раз. Чтоб справиться с неуверенностью, подумай – ведь кто-то наверняка это уже делал, и у него уже это получилось. Если ты не считаешь себя никчемным созданием, то и ты сможешь повторить уже сделанное кем-то до тебя. Если кто-то справился, то и ты сможешь! Вот Андрюха и настраивал себя. Ротных в Красной Армии много, многие тысячи, и всяко лейтенант Апенькин не последний в этом многотысячном списке. Так что справится. Ведь если подумать, то ничего фантастического, невыполнимого в полученном боевом приказе нет. По льду на буерах и аэросанях прокатиться? Так уже накатались вдоволь. В общей сложности часов сто пятьдесят, а то и двести Андрей накатал на этих скоростных парусно-моторных санках, а тут всего-то какой-то час пути до вражьей столицы. Проскочим, не заметим. Зайти в гавань и высадиться на пирс? Отработано, и не раз. Взять штурмом старинный особняк? Тоже дело привычное, натренированное. А вот то, что Южная гавань – в самом центре Финской столицы, а особняк – Президентский дворец, так то фигня и нюансы. Вон в соседней роте старшина служит, в 17-м царский дворец штурмовал. Справился? И мы справимся! После захода солнца 9 марта в Таллинском порту началась движуха. Скинуты масксети со стоящих на льду буеров и аэросаней. Подразделения бригады приступили к погрузке. Разведрота бригады и первый батальон пойдут через Финский залив на скоростных спортивных буерах. Их задача – тихо и незаметно подойти к островам, во множестве окружающим финскую столицу, и нейтрализовать посты-батареи береговой обороны. Второй-третий батальоны на больших транспортных буерах идут второй волной. Они уже будут высаживаться на собственно городские набережные. В их числе и рота Андрея. Четвёртый батальон, артиллерийские и миномётные батальоны-дивизионы идут следом на аэросанях и американских лёгких вездеходах. За час до полуночи в небе над Финским заливом послышались шумы авиационных двигателей. Это идут на Хельсинки девяносто Ил-4 3-й авиадивизии дальнего действия. За 3-й АДДД идёт в гости к финнам 24-я АДДД, следом туда же – почти сотня ДБ-3 36-й АДДД. Две сотни Б-17 308-го американского авиакрыла чуть отстали от советских бомбардировщиков, но за счёт большей скорости к Хельсинки они подойдут одновременно с «илами» и ДБ. Почти пятьсот самолётов! Нет у финнов шансов отбиться от такой армады. И не отбились. 10–15 минут надо самолёту, чтобы пересечь Финский залив с юга на север. Вот через пятнадцать минут после того, как морпехи в Таллинском порту немного отвлеклись от погрузки, вслушиваясь в небесный гул, с неба на Хельсинки просыпался град. Град авиабомб. Жилые кварталы старались не бомбить, но… Но на войне всяко случается, несмотря на то что кто-то с земли подсказывает лётчикам, корректирует работу бомбардировщиков. Мечутся по небу световые столбы прожекторов, рявкают зенитки всех калибров, мечутся финские немногочисленные ночные истребители. А воздушная армада неспешно и неумолимо вываливает металло-тротиловые, напалмовые и объёмно-детонирующие подарки советского народа на порт, береговые батареи, армейские склады и казармы главного финского города. Ещё пятнадцать минут, и уменьшившийся на тридцать две машины строй, прибавив скорости, уходит на юг. Им надо спешить. Ведь, вернувшись на аэродромы, не пойдут лётчики спать-отдыхать. Быстрая загрузка новой порции взрывоопасных подарков, кому тонну-полторы, а кому и пять-шесть, дозаправка и обратно на север. Надо успеть ещё разок в гости наведаться до того, как к Хельсинки подойдёт бригада морской пехоты. Но финской столице сегодня не удастся поспать в перерыве между налётами советско-американских «стратегов». Всю ночь её продолжают терзать Пе-2 и Ил-2 Ленинградского и 1-го, 2-го Прибалтийских фронтов. В четыре утра-ночи первые подразделения