— Нет. Да и вы будете не в своей воинской форме. Ваша миссия примерно столь же официальна, как и у Кима Филби. — То есть если дело дойдет до разборок, то мы всего лишь шайка англичан, решивших помочь своему приятелю? Дэвис открыл было рот, чтобы возразить, но закрыл. — В общем, да, — наконец признал он. А в это время приблизительно в двадцати милях к югу Крис Мартинсон осторожно пробирался по лесу, стараясь не наступить на какую-нибудь ветку. Он застыл на минуту, навострив уши, когда справа раздался резкий хохочущий звук. Звук уже был ближе, но птицу все равно не было видно. И вдруг она появилась в просвете между Деревьев, летя, казалось, прямо на него, а ее красный хохолок, черная головка и зелено-золотые крылышки казались в этом зимнем лесу чуть ли не принадлежностью тропиков. В последний момент птица увидела человека и, сделав крутой вирах влево, исчезла в еловых посадках. Зеленый дятел не являлся редкой птицей, но очень нравился Мартинсону, который считал неполной свою прогулку от Херефорда до Динского леса, если за день не встречал ни одной особи. Он улыбнулся и продолжил свой путь. Еще через четверть мили он оказался на гребне небольшого холма, откуда поверх деревьев открывался вид на устье реки Северн. Здесь какая-то добрая душа вкопала кованную из железа скамейку, и Крис с мысленной благодарностью уселся, отложив бинокль в сторону и развернув пакет с принесенным с собою обедом. Пока он жевал первую булочку с тунцом, над головой к устью реки пролетел косяк белых гусей. Хорошо, что он выбрался в этот день, решил Крис. Чем старше он становился, тем тяжелее переносил заточение в казармах. Чувствовалось, что пришла пора обзаводиться собственным домом, но Крис все никак не мог смириться с этой мыслью. Квартиру отыскать тяхело, да и придется постоянно иметь дело с каким-нибудь склочным владельцем, а покупать в собственность — это лишний хомут на шею при его-то настрое после ухода в запас заняться путешествиями. В этом году ему пошел четвертый десяток, и откладывать решение об уходе на покой ухе дальше было просто невозможно. И признать ся, надоела ему уже эта привычная рутина, прерываемая лишь несколькими неделями отпуска в солнечном Армахе или экзотическом Кроссмаглене. Даже на птиц погода Северной Ирландии, казалось, наводила уныние. Он провел рукой по колючему ежику стрижки. «Жизнь идет по проторенной дорожке, — подумал он. — Хоть и по достаточно удобной, ничего не скажешь, но по проторенной». Он так и не завел себе близких друзей в полку, с тех пор как три года назад Эдди Уилшоу вместе с тем парнем из Хокни погибли в Колумбии. Да и ни с одной женщиной ему так и не удалось наладить приличных отношений. Последняя, которую он выгнал, сообщила ему, что он вообще живет на своей отдельной планете, вдали от остальных людей. Он весело улыбнулся этому воспоминанию. Вероятно, она была права, и вот уже наступает время немного поближе придвинуться к людям, но... За прогалиной на дерево уселся дрозд и начал призывно «тикать». Крис, наблюдая за ним, наслаждался великолепием природы и размышлял о том, что у жизни на отдельной планете есть и свои прелести. 3 Не дойдя и до середины коридора, Дохерти услыхал знакомый лондонский акцент: — ... в странах с жарким климатом при инфицированной ране можно еще уповать и на последнее средство. Какое? — Денек на пляже, босс? — спросил кто-то со скандинавским выговором. — Ром с кока-колой? — Вам бы все книжки читать. А ответ прост — черви. Поскольку они питаются отмирающей тканью, то выступают в роли очистителей открытой раны... — Но, босс, если мне нанесет открытую рану какой-нибудь сумасшедший партизан с мачете, то до магазина, где продаются принадлежности для рыбалки, добраться будет нелегко... — Нет проблем, Рипли. Главное — заработать рану, а уж гной потечет, и ходить никуда не надо, можно сидеть и на одном месте. Черви сами появятся. Особенно у тебя. Можешь не сомневаться. Вчера вам всем было отведено по пять минут, в течение которых вы должны были изложить основные правила поведения при укусах собак, змей и нападении пчел. Большинство из вас выжили во всех трех ситуациях. Однако боец Доусон, — из открытого под потолком стеклянного окна явственно донесся коллективный стон, — предоставленную возможность использовал для попытки самоубийства. Он не описал случай с собачьим укусом, так что в настоящий момент болен бешенством. В данной стране с таким заболеванием он считался бы неудачником, но, к счастью, полк, предполагалось, находится за границей. Так что ничего, сойдет. Тем более что он, очевидно, был слишком увлечен укусом змеи. Причем он не стал тратить время на отсасывание яда, а решил потерять руку или ногу, используя вместо простой перевязки жгут. Но и потеря конечности не имела для него большого значения из-за боли от жала пчелы, каковое мучение он усугубил еще и выдавливанием опухоли. Дохерти ясно представлял себе выражение лица Клинка. — Неплохо, неплохо, Доусон, — заключил Клинок. — Осталось лишь выяснить, где тебя похоронят твои боевые товарищи. Ну а у тех, кто еще остался в живых, вопросы есть? — А что делать, если тебя