– Неужели научились по почерку полки различать? – только спросил он. – Не верите? Ну как, лопнула психологика? Такое нельзя было сносить даже от великого друга. Ванзаров достал листок и стал разглядывать на свет. – Тут, кажется, от полкового штампа след остался… Загадка оказалась разгадана так просто, но Лебедев был счастлив: его друг оказался на высоте. – Вы правы, Ванзаров. Лист свежий, только из типографии. Наш офицер, написав угрозу в стиле опереток, сложил листок пополам. Вовремя сообразил, что подбрасывать письмо со штампом полка – довольно вызывающе. И ровно отрезал штамп. Не заметив, что краска отпечаталась внизу листа. Кто этот отчаянный и глупый герой? – Понятия не имею, – честно ответил Ванзаров. – Это уже не имеет никакого значения. Он еще раз повторил просьбу: вскрыть барышню до его отъезда. А напоследок напомнил Лебедеву, в котором часу отходит поезд на Одессу. «Чтоб друг помахал другу платочком на добрую дорогу и обронил слезинку», – как язвительно заметил Аполлон Григорьевич. Пожелав Левицкому и штабс-капитану Турчановичу больших успехов в деле розыска преступника, а также во всех прочих делах участка, Ванзаров попрощался окончательно. Чем вверг пристава в тяжкие раздумья: как искать убийцу, он не имел ни малейшего представления. Да и желания. Остался единственный выход: искать так долго, чтобы дело закрыли по причине отсутствия обвиняемого. Так Левицкий и решил поступить. 19 Путешественнику со средствами Петербург всегда рад. Извозчик то и дело указывал приятному господину, который согласился на тройную цену, на дворцы и прочие памятники. И нарочно повез от Никольского рынка кружной дорогой. Пан Диамант только улыбался и внимательно запоминал окрестности. Взгляд его цеплял совсем не архитектурные красоты, а такие скучные вещи, как оконные рамы и двери. Судя по простоте и хлипкости запоров, в столице живут беззаботные люди. Можно было неплохо повеселиться, если бы не пан Обух. На воровского старшину Диамант не обиделся. Он счел отказ личным оскорблением, которое прощать нельзя. И хоть слышал, что происходит с теми, кто ослушается Обуха, но дело шло на принцип. Дело шло о гордости, о шляхетском гоноре, о чести поляка, в конце концов. Мало того, что царица Екатерина родину закабалила, так теперь воровской старшина дозволения не дает! Тут жизни не жалко, чтобы доказать: варшавскому вору, польскому вору никто не посмеет приказывать. Диамант – птица вольная, как белый орел гербовый. Летит куда хочет. И клюет там, где пожелает. А если за это жизнью заплатит, головы лишится или найдет конец в холодных водах Невы… Что ж, такая уж участь поляка: погибать на чужбине, но не сдаваться! Костюшко погиб в бою, и ему жизни не жалко. Лишь бы потом варшавские воры песни слагали: как пан Диамант в одиночку в столице проклятой империи подвиг беспримерный совершил! Он этих песен, конечно, не услышит. Не дадут ему с добычей добраться до милой Варшавы, где можно залечь на дно так, что не сыщут. Ловить его будут и полиция, и воры. Но ведь один шанс на удачу есть! А один шанс для поляка – это шанс. У русских – авось, у него – удача. Вдруг вывезет?.. Мысли эти приятно бодрили кровь. Извозчик что-то рассказывал про Невский проспект, его магазины и витрины, но пану Диаманту дела до них не было. Он молча улыбался. Пролетка свернула на Михайловскую улицу, к гостинице «Европейская». Где еще жить богатому гостю? Диамант соскочил легко и пружинисто и осмотрелся, пока извозчик возился с чемоданом. Его привлекали не дома, в Варшаве они куда красивее, его внимание привлек парнишка в фуражке, что старательно бежал за пролеткой, а теперь прикрывался углом дома. Парнишку Диамант приметил, еще садясь в пролетку. Не доверяет пан Обух знаменитому вору варшавскому, не поверил, что тот подчинится слову его. Умный, недаром старшиной выбран. Диамант неторопливо отправился за извозчиком, который не поленился отнести чемодан за щедрую плату. Швейцар уже кланялся и открывал дверь. Диамант расплатился с извозчиком, дав еще чаевые, чтобы все видели, какой щедрый гость пожаловал, и предъявил паспорт портье. Бумагу делали лучшие варшавские мастера на станках, привезенных из Берлина. Качество изумительное. Портье особо не разглядывал гербовую печать и каллиграфический почерк. В книгу прибывших записал господина Витаутаса Смилгу из Вильно, выдал ключ и пожелал приятного пребывания. Диамант сунул под страницу книги синюю купюру, чем завоевал