Примерно через час за ней пришел мужчина — тот самый, который не сказал ни слова, насилуя ее. — Тебе надо помыться, — сказал он, подталкивая ее к двери черного хода. Тучи низко стлались по земле, чуть ли не полностью скрыв горы от глаз, но снег почти ослепил ее. — Помыться можешь вот этим, — сказал он, указывая на ближайший сугроб. Она посмотрела на сугроб. — Что же вы за люди? — спросила она, не успев прикусить язык. Он не обиделся. — Мы — сербы, — ответил он. — И ваши мужчины обращаются с нашими женщинами точно так же. Она подошла к сугробу, приспустила джинсы, чтобы промыть себе между ног. Снег обжигал кожу, но она ощущала себя чуть ли не наверху блаженства. Когда она закончила, он повел ее вокруг дома к припаркованному «фиату» и приказал забраться внутрь. Минут десять она просидела в одиночестве, затем он вернулся, и автомобиль тронулся с места. — Куда мы едем? — спросила она. — Недалеко, — сказал он. Как только они выехали за околицу, он закурил и после секундного колебания предложил ей сигарету. — Я не курю, — сказала она. — Я врач, — добавила она без всякой задней мысли. — Да? — заинтересованно спросил он. — А у меня в груди болит, вот здесь. — Он постучал себя рукой с сигаретой и вопросительно посмотрел на нее. — Причин может быть множество, — ответила она, подумав при этом: «Хорошо бы, рак легких». — Думаешь, что-нибудь серьезное? — озабоченно спросил он. — Все может быть. Почему бы для начала просто не бросить курить? — холодно сказала она. — Разве что когда война кончится, — возразил он. — Без сигареты никаких нервов не хватает. «Когда война кончится, — подумала она, — тебя будут судить за изнасилования и убийства». Минут через десять они доехали до большой деревни. В центре ее располагались сербские нерегулярные формирования и отряды в форме бойцов югославской армии. На одной стороне улицы стоял танк, опустив дуло к слякотной земле, а на другой стороне, накренившись с обочины дороги, застыли два бронетранспортера без экипажей. За танком стоял гражданский автобус. На маршрутной табличке конечной целью поездки значился Травник, однако на водителе было военное обмундирование, а в качестве пассажиров в салоне находились исключительно женщины. Сопровождающий Нены вытолкнул ее из машины и подтолкнул к автобусу. — На этой неделе только одна? — саркастически спросил водитель. Нена осматривала своих компаньонок. Их было около дюжины в возрасте от едва достигших половой зрелости до сорока с хвостиком. Было видно, что все эти мусульманки находятся в состоянии полушока, когда худшее уже позади, но еще не пришло полного понимания, что же это такое было. — Откуда вы? — спросила Нена у ближайшей женщины. — Не разговаривать, — рявкнул водитель. Нена и женщина понимающе переглянулись, и вновь прибывшая заключенная села на сиденье через проход. Прошло не менее трех часов, прежде чем в автобусе появилась пара солдат, и поездка началась. Нена все сильнее ощущала жажду. Горстка снега за прошедшие двадцать четыре часа — недостаточное количество влаги для организма. Голод мучил меньше. Она поняла, что последние месяцы жизни в Сараеве приучили ее к полуголодному существованию. Приближались сумерки. Автобус, покашливая, взбирался на холмы и, дребезжа, спускался с них. Уже темнело, когда они добрались наконец до Вогоски. Нена не раз проезжала через этот маленький городок, но не помнила, чтобы останавливалась тут. Автобус подъехал к спортзалу «Партизан», и двенадцати женщинам и девушкам приказали выйти. Серб с эмблемой «Белого орла» взмахом руки приказал им пройти в парадные двери, а внутри другой мужчина показал дальше на двойные двери. В помещении было темно, но глаза постепенно привыкали, и вскоре Нена поняла, что они находятся в гимнастическом зале; более того, здесь уже размещались и другие женщины. Все они, человек тридцать или сорок, лежали на полу или стояли, но никто не произносил ни слова. — Что это? — спросила Нена. Голос ее эхом разнесся в гулком пространстве. И словно в ответ кто-то заплакал. — Эго витрина публичного дома, — ответил невозмутимый голос. 