11 марта 1943 года г. Алта, Норвегия Командующий 20-й горной армией генерал-полковник Эдуард Дитль с неприязнью посмотрел на своего начальника штаба. Хреновые известия принёс брательник начальника штаба ОКБ[161]. Русские прорвались к Рованиеми и, возможно, уже дошли до Кеми. Наземная связь основных сил армии с южной и центральной Финляндией прервана. А всё из-за чего? Йодль-старший, поддакивая фюреру, уже почти четыре месяца как отказывается направлять пополнение в армию[162]. Хоть и не было здесь, в Лапландии, этой зимой серьёзных боёв-сражений, но всё же потери были, понемногу, но каждый день. 100–150 бойцов в день. В среднем. Иногда бывало гораздо больше. Но даже 100 солдат в день – это десятитысячные потери за зиму. Почти дивизия! И это при том, что в армии всего восемь дивизий. Потери приходилось восполнять за счёт тыловых частей-подразделений, а в середине февраля пришлось части, стоявшие во втором эшелоне в Рованиеми, перебросить в первый эшелон, а позиции у лапландской столицы передать финнам. Финны особо не торопились. Перебросили в Рованиеми что-то тыловое и начали неспешно формировать для отправки в Лапландию новую бригаду. Не успели. Началось русское наступление в Карелии, и эта бригада так и застряла где-то в южной Финляндии – там она нужнее. В результате дивизии 36-го корпуса, не имея поддержки с тыла, не смогли отразить неожиданный удар русских от Кандалакши и отступают. Отступают, бросая технику и тяжёлое вооружение, ведь единственную дорогу из тех мест в Лапландию уже контролируют русские, а протащить по местному снежно-болотисто-каменистому бездорожью что-то тяжелее собачьей упряжки нереально. А горная дивизия СС «Норд» вообще оказалась отрезана от основных сил армии в районе Кестеньги. Дитль подошёл к расстеленной на столе для совещаний карте. Офицер оперативного отдела штаба заканчивал наносить на карту изменившуюся обстановку. Вчерашний удар русских по 36-му корпусу и взятие русскими авиабазы в Алакуртти были болезненны, но не смертельны для армии. А вот стремительный прорыв русских к Ботническому заливу грозил катастрофой. Если русские рискнут перейти шведскую границу то армия вообще лишится сухопутной связи с портами Остзее. – Как вы думаете, генерал, что нам дальше ждать от русских? Куда они дальше пойдут? Где остановятся? – Дитль вопросительно посмотрел на своего начальника штаба. – Русские за сутки прошли более 300 километров. С боями, судя по всему. В Кемиярви, Рованиеми и Кеми. Много сил за сутки на такое расстояние физически не перебросить. Могу предположить, что от Алакуртти в прорыв ушла механизированная бригада. Не больше. Потери в боях. Что-то надо оставить на узловых станциях, на перекрёстках дорог. Так что не думаю, что в Торнио сейчас у русских есть что-то большее, чем пара батальонов. Чтобы идти дальше, им надо будет ввести в прорыв основные части 19-й армии. А это за день не сделать. Минимум неделя, но скорее всего две. – Вы предполагаете? Бригада? А если больше? Мне нужна точная информация! – К сожалению, наша Абверкоманда[163], по всей видимости, уничтожена противником, по крайней мере на связь после русского прорыва никто оттуда не выходил. – Свинская собака! Мне нужны точные данные! Отправляйте войсковую разведку, парашютистов, кого угодно, но мне нужна информация о русских, прорвавшихся к Торнио. – Есть, герр генерал-полковник. Дитль выдохнул, помолчал, успокаиваясь, взглянул на новую обстановку на карте. – Вот что, Фердинанд, разведка разведкой, но кроме неё нужно вот ещё что. Немедленно нужен авиаудар по мостам в Рованиеми и Кемиярви. Далее, помимо этих мостов сами подберите десять-пятнадцать небольших мостов на участке железной дороги от Алакуртти до Кеми, их надо тоже подорвать. Подготовьте несколько диверсионных групп, и сегодня же ночью их надо забросить к этим мостам. Надо предстоящей ночью надёжно парализовать все перевозки русских на этом участке. Понятно? – Так точно, герр генерал-полковник. Разрешите выполнять? – Да, идите. Но уйти Йодлю не удалось. Начальник узла связи принёс только что полученную шифровку из ОКВ. – Постойте, Фердинанд, – тормознул подчинённого Дитль. – Давайте вместе посмотрим, чем нас порадует ваш брат. Радости в шифровке не было. Старшие товарищи извещали о том, что русские захватили Хельсинки, большая часть финской армии окружена в южной