сердце и дружбу портье. Коридорному, который расторопно подбежал к гостю, дал рубль и ключ, чтобы отнес чемодан. Коридорный побежал прытью. А Диамант, словно осматривая красоты интерьера, подошел к окнам, выходившим на Михайловскую улицу. Парнишка в фуражке грыз семечки и посматривал на двери. Пан Обух взял гостя под плотное наблюдение. Но ничего, еще не знает, с кем имеет дело. Диамант пошел прогуливаться по гостинице. В Варшаве он детально изучил расположение ее коридоров и выходы. И теперь ходил, словно по знакомому дому. Он зашел в ресторан, где был встречен поклоном метрдотеля, восхитился витражом, уходящим под потолок, и, неторопливо прогуливаясь, оказался у дверей, ведущих в кухню. Тут медлить было нельзя. Он вошел и проскочил мимо поваров, которые за работой не разобрали, кто пожаловал. Оказавшись на черной лестнице, по которой постояльцы не ходят, Диамат спустился во внутренний дворик, а оттуда, никем не замеченный, вышел на Михайловскую площадь и сразу свернул налево на Большую Итальянскую улицу. Паренек в фуражке остался далеко позади. Пусть теперь ждет до глубокой ночи. Диамант растворился в толпе столичных жителей. Перейдя Невский, поймал извозчика и приказал двигаться к театру «Аквариум». Тут уж поторговался как следует, сошлись на тридцати копейках. Извозчик провез через Дворцовый мост. Так что Диамант вполне мог насладиться видом Невы, в волнах которой будет плавать его мертвое тело. Но до этого еще далеко. Он приказал извозчику остановиться не доезжая театра и оставшийся путь прошел неторопливым шагом. Выбрав столик на летней террасе ресторана, Диамант заказал бокал вина и что-то из легкой закуски. Наблюдать за входом в театр было неудобно, но знаменитый вор приспособился к обстановке. Он заметил, как из театра вышли трое мужчин. Вид одного из них Диаманту не понравился. И особенно его взгляд, цепкий, остановившийся на нем, Диаманте. Взгляд полицейского, и того хуже – сыщика. Уж их-то знаменитый вор умел отличать. Бросив купюру на стол, Диамант не спеша поднялся и пошел к проспекту. Пока не исчез из виду. В одно ухо Ванзарову стонал Александров, умоляя не бросать его и театр в большой беде. В другое сопел Лебедев, недовольный долгими проводами. – Аполлон Григорьевич, мне показалось или на террасе Диамант сидел? – спросил Ванзаров. По лицу Лебедева скользнуло облако сомнений. – Диамант? Варшавский вор вот так запросто сидит в петербургском ресторане? Да его фото в каждом разыскном альбоме красуется. Сам туда ставлю. Не может быть. Его бы первый городовой задержал. Не говоря уже о жандармах на вокзале. У них глаз наметан… – Значит, показалось… – Господин Ванзаров, умоляю, не бросайте! – Александров как повис пиявкой, так и не отставал. – Все что угодно! Бесплатное посещение всех спектаклей, покуда «Аквариум» будет стоять! Вам и… вашей семье! Лебедев хмыкнул. От такого предложения и он бы не отказался. – Благодарю, Георгий Александрович, я слишком долго ждал отпуска. Не беспокойтесь за мадемуазель Кавальери, ей ничего не угрожает. Как специально, его прекрасная нимфа, звезда сцены, самая красивая женщина в мире торопливо вышла из театра и направилась к улице. Откуда ни возьмись, на всем скаку к ее ногам подлетела пролетка и встала как вкопанная. Лошади в пене поднялись на дыбы, но их держали крепкие поводья. Извозчик был силен. Хотя видом был странен: не по росту огромный кафтан, огромная шапка и борода, будто ненатуральная, съехавшая набок. Кавальери ничего не смутило. Она поднялась по ступенькам и села на диванчик. Извозчик, больше похожий на злодея, взял с места в карьер. Пролетка умчалась в сторону Островов[11], обдав облаком пыли другие пролетки, в очередь ожидавшие седоков. – Красивая жизнь у звезды! – только и сказал Лебедев. Александров не разделял его восторга. – Господин Ванзаров, вам не кажется, что это… похищение? Безумный вопрос требовал спокойного ответа. – Не беспокойтесь, никто вашу звезду не похитит. Если только сама себя не украдет, – сказал Ванзаров. И этого Александрову было довольно. Он еще старался «спасти театр», но Ванзаров был непреклонен. – Поражаюсь вашей стойкости и восхищаюсь ею, – сказал Лебедев, когда они вышли на Каменноостровский подзывать пролетку. – Променять внимание такой женщины на Грецию! Вы настоящий герой. «Настоящий герой» ничего не ответил. У него не было подходящих слов, чтобы описать свою печаль. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь