– Да, сэр. Я руководил этой бандой. Нас было двенадцать. Десятерых вы взяли. Один умер в саванне от ранения. Больше никого в банде не было. Да. Мы грабили банки. Не знаю, почему они молчат. Я готов показать тайник в саванне, где спрятаны деньги. И я готов показать, как мы готовились к ограблению банка. Кто что делал. Нет, мы не нацисты. Против англичан ничего не имеем. У меня отец служит в вашей полиции. Да, были нужны деньги. Увлеклись этим делом. Лейбрандта увели в камеру. А адвокат с прокурором задержались. – Когда вы планируете вывезти моего подзащитного к тайнику? – А с какой целью вы интересуетесь? – Я тоже хочу принять участие. Но у меня много других дел, и я бы хотел всё заранее спланировать. – Пока не знаю. У меня тоже дел не меньше вашего. Пусть посидит пока. Тайник никуда не денется. Через неделю, наверное, определюсь с датой. – А к банку вы их повезёте? – Кого их? – Ну как же. Всю банду. – Зачем? Лейбрандт всё сам покажет. – Но они же могут на суде от всего отказаться и начать всё валить на моего подзащитного. – Нет. Я такую толпу из тюрьмы не потащу. – Но как же, сэр… – Нет. Об этом не может идти даже речи. Всего доброго. 4 января, 1943 год, г. Москва. Утром за Васильевым пришёл посыльный. Чуть позже забрали Зиберта. Видимо, новые назначения мужиков ждут. А у меня появилось время подготовиться к встрече со Сталиным. Ломал голову, выковыривал из памяти затерянную информацию, пытался сложить всё в удобоваримый вид. Ладно, посмотрим, что получится. Только начало получаться что-то связное, стук в дверь. Посыльный за мной. Направление на обследование в Московский коммунистический госпиталь Красной Армии, будущий госпиталь Министерства обороны имени Н. Н. Бурденко, привёз. Торопит. Делать нечего, поехали. Всех, что ли, генералов обследуют? Здоровье ихнее беспокоит? Врачи порадовали. Рентген, кровь и другие субстанции на анализ взяли оперативно. Комиссия из разных специалистов, во главе с самим великим Николаем Ниловичем Бурденко часа два меня прощупывала-простукивала-осматривала и нашла моё здоровье идеальным. В составе комиссии неожиданно увидел Татьяну. Ту самую рыжую стервочку-лань из госпиталя в Орджо. Вместе с остальными пальпирует моё мускулистое тело и украдкой от коллег, наклонившись надо мной, облизывает язычком свои аппетитные губки. От эрекции спасает присутствие рядом какой-то старушенции, на которую получается переключить внимание. Вроде только недавно в Крыму… пересекались, а она уже в Москве. Улучив момент, когда обследование закончилось и светила медицины начали расходиться, задаю вопрос: какими судьбами? Оказывается, приехала в Москву за новым назначением, и, пока без дела была, припахали её обследовать ветреного полковника, сбежавшего от доверившейся ему невинной девушки. Если б товарищ Сталин знал эту душещипательную историю, то никогда бы не сделал этого вертихвоста генералом. Но она, так и быть, готова забыть бесчувственного полковника-генерала и жить дальше наедине со своей печалью и разбитыми девичьими мечтами. Бухаюсь на колени и прошу прощения. Приглашаю в ресторан. Она милостиво соглашается. Вспоминаю, что мне сегодня к Сталину и вряд ли в ресторан сегодня успеем. Переношу поход на попозже. Выслушиваю про обманщика и растлителя. Получаю очередное прощение. Обещаю, как только разгребусь с делами, – сразу её найти. Она не надеется на мои обещания, но не лишает меня на прощание долгого и страстного поцелуя. Всё, время на исходе, мне пора в Кремль. Хорошо, что порученец с машиной меня ждёт. От Лефортова до Кремля пешочком далековато топать. В Кремль заезжать не стали. Вышел из машины на Никольской. Пересекаю вдоль Красную площадь. Несколько проверок документов, и без десяти восемь я в приёмной Верховного. За пару минут до восьми Поскрёбышев по телефону сообщает обо мне Сталину и предлагает мне войти. Вхожу. Представляюсь. В кабинете, кроме Сталина, Василевский и Берия. Сталин здоровается, протягивает руку и предлагает садиться. – Расскажите нам, товарищ Брежнев, как вы представляете дальнейшее использование вашей бригады. – Товарищ Сталин, считаю, что бригада в ходе операций по освобождению Ростова и Крыма приобрела уникальный опыт рейдово-диверсионных действий в тылу противника в отрыве от основных сил фронта и баз снабжения. В связи с этим думаю, что будет неэффективно использовать бригаду как линейную часть на фронте. Боевой опыт и оснащение бригады позволяет её использовать для прерывания путей снабжения войск противника при условии активных действий на данном направлении и основных наших сил. Бригада способна захватить в тылу противника один крупный город, областной центр или 2–3 небольших города, районных центра и удерживать их в зависимости от возможностей противника и