морпехов стартуют из Таллина. Минут через сорок над их головами проходят вернувшиеся с добавкой «стратеги». Разведка морпехов немного притормаживает, пылающий город уже хорошо виден, впечатляющее зарево пожаров пытается разогнать ночную балтийскую тьму, но надо немного подождать, чтобы не попасть под свои же бомбы. Отработали по городу бомбардировщики. Хорошечно! Финская ПВО за ночь куда-то почти вся подевалась, скорее всего хельсинкские зенитчики, утомившись, отправились на охоту. Ага, в страну вечной охоты и вечно сочных мухоморов. Так что из второго налёта вернулись все машины, правда не все смогли дотянуть до родной авиабазы. Два десятка самолётов, перетянув через залив, садились на первый попавшийся аэродром, а пяток так и вообще были вынуждены плюхаться прямо на лёд залива. Да, не все ещё зенитчики встретились со своим богом. Осталось ещё их и на долю морпехов. Но мало. Мало осталось. Первый эшелон морпехов разделяется и, ускорившись, устремляется к горящим на островах береговым укреплениям. Где-то закипает серьёзный бой, а где-то бойцы бригады занимают финские батареи почти без выстрелов, нету там уже дееспособных защитников. В целом подразделения береговой обороны финской столицы озадачены собственным выживанием, а на собственно оборону города у них уже сил, в общем-то, и не осталось. Второй эшелон устремляется к городским набережным. Рота Апенькина, оставив справа от себя пылающие развалины Свеаборга[156], устремляется в Южную гавань. Вмёрзшие в лёд гавани корабли подсвечивают морпехам огнями своих пожаров путь к рыночной площади, что разместилась прямо на главной набережной города. С набережной по буерам морских десантников ударили два пулемёта. Это с примыкающих к площади переулков выскочили два бэтээра. Но морпехам это не помеха. По бэтээрам работают сразу четыре «крупняка», винтовочный калибр бэтээровских пулемётов против них не пляшет. Оба «броневагона» почти сразу замолкают, а один даже загорается. Морпехи уже на набережной. Финнов пока не видно. Рывок через площадь. Гранатами снесено несколько секций забора-ограды, и бойцы бегут к парадному входу президентского дворца. Дворец оживает. Выстрелы из окон второго-третьего этажей. Хорошо – не пулемётные. А вот ДШК морпехов уже успели переместиться с буеров на гранитную набережную. От них до президентского дворца и ста пятидесяти метров не будет. Это не дистанция для этих «крупняков». 12- и 7-мм пули начинают терзать бывшую резиденцию Николая I. Ещё пара минут, и ДШК умолкли, бой идёт уже во дворце. Ну, как бой – зачистка. Бомбардировщики прицельно отбомбились по зданию Госсовета[157] и городской мэрии ещё во время первого налёта, а вот по президентскому дворцу они не работали. Дворец ещё пригодится. Капитуляцию там будем принимать. Опять же главе советской оккупационной администрации надо будет где-то размещаться. И почему не в финской резиденции русских императоров? Вот президент Рюти и успел свалить из дворца, прихватив с собой бблыпую часть своей администрации и охрану. Так что защитников президентской резиденции было откровенно маловато для отпора ухорезам роты Апенькина. Полчаса, и президентский дворец с прилегающими кварталами перешёл под контроль бойцов РККФ. Попутно взяли под охрану шведское посольство, располагавшееся всего в ста метрах от резиденции Рюти. К этому времени на набережную выбралось десяток ленд-лизовских джипов четвёртого батальона с установленными на них крупнокалиберными «браунингами», и морпехи углубились в исторические кварталы города. Проконтролировали развалины Госсовета, заглянули в здание Банка Финляндии, что спряталось за Никольским собором, и далее направились к Центральному вокзалу. Вокзал – в развалинах. Развалины в огне. Ну, и пускай себе горит, морпехи