4 Крис Мартинсон загнал джип на стоянку возле вокзала Херефорда и посмотрел на часы. Поезд, на котором Дама прибывал из Вустера, опаздывал еще на пять минут, что в сумме давало задержку в двадцать пять минут. Дождь яростно отплясывал на крыше джипа, лужи увеличивались буквально на глазах, но по крайней мере было тепло для этого времени года. Крис решил оставаться в автомобиле, пока поезд не покажется из-под моста. Сержант Дохерти попросил его привезти Даму с вокзала, и хотя Крис почти не имел дел с Дохерти за восемь лет пребывания в САС — более старший сержант покинул подразделение Б и оказался в тренировочном центре еще до того, как Крис заслужил право носить свои значки различия, — но уже составил себе мнение о нем по отзывам других. Да и трудно было не составить, поскольку Дохерти был фигурой почти легендарной — человеком, едва пережившим личную трагедию, а потом проделавшим тяжкий боевой путь по Аргентине во время войны за Фолкленды и перешедшим через Анды со своей новой женой. Крис прекрасно понимал, что это означает: он и сам испытал нечто подобное в Колумбии. Разве что женой по дороге не обзавелся. Но Дохерти был известен не просто как крепкий мужик. Он был почти идеальным сасовцем — думающим солдатом. Многие в подразделении жаловались, что селекционная работа за последнее время ведется с упором более на физическую и эмоциональную устойчивость, нежели на ум. Другие же говорили, что это дань времени. И что Дохерти относится к тому же вымирающему виду, что и Джордж Бест, и что их племя вытесняется с земли все сокрушающим прогрессом. Внезапно до Криса дошло, почему Дохерти направил его встречать Даму. Шотландец решил, что этим двоим найдется о чем потолковать, прежде чем столкнуться с тем, что ждет их впереди. Чтобы они уже притирались друг к другу. Крис улыбнулся про себя. Еще бы — думающий солдат. Двухтональный гудок возвестил о прибытии поезда, и через несколько секунд из-под моста показался желтый нос дизеля. Крис выскочил из джипа и, поднимая фонтаны брызг из луж, помчался в зал ожидания. Дама одним из последних подошел к выходу с перрона. На его смуглом лице, как обычно, была печать нездешней серьезности, словно он был погружен в разгадку какой-то абстрактной философской проблемы. Но туг же он улыбнулся, увидев Криса. — Ваш смиренный шофер ждет вас, — произнес последний. — Видимо, птицы сегодня не летают, — сказал Дама, разглядывая пузырящуюся под проливным дождем привокзальную площадь. — И за сколько миль отсюда припаркована твоя машина? Крис указал на джип. — Как думаешь, двадцать ярдов одолеешь? Двое мужчин промчались по полузатопленной стоянке и забрались в джип. — И что все это означает? — полупрокричал Дама сквозь грохот капель по крыше. — Понятия не имею, — сказал Крис, запуская двигатель. — Но вскоре узнаем: брифинг начнется минут через двадцать пять. — И ты даже не знаешь, куца нас направляют? — Нет. Они держат карты поближе к груди. Все, что я знаю, — операция для команды из четырех человек. — Кто же остальные двое? — Сержант Дохерти и... — А я думал, он уже в запасе. — Так оно и было. Но его воскресили, по крайней мере для этого шоу. — Господи, да ему, должно быть, уже лет сорок пять. Видимо, операция не требует много энергии. Крис засмеялся. — Когда он поблизости, этого никак нельзя сказать. Он вовсе не выглядел развалиной, ког-|да я его видел последний раз. — Может быть. А кто номер четвертый? — Сержант Уилкинсон. Центр подготовки. — Я знавал его. По крайней мере играл с ним в футбол. Ему, должно быть, лет тридцать пять... — Хм, да ведь и мне, знаешь ли, перевалило за тридцать. Видимо, кто-то решил, что для этой операции требуется прежде всего опыт. Ну а тебя включили как раз для того, чтобы расходовать твою бессмысленную энергию. — Вероятно, — спокойно сказал Дама. — Уилкинсон всегда немного напоминал мне Эдди. Лондонец насквозь. Балагур. К тому же и болеет он за «Тоттенхем». — Да уж, точно, — сказал Крис, и оба ненадолго замолчали, вспоминая своего старого боевого товарища, погибшего в деревушке среди речных джунглей в Колумбии. И, вероятно, от этого очередная шутка замерла на губах у Криса. — Как провел Рождество? — наконец спросил Дама. — Чудесно, — ответил Крис, хоть и провел большинство вечеров, отчаянно скучая. — Аты? — Грандиозно. Моя сестра вчера вышла замуж, и я благословлял ее. Было здорово, — сказал он так, словно сам себя убеждал в сказанном. Когда джип въезжал в ворота казарм Стир-линг-Лайн, Крис посмотрел на часы.