Карелии, из Хельсинки финским войскам от имени президента передаётся приказ о капитуляции. В связи с этим предписывалось, если финские части, находящиеся в зоне ответственности 20-й армии, вздумают выполнить этот приказ – разоружить их, а при необходимости поместить личный состав таких частей в концлагеря. При сопротивлении решительно применять силу, вплоть до уничтожения. – Собачья свинья! – не удержался Дитль. Но это не всё. Далее была информация об ультиматуме русских шведам. Дитль взглянул на часы. Срок ультиматума истёк два часа назад. – У нас есть связь с Хапарандой? – обратился генерал-полковник к начальнику узла связи. – Или еще с кем в тех местах? – Связь была. Мы сегодня утром связывались по просьбе начальника службы тыла с Хапарандой. Там почему-то уже два дня не могут отправить несколько эшелонов с продовольствием в наш адрес. – И чем они это объясняют? – Говорят, что нет локомотивов. Обещали завтра отправить. Но… – Что но? – Полтора часа назад связь с диспетчером железнодорожной станции прервалась. – Твою ж… – Дитль от души выматерился. – Гауптманн, бегом, звоните-связывайтесь, что там рядом есть с этой Хапарандой, бегом, выясните, что там у них происходит, есть ли там русские. Выполняйте. Пару минут Дитль нервно расхаживал по кабинету. – Deine Division![164] – прорычал командующий 20-й армией, остановившись у стола, застеленного картой. Вдох-выдох. Ещё раз. Успокоиться. Вдох-выдох. Собраться. Вдох-выдох. Подумать. – Так, Фердинанд, пятнадцать минут вам, чтобы отдать распоряжения по мостам по маршруту прорыва русских. И через пятнадцать минут жду вас обратно. Мне будет необходима информация о том, что мы сможем к исходу этого дня перебросить в Кируну[165] и что мы можем снять с фронта для переброски в Кируну в течение одного-двух дней. Выполняйте. – Мы будем воевать в Швеции? Они ж – нейтралы! – Не бесите меня, Фердинанд! Да, будем! Если русские уже вошли в Швецию, то мы и там их будем бить. – Но шведы – нейтралы! Русские не посмеют. – Фердинанд, вы болван! Мы в Данию и сюда, в Норвегию, как пришли?[166] Думаете, у Сталина не хватит наглости и коварства повторить то же самое? – начал опять закипать Дитль. – Идите, исполняйте. В пятнадцать минут Йодль не уложился. Вместо него в кабинет к Дитлю пришёл начальник оперативного отдела штаба армии полковник Хуго Ситтманн. – Герр генерал-полковник, герр генерал-майор просил меня извиниться за опоздание, сейчас он разговаривает по телефону с адмиралом Тиле[167], они согласовывают, что могут моряки отправить в Кируну. Я могу доложить за герра генерал-майора по нашим резервам и возможностям в связи с прорывом русских. – Слушаю вас, полковник. – Для проведения диверсий на железнодорожных мостах можно выделить 112-й разведбатальон 6-й горной дивизии. Для их десантирования самолётов у нас пока хватает. – Пока? – К сожалению, герр генерал-полковник, на аэродромах в Алакуртти, Кемиярви, Рованиеми и Кеми мы, по всей видимости, потеряли 142 самолёта, из них 30 транспортных. Сейчас в нашем распоряжении всего 22 пригодных для высадки десанта Ю-52. – По остальным самолётам напомните. – Истребителей в наличии – 64, бомбардировщиков – 110, торпедоносцев – 19, связных – 9, морских разведчиков – 14, высотные разведчики мы, к сожалению, по-видимому, все потеряли в Рованиеми[168]. – Продолжайте. – В Кируну можно послать – один горнострелковый полк, дополнительно к его полковой артиллерии по одному артиллерийскому и противотанковому дивизиону, один лыжный батальон и сапёрный батальон. Проблема в том, что сапёрный батальон к концу дня может быть переброшен из Нарвика по железной дороге в Кируну, а вот остальные части отведены на отдых с передовой, но находятся в непосредственной близости от неё. Так что для того, чтобы добраться до Кируны, им придётся проделать марш в восемьсот километров на автомашинах или пятьсот пятьдесят километров по автодороге до Нарвика и ещё сто пятьдесят – по железной дороге. – Короче, когда они смогут быть в Кируне? – В указанных частях автотранспорта недостаточно для одномоментной перевозки личного состава и вооружения, существенная часть транспорта – гужевая или вьючная. Автомашины можно забрать из других частей, но тогда все наши части на передовой окажутся без автотранспорта. Если будет такая команда, то машины получится собрать к концу текущих