зарплату в пожарной службе Хельсинки не получают. А что Рюти, Президент Финляндии? Президент посреди ночи ломанулся в аэропорт Малми, что всего в десяти километрах к северу от президентского дворца. Куда уж там собирался лететь лидер нации – хрен его знает, но только не повезло ему. Аэродром-авиабаза Малми – одна из приоритетных целей для советской авиации. Ангары для самолётов и позиции ПВО тут ровняли с землёй всю ночь, а почти одновременно со штурмом президентского дворца на лётное поле начали опускаться на парашютах десантники 4-го гвардейского воздушно-десантного полка 2-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Чуть позже на спешно расчищенную взлётку начали садиться транспортные самолёты и планеры десантной дивизии. Когда бой-зачистка авиабазы немного приутих, у особиста полка дошли руки до допроса пленных. Тут-то и выяснилось, что где-то здесь прячется президент Рюти. Откопали-нашли его во взятом под контроль десантниками ещё в самом начале штурма подвале-бункере, приспособленном под полевой медпункт-госпиталь. Президент был слегка раненный, слегка контуженный и слегка обгорелый и лежал на носилках среди других раненых с замотанной бинтами для маскировки головой. Сдал особисту своего президента благоразумно вставший на путь сотрудничества с органами советской контрразведки местный санитар. Весь день, постепенно стихая, продолжались бои в городе, разрозненные подразделения финнов отходили в пригородные леса, а морпехи-десантники методично брали под контроль квартал за кварталом. Воздушный мост и ледовая переправа через Финский залив действовали ритмично и безостановочно. К концу дня группировка советских войск в Хельсинки уже насчитывала около двадцати тысяч бойцов и продолжала увеличиваться. На аэродром Малми перелетели истребительный и штурмовой авиаполки. Ведь у десанта пока ничего тяжело бронированного и крупно артиллерийского не было, и в случае какого затыка надежда была только на авиацию. Продержаться надо было всего пару дней до подхода передовых частей Ленфронта. Продержатся. Благо пару узлов связи удалось захватить. И побежали по телефонно-телеграфным линиям приказы финским частям-гарнизонам о передислокациях-капитуляциях от имени президента-правительства, генштаба-министерства обороны. Эфир тоже наполнился радиоприказами аналогичного содержания. Пропало централизованное управление финской армией, по крайней мере в южной Финляндии и южной Карелии – пропало. А в Лапландию ушёл приказ о передислокации всех авиачастей на аэродромы Олонецкого и Карельского перешейков. Кто-то выполнил этот приказ и был весьма удивлён, приземлившись на контролируемые русскими аэродромы, а кто-то не выполнил и попал под удары авиации Карельского фронта или под гусеницы танковых подразделений 9-го механизированного корпуса. И пусть потом финские генералы-политики твердят, что они никаких таких приказов о капитуляции-передислокации не отдавали, кто ж будет всерьёз слушать байки выживших из ума «зэков» в якутском снегозаготовительном лагере. 10–11 марта 1943 года Алакуртти – Келлоселькя – Кемиярви – Рованиеми – Кеми – Торнио На станции Алакуртти стоят три эшелона. Платформы-вагоны пусты, будто специально ждут подразделения моего корпуса. Ага, точно, специально нас ждут! Спасибо парням из ГРУ! В эшелоны загружаем два мотострелковых и один танковый батальоны, за главного там идёт мой энша[158]Маргелов. Перед ними ставим бронепоезд, затем ремонтно-восстановительный поезд, за ним ещё один бронепоезд. Гудок, и железнодорожно-ударная часть уходит в сторону Финляндии. Мотострелковая бригада Андрианова и танковый полк начинают движение по автомобильной дороге в ту же сторону, куда ушли эшелоны. У Андрианова задача – зачистить хуторки-деревушки притулившиеся возле