Часть 9 из 29 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 7
Иван
Долго пробыв на встрече, возвращался в офис. Весь график из-за задержки сдвинулся. А я не любил, сильно не любил такие моменты, когда что-то надо переносить или делать впопыхах. Спеша вернуться в офис, выскочил раньше, отправив водителя на подземную парковку одного. На ступеньках стояла она. Слегка небрежная прическа, взъерошенная, видимо, только что пронесшимся порывом ветра, пальто нараспашку, привычная улыбка, и неприкрытое, совершенно раздражающее меня, наслаждение жизнью. Смотрю, и сам застыл на несколько мгновений. Будто и не торопился. Наслаждаюсь вместе с ней. И тут до меня доходит, что она стоит по направлению выхода с работы. Накрыло такое раздражение, которое не удалось скрыть в вопросе. Но вместо того, чтобы испугаться, стушеваться, расстроится или проявить какие-то иные негативные эмоции, как нормальная женщина, похожая на тех, кто работает у меня в компании, она рассмеялась. Так весело, так искренне и заразительно… Залюбовался, заслушался ее голосом. И безумно расстроился, когда она отшатнулась от меня, в попытке инстинктивно уйти от удара. Что-то болезненное, щемящее стало расползаться за грудиной. "Неужели она подумала, что я могу ее ударить? А может ее кто-то когда-то бил? Нет", - отогнал мысли, явно граничащие с абсурдом. "Если человека бьют, он не может оставаться таким открытым, лучезарным и веселым. Просто не может и все". Проводил взглядом удаляющуюся женскую фигурку и зашел в офисное здание.
Как только я переступил порог своего кабинета, вызвал Илону.
- Иван Андреевич, - прибежала моя помощница, которая не ушла на обед как другие сотрудники.
Я прописал в ее должностные обязанности, что она должна постоянно быть рядом. Поэтому Илона не отлучается без моего поручения из приемной. Сделал я это как раз для того, чтобы она не разносила слухи и всякого рода чушь по коллективу. Она чудесная девушка, работящая, умная, исполнительная, но ее длинный язык и буйная фантазия заколебали меня в конец. Чего только стоят ее слухи обо мне. И главное, с чего она это все взяла? Как такое могло прийти в ее голову? И это прозвище, которое ко мне теперь прилипло, тоже ее рук, точнее языка, дело. «Чудовище» - мелькнуло прозвище, которым наградила меня эта сплетница. И тут же кольнуло опять в районе солнечного сплетения. Наташа, скорее всего, слышала все эти бредни! Она знает, что я Чудовище! «Чудовище» - эхом звучало в голове. Вот и нашлась причина того, что она отшатнулась от меня.
- Нет. Ничего! – яростно, зло заорал на помощницу, и та вылетела из кабинета.
Почему-то первый раз за эти два года мне вдруг стало не все равно, как меня называют, и что думают обо мне сотрудники. Сотрудница. Наташа.
Стал метаться по кабинету. Из головы не шли мысли о том, что же думает обо мне эта девушка. Сделав все насущные дела, решил заглянуть к ней в кабинет. По дороге судорожно придумывал повод, но нормальные мысли просто не шли в голову. «Надо ее уволить или выслать» - самая здравая мысль за сегодняшний день посетила мой мозг. Но не нашла поддержки со стороны затуманенного разума, исчезла.
Открыл кабинет и сразу вошел. У входа замер. Что-то неведанное, что-то темное, будто спящее, поднималось из самых недр души. Если бы я не был реалистом до кончика волос, то приплел бы мистику и потусторонние силы. Но нет. Это была обычная ревность, которую я никогда не испытывал раньше. И даже не думал, что могу так сильно ревновать.
Ко мне спиной стояла Наташа, чуть наклонившись вперед, из-за ее тонкого тела, выглядывали части тела Романа, который стоял на карачках, или на коленях, не совсем понятно было с первого взгляда. Я пытался убедить себя, что надо просто выйти из кабинета и все. Но…
- Что происходит тут? – вдруг как со стороны, услышал я свой собственный голос. Нет, не так. Услышал свой звериный рык, от которого задрожала ваза на полке.
Наташа не спеша повернулась. На ее лице не было испуга, только усталость и что-то еще. Но не испуг.
- Роман Сергеевич, - обратилась она к своему непосредственному начальнику, который что-то делал со стулом, - вы ничего не сделаете.
«Детский сад - стараться прикрыть свои отношения так банально» - закатил я глаза и старался сдерживать эмоции.
- Иван Андреевич, каюсь, - насмехаясь, отозвался начальник отдела, вставая с колен и отряхивая их, - я сломал Наталье стул. Готов купить за свой счет.
- Роман Сергеевич, давайте без пафоса, я обращусь в отдел снабжения, - устало отозвалась сотрудница.