суток. Марш в Кируну по местным дорогам займёт не менее полутора суток. Если отправлять части через Нарвик, можно выиграть от четырёх до шести часов. Но в любом случае прибытие в Кируну – вторая половина дня, вечер 13 марта. – Что у шведов есть в Кируне? – Ничего, что могло бы хоть как-то помешать русским. – А где есть? – Из существенного только в Будене. Там до двух батальонов в гарнизоне крепости. Вдоль побережья Ботнического залива есть ещё гарнизоны, но это мелочь – взвод, рота. В Швеции объявлена мобилизация, но вряд ли ранее чем через неделю у них появится хоть что-то боеспособное севернее залива. – Мм… даа… Моряки? – Точнее, наверное, доложит герр генерал-майор, но думаю, у них можно получить не более одного сводного батальона и шесть-восемь батарей малокалиберной и среднекалиберной зенитной артиллерии. Они в Кируне смогут быть, как и сапёры, к концу суток или к завтрашнему утру. – Как себя ведут русские? – 36-й корпус… – Про него я в курсе. На других участках? – Из дивизии «Норд» сообщают об обычных позиционных боях-перестрелках. Финские части снимаются с фронта и отходят в центральную Финляндию. Помешать этому не представляется возможным ввиду превосходства финнов в личном составе. На мурманском направлении тоже пока активности русских не наблюдается, за исключением авиации. Она активизировалась. Участились пролёты высотных разведчиков, за сутки было семь авианалётов на наши передовые и тыловые позиции, до пятидесяти бомбардировщиков в каждом и под прикрытием нескольких десятков истребителей. В целом можно сказать, что на мурманском направлении русские существенно усилили свою авиацию. По нашим оценкам, там сейчас у них до двухсот пятидесяти бомбардировщиков и штурмовиков и до полутора сотен истребителей. По всей видимости, у русских там же появились тяжёлые танки или тяжёлые САУ. Разведка засекла работы по укреплению мостов на дорогах, ведущих к передовой. – Хорошо. Подготовьте немедленно приказ о формировании временной кампф-группы из предложенных вами частей. Командиром кампф-группы назначить командира 2-й горнопехотной дивизии. Кампф-группа передислоцируется в Кируну с задачей занять позиции в 5—10 километрах к югу от Кируны, в междуречье Турнеэльвен и Каликсэльвен, и отразить возможный удар по Кируне русской механизированной бригады. Для переброски частей, указанных в приказе, изъять необходимый автотранспорт из других частей. Передислокацию проводить до Нарвика автотранспортом, далее по железной дороге. Кроме того, в течение суток изъять из частей 18-го и 19-го корпусов по два сводных пехотных батальона и по две лёгкие артбатареи и по возвращении автомашин, изъятых для перевозки кампф-группы, отправить эти сводные батальоны и батареи для усиления кампф-группы. Согласуйте с вице-адмиралом Тиле подчинение выделяемых им для обороны Кируны подразделений командиру означенной кампф-группы. Каждые два часа докладывать мне о ситуации в Кируне, о продвижении кампф-группы, новую информацию о прорвавшейся бригаде русских докладывать немедленно. – Есть. Разрешите исполнять? – Да, идите. Начальник оперативного отдела штаба, ускоряясь, покинул кабинет командующего, оставив Дитля в тягостных раздумьях. Русскую бригаду вполне реально остановить под Кируной. Реально затормозить диверсиями втягивание в прорыв соединений 19-й армии русских. Затормозить! Но не остановить… И что дальше? Частям 36-го корпуса предстоял двухсоткилометровый марш по лапландской тайге-тундре, а затем ещё столько же по хреновым местным дорогам до Финнмарка[169]. Свой транспорт и тяжёлое вооружение корпус потеряет. Не сможет он его протащить по местной тундре. Послать навстречу хоть какой-то транспорт получится не ранее чем через неделю – дней десять. Так что в лучшем случае через пару недель в Финнмарке появится дополнительно максимум два полка легковооружённой и предельно измотанной пехоты, большее количество бойцов вряд ли осилит такой сложный переход. Более пополнений армии, по всей видимости, в ближайшее время не получить. Дивизия СС «Норд», как русские говорят, – отрезанный ломоть. Хрен они выберутся из-под Кестеньги. На юг Финляндии им идти бессмысленно, там русские. Семьсот километров на север до Финнмарка через позиции прорвавшейся 19-й армии русских им тоже не пройти. Ну, может, кто и прорвётся. Может, батальон в общей сложности и