дороги, ведущей в Финляндию. Остальные части корпуса начинают грузиться на подошедшие из Кандалакши составы. Здесь стоит вспомнить добрым словом Александра I. Ведь не присоедини он в 1809 году Финляндию к империи, то мучились бы мы сейчас с заменой колёсных пар, а так в Финляндии вполне себе российского стандарта железнодорожная колея, и советские локомотивы-вагоны без каких-либо переделок могут колесить по местной чугунке. В два часа пополудни железнодорожная бронегруппа доложилась, что, не встречая сопротивления, миновала Келлоселькя, первую станцию-разъезд на территории собственно Финляндии, на всякий случай оставив на разъезде мотострелковый взвод. Ещё через час, преодолев семьдесят километров, отделяющих Келлоселькя от Алакуртти, в приграничный хуторок вошла бригада Андрианова. Невеликий пограничный гарнизон, проморгавший-проспавший наши бронепоезда, попытался пресечь нарушение госграницы. Долго ещё будут в этих краях слагать песни-саги об объевшихся мухоморов героях, мужественно вставших на пути монголо-бурятской бронированной орды. Десять пограничников и два полицейских против мотострелковой бригады! Они просто не врубились, кто к ним в гости заглянул. Четыре трупа и восемь контуженых пленных – результат героической двухминутной обороны. Тем временем наша железнодорожная группа доложилась о взятии под контроль деревушки-переростка Салла. Был бой. Пара рот местного гарнизона попыталась изобразить сопротивление захватчикам, но… Но у них не получилось. Единственное серьёзное оружие гарнизона в виде батареи малокалиберных зениток досталось нашему авангарду на станции без боя, слишком резво бронепоезд вломился в эту деревню, а с винтовками времён последнего русского императора особо не повоюешь против серьёзной брони. В Салле оставлены танковый взвод и мотострелковая рота, и авангард продолжает свой путь. Тут стоит ещё раз поблагодарить парней из ГРУ и из фронтовой разведки – их стараниями проводная связь между станциями-городами-деревнями по пути нашего рейда от Алакуртти и до финско-шведской границы сегодня утром вырублена напрочь, а радиосвязь глушится по большей части глушилками. Не ждут нас финны на своей территории, не ждут от нас такой наглости. Далее шестьдесят километров до Кемиярви. Железная дорога на этом отрезке идёт в стороне от населённых пунктов, так что бронепоезда и эшелоны группы Маргелова могут не отвлекаться на мелочи. В семнадцать тридцать они, проскочив по мосту через Кемийоку, врываются в самый северный финский почти город. Мотопехота и бронетехника резво десантируются с платформ на твёрдую землю. Местный гарнизон захвачен врасплох, но всё же оказывает сопротивление. Почти батальон здесь имеется. Не, не батальон, а куча всяких разных подразделений, в основном тыловых, но общей численностью до батальона. Так что есть чем заняться Маргелову. Есть в кого пострелять. И есть ещё у него небольшая подлянка для финнов. В паре километров от городка имеется небольшой концлагерь, около тысячи пленных там. Их уже пару недель как заботами шведских спонсоров неплохо кормят и выводят на работы в лес торить дорогу к озеру, что в четырёх километрах к северо-западу от города. На том озерце с недавних пор обосновалась ДРГ Карельского фронта. Готовили там наши бойцы ледовый аэродром для родных ВВС. А нынешней ночью на это озеро рота десантников прилетела. Советских десантников, естественно. Когда военнопленных повели на работы в лес, их там уже ждали. Конвой по большей части ликвидирован без шума. Пленным организована выдача прихваченного с Большой земли десантниками оружия. И, когда на станции Кемиярви раздались выстрелы, спешно сформированный из военнопленных батальон, возглавляемый десантниками, ударил в спину местному гарнизону. К заходу солнца