в порыве любовной страсти укусила очаровательная красотка — вражеский агент? — спросил голос с валлийским акцентом. — Судя по твоей внешности, Эдвардс, о таком укусе тебе придется только мечтать. Класс свободен. Читайте ваши гребаные учебники. Из аудитории высыпали слушатели, такие молодые и крепкие, каким помнил себя и Дохерти двадцать лет назад. Когда вышел последний курсант, Дохерти увидел склонившегося над письменным столом с бумагами Даррена Уилкинсона. Клинок выглядел таким же жилистым, как и сам Дохерти, вот только в лице появилась какая-то серьезность, чего Дохерти не замечал прежде. Может быть, инструкторская жизнь обкатала его. Клинок резко вскинул голову, почувствовав, что кто-то смотрит на него, и лицо его смягчилось в знакомой усмешке. — Босс! Ты что тут делаешь? Если ты неушел в запас, я свои двадцать фунтов забираю обратно. — О каких это двадцати фунтах ты говоришь? — О тех, что собирали в твой фонд, на проводы. Дохерти сел в первом ряду и терпеливо уставился на него. — Я мобилизован, — наконец сказал он. — Для чего? — Для путешествия. И, судя по всему, в ад. — Не вздумай. Никому не посоветую находиться в охране стадиона, когда играет «Арсенал». — А если играет «Црвена звезда» из Сараева? Клинок рывком поднял себя на край стола. — А ну-ка, поведай, — сказал он. — Ты Джона Рива знаешь? — спросил Дохерти. — Здороваемся. Но вместе на операциях не приходилось бывать. — А мне приходилось, — сказал Дохерти. — Несколько раз. Может быть, мы и не спасали друг другу жизни в Омане, но от скуки умирать друг другу не давали. Мы стали хорошими приятелями, и хоть уже не сражаемся вместе, но поддерживаем те же отношения. Знаешь, как это бывает — достаточно увидеться раз в год или в пять, а такое ощущение, что и не расставались. Он помолчал, очевидно, что-то припоминая. — Рив один из тех, кто помог мне пережить смерть первой жены. Он не просто ходил со мной в самовольные отлучки, но наконец заставил избавиться от жалости к себе. А то бы меня уже давно вышибли из полка... В общем, я был шафером на его свадьбе, а он — на моей. Оба мы женились на иностранках, что еще больше укрепило нашу дружбу. Мою жену ты знаешь — ты был там, когда мы познакомились... — Да. Вы тогда еще в первый раз поссорились. Я думаю, из-за того, кто будет верховодить. — Да, точно, и с тех раз еще были ссоры, но... — Дохерти улыбнулся про себя. — Рив женился на югославке, на боснийской мусульманке, как выяснилось, хотя кого это волновало в 1984 году. У него и Нены двое детей. Первая девочка, второй мальчик. Как и у нас с Исабель. Пока они жили в Англии, Нена казалась довольной жизнью. Но вот, примерно восемнадцать месяцев назад, Рив получил назначение на пост советника в зимбабвийской армии. И с тех пор я его не видел. И не слышал о нем ничего вплоть до нынешнего Рождества. А ведь такой срок должен был бы меня встревожить. Хотя сам знаешь, как это бывает... И вот на прошлой неделе, за два дня до Рождества, ко мне в Глазго пожаловал КО. — Барни Дэвис? Взял и приехал? — Угу, взял и приехал. — С новостями о Риве? — Угу. И Дохерти выложил Клинку историю, рассказанную Дэвисом, и закончил повествование просьбой КО возглавить группу из четырех человек. — И, судя по всему, ты сказал «да». — В конце концов, да. Бог знает почему. — И тебя вновь зачисляют в кадры? — Временно. Но это практически не имеет значения, поскольку группа будет не в военной форме и не сможет обращаться за помощью к регулярным войскам. Клинок уставился на него. — Постой, постой, — сказал он наконец. — Так они хотят, чтобы мы с боем прошли по военной зоне только для того, чтобы потрепаться с твоим приятелем, и в зависимости от того, что он расскажет, похлопать его по спине или нет; а затем с боем выйти из этой зоны. И мы готовимся посетить с визитом тот самый город, куда никто не может попасть и откуда никто не может вырваться? Дохерти усмехнулся. — Ну так ты с нами? — Еще бы! Думаешь, мне так уж нравится обучать этих первоклашек выживать? — А теперь объявляю вас мужем и женой, — сказал священник, и, возможно, именно эти знакомые слова вырвали Дамьена Робсона из задумчивости. Еще известный среди товарищей по полку под прозвищем Дама, он виновато огляделся, но никто вроде бы и не заметил отсутствующего выражения его лица во время церемонии. — Можете поцеловать теперь свою жену, — с улыбкой добавил священник, и сестра Дамы, Эви, послушно подняла голову, чтобы встретиться с губами новоиспеченного мужа. Затем она повернулась, отыскала Даму и запечатлела у него на щеке любящий поцелуй. — Спасибо, что разрешил мне выйти замуж, — сказала она, сияя глазами. — Да и для меня это радость, — сказал он. Она выглядела такой счастливой, какой он еще ни разу не видел ее, и ему очень хотелось надеяться, что это счастье надолго. Этого Дэвида Кросса лично он бы не выбрал в мужья для нее, хотя на самом деле ничего особенного против него он и не имел. Пока. Новобрачные отправились расписываться, а Дама вместе с шафером вышли из церкви посмотреть, наготове ли фотограф. Тот был на месте. — Давненько мы тебя не видели, — произнес у него над ухом чей-то голос.