сможет где-то через месяц просочиться в Финнмарк, не более. Недели через две русские подтянут на север Швеции три-четыре дивизии и смешают с камнями кампф-группу под Кируной. Ещё через неделю они будут под Нарвиком. И что делать? Из-под Мурманска ничего уже будет не снять, там и сейчас уже всё весьма тонко. У русских здесь, на севере, появились тяжёлые танки и, по всей видимости, довольно много. А в его армии танков вообще нет, дивизион самоходок и лёгкая противотанковая артиллерия против русских КВ – слабенькая защита. Авиация? Тоже печально. У русских её минимум в два раза больше. И летать мы ближайшую неделю-две будем меньше. Запасы топлива и боеприпасов на аэродромах ограничены. В порты, конечно, идут конвои со снабжением. Но… Во-первых то, что в ближайшие две недели придёт с конвоями, отправлялось из расчёта и в дополнение к действующей линии снабжения через Швецию, а её-то, по всей видимости, мы в ближайшие пару дней и потеряем. Во-вторых, из портов просто будет нечем вывезти топливо и боеприпасы, так как весь автотранспорт будет задействован на перевозке кампф-группы в Кируну и потом на эвакуации частей 36-го корпуса. Флот? Ну, пару-тройку батальонов флот даст. Сильно это поможет? Мёртвому – припарка. Ну да, флот может поддержать артогнём. Но это только вблизи баз флота и на дальность стрельбы главных калибров. Это будет необходимо только в случае приказа на эвакуацию армии. А приказа такого не будет скорее всего. В общем, к концу марта армия окажется скорее всего вообще без сухопутной связи с Рейхом, без авиации, без резервов и с заканчивающимися запасами топлива, продовольствия и боеприпасов. Можно, конечно, уже сейчас начать готовить позиции у моря в Алте, у Тромсё, Нарвика и ещё в паре-тройке мест. Но, даже если получится отвести армию на эти позиции, к тому времени мы останемся без авиации, и русские будут нас методично размазывать по скалам с воздуха. Флот без прикрытия с воздуха из баз уйдёт. И всё! Может, месяц после этого и продержимся, но это вряд ли, боеприпасы раньше закончатся. И что делать? Ладно, оставим пока пессимистические думки. И Дитль сел писать обстоятельную докладную в Берлин. Нехай там фельдмаршалы с фюрером мозгами раскидывают и репу чешут. Интермедия Воспоминания из будущего «В охранные отряды[170] я попал в конце 38-го. Много пришлось поколесить по стране. Много где надо было наводить порядок. Было весело и интересно. Потом война с Польшей. Много наш штурмбанн[171]в Польше не успел повоевать. Нас почти сразу озадачили организацией приёма военнопленных. Потом – через полгода, была Франция. Там мы уже воевали. Лагерями занимались другие. Потом Греция. Хорошие времена были. Тепло, море, молодое вино, знойные гречанки. Но и по горам полазить пришлось. Там, в греческих горах, я первый раз и отличился, стал шарфюрером[172]. Потом была подготовка к войне с большевиками. В Россию я входил уже обершарфюрером[173]. Зимой поморозился под Москвой. Буквально. Отправили в Рейх лечиться. Весной, выписавшись из госпиталя и отгуляв отпуск, получил назначение в Норвегию. Кадровики рассудили, что раз в Греции воевал в горах и раз выжил в русские морозы, значит, я уже готовый северный горный стрелок. Так я попал в дивизию «Норд». Получил звание унтерштурмфюрера[174] и пехотный штурм[175]. Не успел освоиться, как началось русское наступление[176]. Почти три недели напряжённых боёв. В какой-то момент мы даже попали в окружение. Русские лыжники перерезали дорогу, ведущую из Кестеньги в Финляндию. Тут бы и закончилась для нас война, но нам на выручку шла 163-я пехотная дивизия. К тому времени русские уже потеряли почти все свои танки[177]. Не, это не мы их перестреляли, это какой-то их умник послал танки в атаку через болото, там они все и застряли. Мне повезло, русские танки застряли как раз напротив позиций моей роты. Эти танки записали на наш батальон, а я получил следующее звание и Железный крест 2-го класса. В общем, 163-я нас выручила. Но нам всё же пришлось отойти на несколько километров от своих старых позиций. Потом почти год мы маялись бездельем. Ну как бездельем. По сравнению с тем, что творилось на других участках фронта. Это там были битвы-прорывы-окружения-победы-поражения. У нас же – так, перестрелки. Миномёт пару раз в день выстрелит, раз в неделю бомбардировщики прилетят, снайпер