город перешёл под контроль советской оккупационной администрации. Десантники и бывшие военнопленные остались наводить в Кемиярви Советский Закон и Порядок, а железнодорожная бронегруппа рванула дальше. Части, идущие своим ходом, отстают от «железнодорожников» на пару часов. В Кемиярви мы въезжаем в восемь вечера. Ничего серьёзного по пути туда не произошло. Редкие, мелкие деревушки-хуторки-заимки. Сопротивления почти нет. Финны, конечно, суровые парни, но с двустволкой или даже с карабином на танк бросаться желанием не горят. Кто-то в лес уходит, кто-то, смирившись с возвращением на эти земли русских, проявляет лояльность и в знак миролюбия сдаёт новым властям дедовскую берданку. Чуть позже нас начинают догонять эшелоны из Кандалакши с частями, грузившимися на них в Алакуртти, следом должны пойти тоже из Кандалакши эшелоны с ГСМ и боеприпасами. Пара часов на передых и укрепление Советской оккупационной власти в городе. Укрепление командно-офицерского состава гарнизона, в котором останется стрелковый батальон из бывших военнопленных, десантники и взвод лёгких танков. И дальше – в путь. К этому времени «железнодорожники» уже добрались до Рованиеми. Два моста в городе через Кемийоку. Надо их захватить-удержать-сохранить во что бы то ни стало. Без этих мостов нам никак! Вот только захватывать мосты уже не надо. Прошедшей ночью приземлились на местный аэродром три транспортных юнкерса, финны не сразу и сообразили, что от прилетевших самолётов разбегается слишком много солдат. Вроде бы со шведами был разговор-договор про два самолёта с десятком-другим штатских, а прилетела почти рота десантников в немецкой форме. Пока аэродромная команда тупила, все позиции ПВО были заняты бойцами бригады Полищука, и на взлётку плюхнулось ещё два гигантских планера Ме-321 с двумя с половиной сотнями бойцов. Бой-зачистка. К утру на аэродроме наш гарнизон увеличился до двух мотострелковых батальонов на вооружённых крупнокалиберными пулемётами джипах. Шесть немецких бэтээров – приятный бонус-трофей для десантников. С первыми лучами солнца, прицепив к джипам-бэтээрам трофейные зенитки, один батальон выдвигается к городским мостам. Одна рота остаётся на аэродроме, надо же кому-то встречать прибывающие самолёты. А ещё две отправляются разбираться с охраной концлагеря. К обеду мосты в руках десантников, военнопленные освобождены, вооружены и формируются в два стрелковых батальона. Аэродром принимает транспортные самолёты, везущие оружие для бывших военнопленных и топливо-боеприпасы для перелетевшей сюда истребительной эскадрильи. На следующий день сюда должны прилететь два полка – истребительный и штурмовой. Прилетят, как только сюда доберётся из Кандалакши по железной дороге БАО со всем своим имуществом-хозяйством. Финский невеликий гарнизон, тысяча с небольшим стволов-бойцов разной подчинённости, за день боёв уже, наверное, уполовинен и выбит на западную окраину городка между железной дорогой и правым берегом Кемийоки. С появлением нашего железнодорожного авангарда начинается добивание финского гарнизона, благо крупных калибров теперь в достатке, а каменных зданий в резиденции Йоулупукки нет вообще, то есть абсолютно. К полуночи добрая половина Лапландской столицы выгорела, причём западная окраина городка, где пытался укрыться финский гарнизон, в пепел превратилась полностью. Сотни полторы пленных и пара сотен трофейных винтовок-автоматов – вот и весь прибыток наших передовых подразделений. Пленные финны отправлены тушить пожары, трофейная стрелковка идёт на довооружение бойцов свежесформированных стрелковых батальонов. Темп. ТЕМП! Как там, у Гайдая, было? Бей финнов, не отходя от трассы? Ага! Бегом-бегом! Бронепоезда с передовыми эшелонами уходят к Ботническому заливу. Надо