- Это какого…, - замялся я, крича как ненормальный, - вы, я спрашиваю, что на этом стуле делали?
- Почему мы? – удивилась Наташа, - Роман Сергеевич просто сел на него, но послышался хруст. Решил посмотреть, и констатирует, что стул неисправен.
Недолго думая, я обошел собравшихся и сел на стул. Он подо мной захрустел, и я оказался на полу. В кабинете раздался гомерический женский хохот.
- Боже мой, - выдавила из себя девушка, давясь смехом, - мальчишки, вы все еще мальчишки.
- Наташенька, вот теперь не мне одному скидываться на стул, - почти серьезно произнес Роман.
Мужчина подал мне руку, собрал остатки стула и отнес их к стене.
- Где все сотрудницы? – огляделся я в кабинете, в котором всегда было многолюдно. А сейчас не было никого, кроме Романа и Натальи.
- Как где? – отозвался начальник отдела, - по командировкам отправились. Вы ведь велели кого-то отправить. Вот. – развел он руками.
- Я велел отправить Наталью! – заорал я.
- Нет, Наталью не могу, - спокойно ответил Роман, - она мне нужна самому. Как же я без нее!
От всей этой нелепой ситуации у меня разболелась голова и что-то еще, на чем никак не получалось сфокусировать внимание, чтобы найти источник боли. Развернулся и вышел из кабинета. Потом вернулся и добавил:
- Прекратите, слышите, прекратите так наряжаться, вы не в цирке, уясните себе уже это! – проорал я зачем-то и опять покинул кабинет.
Раздражение рвалось из груди. Я просто не мог себя успокоить. На работе находиться было не выносимо, и я отправился домой. Решил, что надо больше детям внимания уделять.
По дороге домой пытался успокоиться и переключиться на домашний лад. Меня ждали двое детей. Это то, ради чего теперь я жил. Единственная ценность в моей жизни. «Надо думать о них. Может быть, сводить их в парк?» - подумал, уже подъезжая к воротам нашего дома.
- Иван Андреевич, - выбежал ко мне старший по охране, - вы только не волнуйтесь.
Сердце тут же ухнуло в пятки. И мелкая дрожь пробежала по телу. Это самое дурацкое словосочетание, какое только могло придумать человечество. Ничто так не волнует и не будоражит кровь, как просьба успокоиться, когда ты и так спокоен и ничего не предвещало беды.
- Что? – в который раз за день начал орать я.
- Иван Андреевич, - подбежала ко мне няня, - я не смогла ничего сделать!
Холодный пот выступил у меня на лице. В голове рисовались самые ужасные картины с участием моего сына. Ничего больше не выясняя бросился в дом.
- Степан! – заорал я что есть мочи.
- Ну, что так орать? – тут же вышел ко мне мальчишка, совершенно живой, здоровый, даже по глазам видно было, радостный.
- Эмма? – спросил я, уже без громкости.
- Что Эмма? – переспросил сын.
- Где Эмма, что с ней? – начал переживать теперь за дочь.
- Эмма тоже нормально! Ты чего такой дерганный? На работе что ли что-то? – серьезно, по-деловому заговорил Стёпка, и его глаза стали немного темнее, как когда-то у его матери.
- Мне кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит? – заголосил я, просто не в силах больше играть в догадки.
И тут, на мой крик послышалось дикое топанье по лестнице, и… лай, совершенно точно, я расслышал лай в своем доме. Я не знаю, какие я чувства испытал, облегчение или злость. Наверное, все сразу. С одной стороны, все живы и здоровы, с другой – собака. Господи, собака! Мне только собаки во всей ситуации не хватало. Сын меня не слушается, враждебно настраиваясь против меня после смерти жены. Эмма - вообще маленькая девочка, которую я не планировал и зачал по глупости, на нервах. И, в том числе ее рождение и не может мне простить Степан, который уже и привык к ней, даже уверен, полюбил ее. Просто теперь держит ситуацию, не давая мне расслабиться. А тут еще и собака.
- Иван Андреевич, - запищала няня, - вы обещали им, - еще тише сообщила мне девушка, - я не могла ничего им сказать.
- А мне? Мне вы могли позвонить? – продолжил орать я, - Так сложно было взять телефон и набрать мой номер?
- Я не хотела вас беспокоить, вы такой занятой человек! – продолжала дрожать и оправдываться няня.
- Папа, - услышал я строгий, почти взрослый голос сына, - ты дал слово. Ты сказал да, теперь не драматизируй. Это Шарик. Он наш друг.
