– Теперь, конечно, проявлю. Артем сунул пленку в карман пиджака. – Ты на всякий случай поосторожнее, вдруг там наши политики, чтоб им... – При слове «политики» Вешнякова так перекосило, что я всерьез испугалась, как бы у него пиво назад не попросилось. – Завязала бы ты с этим, – сказал он укоризненно. – С чем? – Лезть не в свое дело. Чего фотоаппарат ментам не отдала? – Я отдавала, они не брали. – Сегодня? – Сегодня не отдала из вредности. – Ясно. Пленку проявим, посмотрим. А про убитого парня даже не заговаривай, у меня своих дел выше крыши, хоть караул кричи. – Но хотя бы справки навести о нем ты можешь? – Как ты мне надоела, – простонал Артем, поднялся, чмокнул меня в макушку и ушел. – Я ему надоела, – пожаловалась я Сашке, он все это время лежал в сумке, не замеченный Артемом. Для такой выдающейся собаки это попросту оскорбление. Сашка продемонстрировал зубы и зарычал. Мы встретились с Вешняковым уже на следующий день. На этот раз инициатива исходила от него. – Я сегодня домой собрался пораньше, можем встретиться по дороге, возле парка, часов в шесть. Идет? Ровно в шесть я была возле парка. К моему удивлению, Артем приехал раньше, он бродил возле своих «Жигулей», с сердитым видом пиная то одно, то другое колесо. – Резину пора менять, – сообщил он. – Поменяй. – Было бы так просто, я б тебе не жаловался, – съязвил он. – Хочешь, я тебе подарок сделаю на день рождения. Хочешь? – Я хочу, чтоб ты никуда не лезла и оставила меня в покое, – вздохнул он. – Фотографии интересные? – насторожилась я. – Дерьмо, а не фотографии. – Он распахнул дверь машины, предлагая мне сесть, и сел сам, достал из кармана конверт и бросил мне на колени. – Отснять успели лишь четыре кадра. Взгляни. Я достала фотографии из конверта, две были практически одинаковые: четверо мужчин с напряженными лицами. На второй фотографии у того, что слева, широко раскрыт рот, похоже, он кричит. У седого благообразного мужчины с бородкой сжаты кулаки. – На что это похоже? – удивилась я. – На футбольный матч, – хмыкнул Артем. – Когда наши по воротам мажут. Другие две фотографии были гораздо худшего качества. Мужчин на них было больше, они стояли плотной толпой, лица почти у всех смазаны. – Знакомые среди этих типов есть? – спросила я. – У меня нет. – У меня тоже. Так что политиками здесь не пахнет. – И слава богу, – обрадовался Артем. – Зря ментам фотоаппарат не отдала, ничего в этих фотографиях особенного нет. Чего губы надула? Небось горюешь, что никаких пакостей откопать не удалось? – Еще как, – вздохнула я, продолжая разглядывать фотографии. – Скажи на милость, зачем нужны парню фотографии каких-то типов? – Вот уж не знаю. Может; хотел запечатлеть какое-нибудь памятное событие. Почему обязательно что-то криминальное... – Потому что парень мертв, дом, где он жил, сгорел, а некто интересуется пленкой. – Ты же сама видишь, интересоваться здесь нечем. – Ну... не знаю. Может, кому-то с кем-то рядом находиться не положено. – Только не жди, что я буду рыть землю носом, – начал вредничать Вешняков. – И не надо. На твой интерес, кстати, могут обратить внимание. – Ох ты, господи... Скажи на милость, с чего ты вообще взяла... Ладно, горбатого могила исправит. Узнаю, что это за публика. – Не надо, – покачала я головой. – Я серьезно. – Ты серьезно выбросишь все это из головы? – не поверил Артем. – Нет. Просто загляну к Лялину. – Вот уж он обрадуется, – фыркнул Артем. * * * Вопреки прогнозам, Олег Лялин мне обрадовался, по крайней мере вначале. Его секретарь встретила меня улыбкой, а Лялин даже вышел навстречу, что при его лени вещь прямо-таки фантастическая. – Похорошела. Влюбилась, что ли? – Нет, я тебя жду. – Стыда у тебя нет, так издеваться над пожилым человеком, – заворчал Лялин. – Это у тебя стыда нет, – отрезала я. – Кто обещал полюбить меня хоть на время, хоть разок и совсем чуть-чуть? Вам все шуточки, а девушка надежды питает. – Это произошло в минуту слабости. Я, считай, был без сознания и мог наболтать что угодно. – Понятно. Но я все равно надеюсь. Лялин засмеялся, придвинул кресло, не сводя с меня взгляда, и покачал головой: – Нет, в самом деле похорошела. Замуж не собираешься? – За кого? – подняла я брови. – Да хоть за Тагаева. Говорят, вас в театре видели. Чтобы такой парень, как Тимур, добровольно отправился в театр, его должны переполнять чувства посильнее благодарности. – Лялин, в нашем городе есть хоть что-то, способное укрыться от твоего соколиного взора? – А честному человеку прятать нечего, – дурашливо пропел он. – Ну, так как? – Это ты про Тагаева? Никак. Я, кстати, зашла зоркость взгляда проверить. Твоего, разумеется. – Я выложила на стол фотографии и придвинула их Лялину. Надо сказать, что на его знания и память я рассчитывала не зря. Они у него, прямо скажем, выдающиеся. С такими талантами не в охранной фирме начальствовать, а прямиком в разведку... Впрочем, как раз там Олег и служил долгие годы. Потом был у Деда начальником охраны, а теперь вот на вольных хлебах. Но старые привычки, как известно, живучи, и я надеялась, что он мне поможет. Если захочет. Он взял фотографии, внимательно просмотрел их и спросил: – И чего в них особенного? – Вот и я думаю о том же, – сказала я. – Только не говори, что из-за этой хрени кого-то пришили... – Провидец, – ахнула я, а Олег нахмурился: – Тебе, конечно, больше всех надо. – Вовсе нет. Простое любопытство.