постреляет, диверсанты пару-тройку раз в месяц похулиганят. Рутина-скукота. Иногда ездили на отдых в Кестеньгу. Там что-то типа санатория было. Бухнуть, помыться, отоспаться, в борделе покувыркаться. В конце 42-го русский снайпер убил нашего командира батальона. Я единственный из офицеров штурмбанна имел орден, ну мне и присвоили чин гауптштурмфюрера и назначили командиром батальона. Нормально. За четыре года из рядовых до комбата дослужился. Мечтать начал. Судя по всему, война ещё не скоро кончится, так, глядишь, и до штандартенфюрера[178] дослужусь к концу войны. Кто ж знал, что всё так закончится? Хреновые новости пришли в начале марта 43-го. Русские разгромили 36-й корпус и прорвались к Ботническому заливу. Финны сдали Хельсинки и капитулировали перед русскими. Финские полки, что стояли у нас на флангах, в один день собрались и свалили с позиций. Даже нас не предупредили. Русские нас поначалу не трогали. Заняли потихоньку финские окопы, и всё. Потом, дня через три после ухода финнов, нас начали долбать русская авиация и артиллерия. Сначала в воздухе появлялся русский разведчик. Потом прилетали их штурмовики. Наши зенитки открывали огонь, но тут же по ним начинала бить русская артиллерия, корректируемая с авиаразведчика. Если мы начинали отвечать артогнём русским пушкам, то и по нашим батареям прилетало. Ну, а нашей авиации мы уже больше никогда и не видели. А приказа на отступление нам тогда не давали. Два-три дня, и дивизия осталась без ПВО и артиллерии. Теперь русские начали нас безнаказанно бомбить. И хорошо, если обычными бомбами. Были у них такие бомбы, что даже снег от них горел. Ага. Напалм. И были бомбы объёмного взрыва. Не укрыться от них было даже в бункере. Хорошо, что, видимо, у русских таких бомб тогда было ещё немного, и нам не часто от них прилетало. За три дня выбомбили у нас все склады. Бблыпую часть техники пожгли. Хорошо, что лошади в дивизии были. Немного, но были. Когда продсклад сгорел, мы лошадей стали есть. И тут у нас в тылу опять финны объявились. Пришли от них парламентёры. Предложили сдаваться. Не, не финнам. Финны нас должны были сразу русским передать. Если не сдадимся, то назавтра назначен штурм. Причём совместный – русско-финский. Парламентёров расстреляли. Наш комдив группенфюрер Кляйнхайстеркамп принял решение идти на прорыв. Ночью пошли в атаку на финские позиции. Пошли все, кроме раненых, их оставили, машин ведь у нас почти не осталось, не на чем их было вывезти. И это, похоже, были самые удачливые счастливчики из нас. Уже через день они были в русском госпитале. Это я много позже узнал. Им не пришлось пройти через то, что вывалилось на нашу долю. Нас было чуть более шести тысяч. Ночная атака. Рукопашная схватка. Резня. Финнов мы смяли. Когда русские поняли, что мы пошли на прорыв и финны не справляются с нашей атакой, то они ударили прямо по финским позициям из своих «сталинских органов». Но мы прорвались. Командир дивизии погиб. Штабные тоже по большей части. Командование принял командир 12-го полка оберштурмбаннфюрер Шрайбер. Когда посчитались после прорыва, оказалось, что нас осталось всего две тысячи восемьсот человек. И на всех ещё осталось шесть бэтээров. И всё. Грузовики с боеприпасами и продовольствием остались на финских позициях. Нам предстоял 350-километровый марш к восточному берегу Ботнического залива, до Оулу. Там вроде бы должен был быть ещё наш гарнизон[179], и была надежда на его помощь. Неделя пути. Русские над нами издевались. Они вполне могли нас догнать и добить. Но их мотопехота просто шла за нами. А с воздуха нас долбила авиация, причём в основном финская. От авианалётов мы укрывались под деревьями в лесах. Но после каждого налёта мы всё равно не досчитывались человек по сто. Никто не искал не вышедших из леса, может, там и оставались раненые. Но только чем мы могли им помочь? К третьему дню марша сгорел последний БТР. Редкие финские деревушки и хутора встречали нас пустыми, брошенными домами. Мы по следам определили, что перед нами по дороге идёт автоколонна, эвакуирующая население. Скот и продовольствие в брошенных деревнях мы практически не находили. Кое-кто из нас пытался охотиться, но без существенных результатов. Один только раз посчастливилось из пулемёта завалить старого лося. Потом Шрайбер запретил охоту. Боеприпасов оставалось совсем немного.