поддержки основных наших сил от 3–4 дней до 2–3 недель. – И где же вы видите в настоящее время возможность такого применения бригады? – кивает Сталин на большую карту, висящую на стене. – Не знаю планов Генерального штаба на ближайшее время. Но думаю, что рейд по маршруту: Ильмень-озеро – Псков – Рига вполне по силам бригаде. И если основные силы фронта поддержат бригаду, то рейд вполне имеет шансы на успех. Сталин переглядывается с Василевским. – А почему не Псков – Нарва, товарищ генерал? – задаёт вопрос Василевский. – А зачем брать Нарву? От Пскова до Нарвы столько же, сколько от Пскова до Риги. Если держать Псков, то мимо Риги немцы из-под Ленинграда и от Нарвы всё равно не пройдут. Там все дороги упираются или в Псков, или в Ригу. И потом, Рига – всё-таки более глубокий тыл для немцев. Чем дальше в тыл, тем меньше подвижных соединений противника, да и вообще боевых частей. А с тыловыми и полицейскими частями танковая бригада разберётся без проблем. – Хотите почти всю группу «Север» окружить? А если немцы от Великих Лук или от Старой Руссы по вам ударят? – опять пытает Василевский. – Если немцы снимут 3-ю танковую армию или её часть из-под Великих Лук, то им нечем будет парировать наш возможный удар на окружение ржевской группировки противника. А если всё же снимут, то бригада скорее всего погибнет, но ржевская группировка тогда однозначно попадёт в окружение. Пусть их Генштаб голову поломает, помечется, кого спасать. А от Старой Руссы им слишком долго идти. Там леса, болота. Бригада там может пройти быстро. Но чтобы её гарантированно выбить из города, немцам надо минимум в три-четыре раза большую группировку протащить. А это две-три дивизии и не пехотные. Да с артиллерией. Я-то с полковой артиллерией Ригу возьму. А немцам придётся тяжёлую тащить. – Если Ставка одобрит ваше предложение, сколько времени вам понадобится для подготовки бригады и что для этого понадобится? – это уже Сталин спрашивает. – Три недели с момента прибытия бригады в тыл Волховского или Северо-Западного фронта. В бригаде сейчас в наличии 87 танков, из них 73 трофейных, 84 БТРа и 12 бронеавтомобилей, 180 различных грузовиков. Артиллерия малого и среднего калибра – 56 стволов. Личный состав – 2756 бойцов. Необходимо пополнение: личным составом – до 1500 человек, танки – 63, БТР – 66, САУ – 45–60 единиц, грузовики – 70 штук, 50–60 аэросаней. Есть кое-какие задумки по модернизации техники для бригады. Поэтому понадобится возможность поработать с заводами над вариантами полевой переделки. – Эк, размахнулся. По личному составу – не у всякой дивизии столько есть. А по технике и поболе, чем в ином мехкорпусе будет, – прокомментировал Василевский. – Задумка в том, что бригада идёт без большинства тыловых подразделений. Грузовики везут одну дополнительную заправку. Снабжение топливом в дальнейшем осуществляется за счёт противника. Личным составом пополняется за счёт партизан, освобождённых военнопленных и мобилизации местного населения. Совершив марш-бросок до цели, бригада встаёт в оборону. За два-три дня, пока противник сможет отреагировать, на месте из присоединённых-мобилизованных создаются тыловые подразделения и дополнительные подразделения обеспечения. Таким образом, да, боевые возможности бригады в конце маршрута будут на короткое время примерно равны мехкорпусу. И соответственно противник для уничтожения бригады будет должен снимать с фронта большие силы. – Но по штату всё равно дивизия получается, – говорит Василевский. – Ради такого дела можно бригаду в дивизию развернуть, – это уже Сталин. – Только после рейда, товарищ Сталин. До рейда пусть числится бригадой и под другим номером. А то мало ли что. Немцы про нас уже знают, могут насторожиться. А простая бригада в тылу фронта – это ни о чём. – Вы так говорите, как будто уже принято решение. – Это размышления на случай, если будет принято решение. Кроме того, товарищ Сталин, для успешного завершения операции будет необходима следующая информация. О партизанских отрядах и подпольщиках по маршруту рейда, об аэродромах и складах противника в полосе 50—100 километров от оси маршрута, о лагерях военнопленных с их примерным количеством и по возможности с пониманием их состояния, то есть какая часть из них нуждается в медицинской помощи, а какую часть можно сразу ставить в строй. И про небо и погоду. Желательно получить от метеорологов прогноз. Очень желательна низкая облачность со снегом. Тогда будет возможность большую часть рейда провести без авиаподдержки. – О каких модернизациях вы говорите? – интересуется Верховный. – Разрешите, – беру со стола лист бумаги и начинаю набрасывать схему. – Для штурма города и последующей его зачистки от подразделений противника бригада применяла следующую