Посмотрел на грязного, в колтунах и репьях пса, который радостно вилял хвостом и пускал слюни на паркет. От него очень сильно воняло. Но даже при этом, Эмма, нежно обнимала его за шею и прижималась своей нежно щекой к его макушке. В этот момент мне хотелось прибить няню. Хоть кого-то. Видимо, сама, наконец, включив мозги, это недоразумение, подскочила к своей воспитаннице и оттащила от собаки.
- Мы его не отдадим, - продолжал напирать на мои и без того расшатанные нервы Степка.
- Я сказал, - очень стараясь сдерживаться, но получалось плохо, - что сам выберу породу и куплю собаку. Что непонятного!?
- Понятно все, но сроки не определены. Да и не надо тратиться, ни временем, ни деньгами, мы сами решили эту задачу. Шарик очень хороший. А еще, - чуть замялся он, видимо раздумывая или формулируя правильно фразу, - он цирковой. Ну, почти. Знаешь, как он умеет!
Я не стал дослушивать, просто взвыл и ушел в свой кабинет. Что-то слишком много стало цирка в моей жизни! Но при этом смеяться так и не хочется.
Походил по кабинету. Хотелось выйти, взять собаку за шкирку и эту горе няню и выставить обоих за дверь. Но… тогда я вместо няни и собаки заведу себе двух обиженных врагов, причем в лице своих же собственных детей. Эмма обожает няню, Степа вцепился в собаку. Да и дочь, судя по тому, как прижималась щечкой к этому лохматому чудовищу, тоже прониклась симпатией к псине. И тут меня как током прошибло. Пока я тут строю план по выдворению этой шавки и няньки из дома, моя дочь трется о грязного пса. Выскочил из кабинета и стал искать детей.
- Ничего, он привыкнет. К Эмме привык, и к тебе привыкнет, - услышал я тихий голос своего сына.
Остановился и решил не отсвечивать.
- Ты зачем сравниваешь? – вклинился голос этой недоняни.
- А что? Эмма тоже, как Шарик, приблудная. Бабушка сказала. Нет, я ее, конечно, полюбил. Но чисто из принципа все равно ругаюсь, периодически, сама подумай, я Эмму тоже у него не просил, а он привез, оставил на меня ее, еще и тебя повесил мне на шею. И что? Разве интересуется, нужны вы мне или нет? А я всего-то собаку попросил. А он такой скандал устроил. Я вот тоже, может, хочу, чтобы меня кто-то любил. Понимаешь? – лепетал мой сын няне Эммы.
- А разве тебя никто не любит?
- А кому любить? Мама умерла, бабушка с отцом в контрах, Эмма еще маленькая, ты десятая няня, да еще и глуповатая, отцу некогда. Вот все любвидарители и закончились, - совсем по-взрослому завершил разговор Степан.
Мне даже показалось, что я его видел в этот момент. Потому что так отчетливо представил его позу, выражение лица, серьезный, совсем не детский взгляд, эти темнеющие глаза его матери. Развернулся и опять отправился в свой кабинет. Мне было больно. Не знаю почему. Кого я жалел в этот момент больше себя или его. А может всех нас. В этот момент я почувствовал себя, как ни странно таким же псом, которому тоже хочется тепла. Только получить его, в отличии от всех остальных, мне просто некогда. Да и не от кого. После смерти Вики ее мать хорошо прошлась по ушам Степана. Мальчишка теперь сидит с кашей в голове. Которую мне долго разгребать. Мать Эммы – случайная связь, от отчаяния, не принесла мне тоже успокоения. Наоборот хлопоты в лице Эммы. Потому что эта горе мамаша не была готова к такому повороту, слишком молода и красива, и вообще… И теперь часть слов матери Вики в глазах Степана имеют доказательство. Которое никуда не деть. «Может мне тоже себе завести собаку?» - подумал я в тот момент, когда раздался истошный собачий визг.
Как я бежал до гостиной уже не помню. Но очутился я там очень быстро. Бегло осмотрел собравшихся, нашел источник звука, что немного пометался по комнате, а потом забился под диван, причем как это у него получилось – загадка. Вытаскивать придется, явно, с трудом. Степан испуганно хлопал глазами, как и няня, а Эмма стояла посередине комнаты и в руках держала клок собачей шерсти.
- Что это? – спросил я строго, просто потому что сильно переживал.
- Эмма ухватила Шарика за колтун, и не устояла на ногах, начала падать и потянула его, - начала тараторить няня.
- Доставайте собаку, и в ванную в комнате для гостей, - скомандовал я.
В комнатах детей мыть это животное я не собирался. Горничная, конечно, потом все помоет, но почему-то я не был готов увидеть этот комок шерсти и репьев в ванной Степана или Эммы.
Собака, скорее всего, почуяв неладное, не хотела вылезать из-под дивана. Но Степан бывает очень настойчив. В ванную комнату сын тащил щенка волоком. Эмма бежала за ними.