спешить! Утром мы должны быть на шведской границе. А то нехорошо получится, товарищ Сталин обещал тамошнему королю, что мы в гости заглянем как раз одиннадцатого числа. Вот и нужно быть пунктуальными. Нельзя подводить товарища Сталина. Вот и спешит передовой отряд на юг. Там у него две цели. Город-порт на берегу Ботнического залива – Кеми и город – пограничный переход Торнио. В Кемиярви мы загружаем часть шедшей своим ходом техники на как будто ждавшие нас эшелоны, я с частью штаба корпуса гружусь туда же. За час до полуночи стартуем. Восемьдесят км «железки» до Рованиеми идут по абсолютно дикой местности. Всего пяток полустанков-разъездов на этом участке. На каждом по одному стрелочнику-обходчику, кое-где ещё и по одной жене стрелочника. Было… Теперь к ним на постой идущий впереди Маргелов определил по стрелковому отделению, так что нам притормаживать на полустанках не надо. Летим на всех парах, но в Рованиеми всё равно прибываем только через полчаса после отбытия оттуда передовой бронегруппы. Принимаю доклад Полищука. У него задачка – сформировать гарнизон города из части бывших военнопленных, усилив их частью своих бойцов и частью своей техники, а потом, дождавшись подхода остальных частей корпуса, вместе с ними догонять нас у шведской границы. Наиболее боеспособную часть бывших военнопленных Полищук заберёт с собой. Как ни гладко у нас всё пока идёт, но потери всё же в личном составе есть, и восполнять их надо. До Ботнического залива вдоль дороги тоже ничего существенного с военной точки зрения нам не должно попасться. Поэтому передовая группа имеет задачку: если не встречает сопротивления – не тормозить до самой Кеми. Зачисткой придорожных станций займётся группа, в которой еду и я со штабом. Станций на этом участке побольше, и сами они поболе. Пятнадцать на пятнадцать. Полтора десятка станций по полтора десятка максимум жилых домов на каждой. Так что особой стратегией не маюсь. Притормозить на станции, отцепить пару вагонов-платформ с парой отделений мотострелков, и движемся дальше. А парни здесь сами разберутся. Два бэтээра с ДШК и два десятка бойцов, что ещё надо для установления Советской власти в лапландском хуторе? В Терволе, это станция примерно на полпути от Рованиеми до Кеми, оставил два мотострелковых взвода с одним танком. Подстраховался. Тут через Кемийоку перекинут мост, и от него идёт шоссейка на юг Финляндии. Не зря подстраховался. Сама ж/д станция на западном берегу реки стоит, а село-недомерок – на восточном. Только мы уехали, мотострелки направились к мосту, взять его под охрану и заодно по селу прокатиться, посмотреть, чем там народ дышит. И нарвались. В селе на ночёвку две финские маршевые роты встали. И не новобранцы в тех ротах были. Отпускники-демобилизованные[159]. Мотострелки отступили из села. Финны ломанулись к мосту. Хрен вам, а не мост. Подожгли его наши бойцы. Финны спустились на лёд Кемийоки. Ночь. Снег на льду, лёгкий снежок с неба. Финны то ли в маскхалатах, то ли простыни-пододеяльники в селе реквизировали. В общем, не видно их почти на льду. Хоть и вооружены по большей части винтовками, но стреляют, суки, отменно. Охотники-следопыты. Два часа шёл бой. У танка снаряды кончились, запас есть, но он в вагоне на станции остался. Патроны к пулемётам тоже заканчиваются. А финны всё ползут и ползут. Мотострелки уже к станции отступать собрались, но тут на станцию подошёл эшелон с ещё одним мотострелковым батальоном и двумя батареями «катюш». Пришла пора финнам отступать. Укрылись в селе. Зря. Залп двух батарей гвардейских реактивных миномётов, и нет больше местечка с названием Тервола. В Кеми железнодорожная бронегруппа добралась в начале третьего часа ночи. Но виден город-порт был издали. Склад топлива на авиабазе рванул ещё