тактику штурмовых групп. По улице по одной её стороне движется танк. Его сопровождают две тройки бойцов. В тройке – два автоматчика и боец с ручным пулемётом. Танк контролирует противоположную сторону улицы и при необходимости может её обстреливать. Бойцы троек защищают танк от гранатомётчиков противника. Вторая такая же группа из танка и двух троек идёт по противоположной стороне улицы, отставая от первой на 30–50 метров. За ними, отставая на 100–150 метров, идёт БТР или два с крупнокалиберным пулемётом. В БТРе кроме расчёта пулемёта и водителя командир стрелкового отделения и снайпер. У БТРа задача – контролировать верхние этажи зданий. За БТРом, отставая тоже на 100–150 метров, движется грузовик с пушкой на прицепе, расчётом и двумя-тремя тройками. Задача артиллеристов – когда штурмовая группа дойдёт до перекрёстка – удерживать его, исключив возможность выхода противника в тыл или фланг штурмовой группы. – Весьма интересное решение, – задумчиво произносит Василевский. – Ну и как эффект от применения этих штурмовых групп? – В Тихорецке противник подбил 4 танка, в Ростове – 12, в Крыму – 11 танков, из них 15 удалось восстановить. Танки бригады принимали участие в штурме Симферополя, Севастополя, Керчи, Джанкоя, Феодосии и Евпатории. Итого – восемь городов – 27 танков из 100 подбито. – Фантастика какая-то, – не удержался молчавший до того Лаврентий Павлович. – На самом деле, если бы немцы нас ждали – бригада ещё в Тихорецке бы погибла. – Так что с модернизацией? – напомнил Сталин. – Да, товарищ Сталин. БТР и грузовик с пушкой на прицепе – импровизация. Вместо БТРа нужна специализированная машина. Берём лёгкий танк, снимаем с него башню, на её место устанавливаем лёгкую открытую сверху рубку. В рубке размещаем ЗПУ из двух или четырёх крупнокалиберных пулемётов или ЗУ – спарку двух автоматических авиационных пушек с возможностью кругового обстрела. Такая машина – самоходная зенитная установка – может обеспечить ПВО войсковой колонны на марше и в бою. Действуя во втором эшелоне, существенно усилит огневую мощь наступающих стрелковых подразделений и очень поможет штурмовым группам при зачистке городов. Далее – грузовик, он не устойчив к огневому воздействию. Нужна лёгкая самоходная артустановка с пушкой 76–85 миллиметров и во вращающейся башне. Думаю, её можно тоже сделать переделкой лёгкого танка. – Хорошо. Товарищ Берия, помогите товарищу Брежневу встретиться с конструкторами соответствующих заводов. А вы, товарищ Василевский вместе с товарищем Брежневым, езжайте сейчас в Генштаб, проработайте предложение товарища генерал-майора, и завтра в два часа дня жду вас обоих с докладом о перспективах этого предложения. Начали прощаться. В этот момент раздаётся звонок из приёмной. Сталин снимает трубку, несколько секунд слушает и произносит напряжённым голосом: – Пусть зайдёт. В кабинет заходит Молотов. – Коба, только что от Коллонтай[130] пришло сообщение. Послы Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и Франции один за другим вручили ей ноты об объявлении их странами войны СССР, Англии и США. В кабинете повисла густая тишина. Сталин прошёлся по кабинету, неслышно ступая по ковровой дорожке. – Подстилки, немецкие подстилки, – тихо произнёс он. – Да, и ещё Дания почему-то объявила войну Монголии и Туве[131]. Я с трудом подавил рвущийся наружу смех. Сталин заметил мои потуги и вопросительно посмотрел на меня. – Думаю, товарищ Сталин, когда мы будем входить в Западную Европу, надо будет попросить у маршала Чойбалсана[132] пару кавалерийских полков для оккупации Дании. Сталин сделал медленную затяжку, пожевал мундштук трубки, потом покачал её в руке и с расстановкой произнёс: – Вам бы, товарищ Брежнев, всё шуточки шутить. Мудрый русский народ имеет поговорку о недопустимости разделки шкуры неубитого медведя. – Так точно. – Вытягиваюсь по стойке смирно, но, не удержавшись, добавляю: – Но там не говорится о запрете заранее заготовить выкройки для этой шкуры. Все напряглись, а Сталин неожиданно улыбнулся: – То есть вы, товарищ Брежнев, уверены, что мы дойдём до Дании? – Уверен. – Хорошо, мы поручим товарищу Василевскому подготовить выкройки по Дании. Но сначала пусть начальник Генштаба пояснит, что нам ждать на фронте от этих воинственных европейцев. – Сразу точно не скажу, товарищ Сталин, но примерно эти страны могут дать Гитлеру от 40 до 70 дивизий. До фронта первые из них доберутся недели через две-три. Более точную информацию Генштаб подготовит к завтрашнему полудню. Сталин посмотрел на меня, потом на Василевского и задал вопрос: – Начальник Генерального штаба может сейчас оценить перспективность предложения товарища Брежнева? – Да. При должном уровне подготовки предложенная операция имеет все шансы на успех.