прошлой ночью, потушить его не смогли, огонь перекинулся на склад боеприпасов. До хрена топлива и бомб-снарядов на тех складах было. Горело-взрывалось весь день, и на следующую ночь ещё осталось. Гарнизон базы-города-порта сильно занят. Разлетающиеся снаряды поджигали что ни попадя. Вот гарнизон и занимался уже почти сутки спасением-эвакуацией чего попало. Неразберихи-нервотрёпки добавило восстание в концлагере. После взрывов на авиабазе диверсанты обстреляли казармы охраны концлагеря и караульные вышки. Военнопленные почти сразу же вырвались на свободу, но в город не пошли, спрятались в примыкающих к городу лесах, откуда периодически постреливали по немногим энтузиастам, собравшимся идти на поиск беглецов. Связь города с внешним миром пропала. Послали гонцов к шведам и на юг в Оулу. Из Оулы гонцы не вернулись, а шведы обещали прислать пожарный поезд, вот только колёса на нём переставят на финский манер. И вот когда наш бронепоезд проехал по мосту через Кемийоку, его поначалу и приняли финские тыловики за шведский пожарный поезд. Откуда ж здесь русскому бронепоезду взяться? Потом было уже поздно удивляться. Освобождённые военнопленные, ведомые нашими десантниками-диверсантами, отошли к югу от Кеми, к берегу Ботнического залива. Там, на льду, их уже ждало несколько грузовых планеров с оружием и боеприпасами. Вооружились, организовались и, оседлав шоссейную и железную дороги, идущие на юг от Кеми, окончательно заблокировали связь Лапландии с остальной Финляндией. Остальной Финляндии до этого факта уже не было дела. Какая на хрен Лапландия? В Хельсинки русский десант! Президент пропал! Верховный Главнокомандующий погиб! Кто рулит страной и армией – непонятно. Какая уж тут Лапландия? В общем, железнодорожная бронегруппа вломилась в озаряемую пожарами Кеми с севера, а пять тысяч бывших военнопленных – с юга. Бой-бойня-зачистка длились до самого рассвета. Досталось всем принимавшим участие сторонам. Но финнам – больше. Всё же бронетехники в сугубо тыловом гарнизоне не было вообще. А наш авангард не стеснялся применять крупные калибры. Так что и Кеми-городок придётся финнам после войны с нуля восстанавливать. Хотя… Может, и не придётся, если товарищ Сталин примет решение прибрать городок к рукам. Всё же хороший порт здесь, глубоководный. Хорошая военно-морская база РККФ получится. Я же с основной частью сил корпуса прибыл к Ботническому заливу часам к пяти. Посмотрел из окошка штабного вагона на кемийские пожары и повернул эшелоны правее, к шведской границе. До неё и двадцати километров не будет от устья Кемийоки. Стоит там вполне себе большой город Торнио. Вплотную к шведскому городу Хапаранда. Большие по здешним, йоулупуккинским, местам городки. Единственный шведско-финский железнодорожный переход. Города, можно сказать, побратимы. И какие могут быть тёрки-непонятки между побратимами? Нет ни у финнов, ни у шведов тут серьёзных гарнизонов. Так, всего помаленьку. Пара десятков полицейских, рота запасников-тыловиков, пара-тройка взводов пограничников, ну и ещё до кучи десяток-полтора таможенников на каждой стороне. А, ещё про пожарную команду забыл! В общем, серьёзной обороны мы не встретили. Вообще никакой обороны не встретили. До Торнио уже успел дойти приказ из Хельсинки о капитуляции. Не знаю, уж настоящий был приказ или фальшивый, а только мэр города и остальные начальники местных силовых структур очень резво явились к вокзалу с кучей белых флагов и заявлением о капитуляции города. Твою ж дивизию! Чей-то мне сегодня повоевать не получается. Ну это я так, не подумав, эмоционирую. Хорошо, конечно, меньше похоронок писать. Иду в вагон к связистам. Связь с Москвой. Доклад в Ставку ВГК 9-й гвардейский механизированный корпус вышел на границу Российской империи![160]